- Можно его найти, купить, украсть, наконец, сделать самому.
А у меня ножа нет. Зато я нашел твой. Я не знаю, как купить, или украсть, или сделать нож. Поэтому я заберу твой.
Тем временем опаловых бусинок становилось все больше, и они понемногу продвигались в его сторону. Он понимал, что против них револьвер бессилен.
Голову пронзила чудовищная боль, и белые вспышки перед глазами превратили его в слепого. Когда он пришел в себя и зрение вернулось, он увидел перед собой тысячи крыс - со всех сторон.
Он вскочил и заметался.
Сорвал с пояса гранату, вырвал чеку и бросил ее в самую гущу копошащейся массы крыс.
Три секунды ничего не происходило - крысы надвигались все так же неумолимо.
Слепящая желтая вспышка - словно солнце с полыхающими краями. Но эта вспышка не погасла, свечение не ослабевало на протяжении многих минут. Белый фосфор! Затем он швырнул в крыс напалм. Он расхохотался, глядя, как зверьки горят, визжат, впиваются когтями друг в дружку. А впрочем, смеялась и ликовала лишь часть его сознания. Орды крыс отступили, но боль в голове вернулась. Теперь это была особенно острая, рвущая боль в области левого виска.
Больше не делай этого - пожалуйста!Я просто не понимал, кто Ты такой.
- Провалиться мне на этом месте, если я не сделаю то же, если вы посмеете опять напасть на меня!
Нет, я не стану. Я принесу Тебе крыс, чтобы Ты мог поесть. Я принесу тебе молоденьких жирных крыс. Только избавь нас от гнева Твоего!
- Ладно, согласен.
Сколько крыс Ты желаешь ?
- Шести будет достаточно.
Принесу самых отборных, самых упитанных. Шесть крыс были принесены ему. Он обезглавил их, снял с них шкурки, вычистил и зажарил на спиртовке, которую носил в своем рюкзаке.
Желаешь еще крыс?Я положу к Твоим стопам все, что пожелаешь!
- Нет, пока ничего не нужно, - сказал он. Ты уверен ? Не желаешь ли еще полдюжины ?
- Я сказал, пока мне достаточно.
Ты пробудешь здесь, покуда буря не утихнет ?
- Да.
Но тогда Ты покинешь меня?
- Да.
Вернись ко мне когда-нибудь, пожалуйста. У меня всегда найдутся для Тебя жирные хорошие крысы. Мне очень хочется, чтобы Ты вернулся. …И избавь нас от гнева Твоего, о Ты, коего в боли своей Ты называл Карл-тоном Люфтойфелем.
- Посмотрим, посмотрим, - сказал он, расплываясь в улыбке.
Глава 7
Тибор Макмастерс недурно смотрелся в своей тележке - он катил вперед даже не без некоторой помпы. Влекомая верной голштинкой тележка бодро погромыхивала по ухабам дороги, оставляя за собой мили заросших сорняками пастбищ. Равнины поросли особыми сорняками - жароустойчивыми, твердыми. Теперь это область крайне засушливых земель, непригодных для земледелия.
По мере продвижения вперед Тибор ободрялся все больше и больше: ведь он таки начал Странствие, и оно обязательно будет успешным! Вера в успех крепла с каждой новой милей пути.
Он не очень-то боялся разбойников и грабителей, отчасти потому, что вряд ли найдутся дураки, чтобы разбойничать на больших дорогах, которыми никто практически не пользуется… Логика отметала подобного рода страхи: нет путешественников - нет и грабителей.
- О друзья! - громко декламировал Тибор, на ходу переводя первые строки шиллеровской "Оды к радости". - Долой печаль! Напротив, воспоем…
Он осекся, потому что дальше не помнил. Тьфу ты, нечистая сила, как наша память порой кобенится!
Солнце палило нещадно - блесна из добела раскаленного металла, что качается в волнах прилива и отлива бытия.
Калека кашлянул и сплюнул, а коровенка все так же споро шагала вперед.
