Гильотен и Марат поздоровались как старые знакомые; доктор Луи и Марат приветствовали друг друга как незнакомые люди.
— Осмотрим рану, — предложил Гильотен.
— Дайте мне ваш зонд, сударь, — попросил Марата доктор Луи.
Дрожь пробежала по жилам молодого человека при мысли, что врачи повторят процедуру, заставившую его вытерпеть тяжкую муку, и что на этот раз ее будет пытаться выполнить дрожащая рука старика.
— Это ни к чему, — живо возразил Марат. — Я зондировал рану и могу предоставить вам любые сведения о состоянии раны и траектории пули.
— Тогда пройдем в соседнюю комнату, — предложил доктор Луи.
— Зачем, господа? — спросил Кристиан. — Чтобы я не слышал, о чем вы будете говорить?
— Чтобы напрасно не пугать вас, сударь, теми словами, которые в вашем воображении, быть может, приобретут значение, какое им не свойственно.
— Это не важно, господа, — возразил Кристиан, — я хочу, чтобы консилиум проходил в моем присутствии.
— Он прав, — поддержал его Марат, — мне тоже хотелось бы этого.
— Хорошо, — согласился доктор Луи и спросил по-латыни:
— В каком состоянии рана?
Марат с бледной улыбкой ответил ему на том же языке.
— Господа, я поляк, — вмешался Кристиан, — и латынь почти мой родной язык; если вы не желаете, чтобы я слышал ваши рассуждения, вам придется говорить на другом языке. Только предупреждаю вас, что я говорю почти на всех языках, какими вы можете владеть.
— Давайте говорить по-французски, — предложил Гильотен. — Кстати, молодой человек мне кажется искренним и решительным. Ну, что же, собрат, начинайте, — повернулся он к Марату, — мы вас слушаем.
Однако при словах «я поляк» Марат так странно разволновался, что едва мог связно излагать свои мысли.
Он вытер со лба пот, с каким-то необъяснимым выражением страха на лице посмотрел на молодого человека и, встряхнув головой так, будто хотел отогнать от себя какую-то мысль, невольно захватившую его, начал:
— Господа, как видите, пуля вошла в верхнюю часть бедра; она попала прямо в кость, но, раздробив ее, несколько утратила убойную силу; поскольку пуля поразила бедро с наружной стороны, она слегка отклонилась и застряла между костью и мышцами. Ее прощупывает зонд.
— Это серьезно! — прошептал доктор Луи.
— Крайне серьезно! — подтвердил Гильотен.
— Да, очень! — согласился с ним Марат.
— Осколки кости обнаружены? — спросил Гильотен.
— Да, — ответил Марат. — Зондом я извлек два из них.
— Это крайне серьезно! — повторил доктор Луи.
— Кстати, кровотечения нет, — сказал Марат. — Значит, насколько можно судить, крупные кровеносные сосуды не задеты. Что касается бедренной артерии, то она из-за своего расположения оказалась недосягаема, так как пуля прошла через бедро наискосок.
— Если кость перебита… — начал доктор Луи, посмотрев на своего коллегу.
— Не остается иного выхода, кроме ампутации, — закончил Гильотен. Марат побледнел.
— Простите, доктор, но все-таки надо еще подумать, — сказал он. — Для простого перелома это страшное решение!
— Я считаю ампутацию неотложной, — повторил доктор Луи.
— Но почему? — спросил Марат. — Я слушаю вас с почтением, с каким обязан относиться к автору прекрасного «Курса огнестрельных ранений».
— Вы спрашиваете почему? Во-первых, потому, что через несколько дней начнется сильное воспаление и оно вызовет чрезмерное натяжение мышечных тканей, которое приведет к уплотнению краев раны; пациент молод, силен: рассечение уплотнений не сможет остановить закупорки сосудов, отсюда — гангрена! Во-вторых, при сильном воспалении осколки кости будут сжаты и начнут раздражать нервные окончания, что вызовет невыносимые боли, а те, вероятно, приведут к столбняку; поэтому ногу мы не сохраним, а больного погубим. Наконец, в-третьих, допуская, что, если мы избегнем гангрены и столбняка, больной подвергнется опасности нагноения, которое ослабит его в высшей степени, и если именно в этот момент вы будете вынуждены ампутировать бедро, больной умрет при операции!