Э-эх, куда ни глянешь, повсюду следы разрушения. Кругом сорняки да сорняки - ишь, какое им приволье! Все позаброшено, никому ни до чего нет дела.
Теперь он повторил строку Шиллера - мысленно, раздумчиво, на языке оригинала:
- O Freunde! Nicht diese Tone. Sondern…
А ну как нынче вывелась новая порода дорожных головорезов - невидимая! А что - какая-нибудь мутация… Теперь мутации на каждом шагу. Похоже, все кругом какое-то мутонутое.
Эта мысль - про невидимых разбойников - застряла у него в голове. Он ее повертел и так и сяк, отметил для памяти как очень забавную.
Вздор. Ему нечего бояться людей. Страшиться следует одного: дикости окрестных мест. В особенности его пугала возможность того, что более или менее нормальная дорога возьмет и закончится. Да что там: достаточно нескольких глубоких канав поперек дороги - и поворачивай оглобли! Раз плюнуть - угодить в какую-нибудь яму и отдать концы среди окрестных неприветливых огромных валунов. Не самый лучший способ распроститься с жизнью. Впрочем, и не самый худший.
Дорогу преграждали поваленные стволы. Тибор чуть натянул поводья и заставил голштинку замедлить шаг. Щурясь на ярком солнце, он внимательно приглядывался к завалу.
Похоже, деревья упали сами собой в самом начале войны. Лихие люди к этому не имеют отношения.
Его тележка подкатила к первому стволу и остановилась. Хм-м. Поверх стволов навален щебень и земля - своего рода узкий мостик. Будь у него ноги или путешествуй он на велосипеде - вмиг бы переехал и оказался по ту сторону завала. Но он на большой тележке, неповоротливой, неустойчивой. Такой утлый переезд не для нее.
- Язви твою душу! - в сердцах сказал Тибор.
Он сидел в неподвижной тележке. Ветер тихо посвистывал между поваленными стволами. Человеческих голосов не слыхать. Откуда-то очень издалека доносится неясный звук - не то собака воет, не то какая-то птица постанывает. Издалека невнятно - "У-у, у-у".
Тибор досадливо сплюнул и еще раз осмотрел завал и мосток через него.
"Авось пронесет, - подумал он. - А что, ежели, не приведи господь, застряну? Эх, была не была!"
Он вцепился манипулятором в рулевое колесо, причмокнул - и голштинка тронулась с места. Тележка еще прокатилась по бурьяну, росшему на дороге, и въехала на узенькую насыпь из щебня и земли поверх древесных стволов. Ее колеса заходили ходуном, поднимая облачка рыжеватой пыли и обеспокоенно поскрипывая.
И вот тележку повело, одно колесо не уместилось на щебенке, соскочило с ненадежного мостка, угодило между стволов…
Словом, застрял.
"Да, недалеко же ты уехал", - насмешливо подумал он. Но уже в следующее мгновение его захлестнул животный, тошнотворный страх.
К горлу подступило что-то кислое, грудь и плечи словно горели, кровь прилила к голове - он почти ошалел от позора. Застрять так недалеко от дома - какое гадкое унижение! "Вдруг кто-нибудь увидит меня тут - в полуопрокинутой тележке, пойманного, как медвежий язык в расщепленной колоде. То-то они будут ржать. Животы понадрывают. Посмеются надо мной - да и проедут мимо. Нет, окстись! Разумеется, они помогут. Что это со мной -неужели я стал так цинично смотреть на род людской? Помогут, конечно же, помогут!"
Чтобы отвлечься от своей беды, Тибор достал замусоленную ветхую ричфилдовскую карту и стал изучать ее - вдруг да и найдется какая-нибудь подсказка, как выйти из убийственного положения.
Он быстро сориентировался, где именно находится. Пройдено миль тридцать - тридцать пять. Негусто. Самое начало пути.
Тем не менее он уже в мире, который резко отличался от привычного шарлоттсвилльского. Да, всего лишь тридцать миль - и нате вам, совсем иной мир. И таких совсем других миров, быть может, тысячи и тысячи, непохожих друг на друга, живущих как бы в параллельном, заштатном времени и пространстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61