— Я не отрицаю ничего из сказанного вами, — сказал Марат, — но это еще не кажется мне достаточным основанием, чтобы ампутировать конечность; вы все представили в наихудшем свете, доктор, и довели до крайних выводов; сам я от этой раны жду лучшего.
— Но каким образом вы, тем не менее, намерены бороться с воспалением? Будете очищать рану?
— Нет, ведь очищать рану означает добавить к старой новую, и это приведет к тому, что воспаление усилится, а не уменьшится.
— Джон Белл полагает, что рану всегда необходимо очищать, — заметил доктор Луи.
— Но Хантер придерживается другого мнения, — возразил Марат.
— Посмотрим, какими средствами вы хотите победить общее воспаление у больного, который, я повторяю, молод и силен.
— Поскольку он молод и крепок, мы сделаем ему кровопускание, — пояснил Марат.
— При общем воспалении это полезно, но останется воспаление локальное.
— Мы сделаем ему тепловой дренаж, если мне будет позволено так выразиться.
— Вы хотите сказать, что будете лечить его холодной водой?
— Это средство не раз приводило меня к успеху.
— Но как быть с осколками кости?
— О них можно не заботиться: по мере того как они будут обнаруживаться, мы будем удалять их всякий раз, когда, разумеется, сможем это сделать, не подвергая больного опасности.
— Ну, а пуля? Как быть с пулей? — настаивал доктор Луи.
— Ее, разумеется, необходимо извлечь, — заметил Гильотен.
— Пуля выйдет сама.
— Почему же?
— Гной вытолкнет ее наружу.
— Но вам хорошо известно, что нельзя оставлять в ране инородное тело.
— Инородное тело, особенно если оно состоит из свинца, не обязательно ведет к смертельному исходу.
— Откуда вы это взяли? — воскликнул доктор Луи.
— Сейчас скажу, — ответил Марат. — Вот что однажды случилось со мной в Польше, где я охотился… Охотником я всегда был посредственным; кстати, охота — удовольствие жестокое, а я по натуре гуманист.
Оба врача поклонились.
— Итак, в тот день, будучи на охоте, я принял собаку за волка и всадил ей три крупные дробины: одна из них застряла в поясничных мышцах, вторая вошла в плечевую кость, третья перебила ребро. Третью дробину я смог извлечь; вторая через десять дней сама вышла из раны; третья осталась в теле, но никаких неприятностей собаке не причинила. Спрашивается, почему бы природе, которая одинаково влияет на всех животных, не сделать для человека то, что она сделала для собаки?
Доктор Луи ненадолго задумался.
— Будьте осторожны, сударь! — вдруг воскликнул он. — То, что вы нам здесь рассказали, только личное наблюдение; это примечательный, любопытный факт, но наука не опирается на исключения из правил. Мое мнение заключается в том, что вы рискуете жизнью раненого, применяя теорию, которая противоречит всей хирургической практике, начиная с Амбруаза Паре и кончая Жаном Луи Пти.
Марат поклонился с твердой уверенностью в своей правоте.
Однако доктор Луи продолжал настаивать на своем.
— Я беру ответственность на себя, — объявил Марат.
— Подумайте над тем, что я вам сказал, сударь, — возразил доктор Луи. — Ведь хирургия совсем недавно встала на ноги; хирургам — еще вчера это были цирюльники со своими подручными — необходимо, чтобы нашу профессию уважали, а возможность заставить ее уважать сводится к тому, чтобы напрасно не рисковать, бережно относиться к жизни людей, наконец, излечивать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192