Об обычном, человеческом.
В этом обычном человеческом времени мы с Биллом за эти годы успели подружиться, проникнуться друг к другу симпатией.
«Тебе понравился Путин?» — спросил я. «Хороший, сильный лидер, — серьёзно ответил Билл. Потом продолжил: — Я знаю, у него в России огромный авторитет. Но он ещё только делает первые шаги, и, чтобы стать великим политиком, ему нужно больше доверять своему сердцу, доверять своим ощущениям».
Я спросил Билла, как, с его точки зрения, прошли переговоры по проблеме ПРО. Клинтон ответил неопределённо. Мол, есть в проблеме ПРО аспекты философские, политические, есть технические. Сами механизмы наших договорённостей должны уточнять военные. Я напомнил ему, как мы вместе находили выход из самых тупиковых ситуаций, даже из тех, где не могли договориться наши эксперты.
… Клинтон на минуту задумался. Я понимал о чем. Билл хочет уйти, окончательно решив проблему ПРО. Чтобы не оставлять её новому президенту. Как теперь пойдёт диалог наших стран? Что ждёт мир в результате этого диалога? Я убеждён, что только путём взаимных компромиссов мы сохраним достигнутое нами в области разоружения, сохраним у человечества надежду на то, что двадцать первый век будет веком мира.
… Я спросил его, как поживает Хиллари. Клинтон рассказал в ответ неожиданную историю: «Я вчера выступал на вашем радио. — Накануне он в прямом эфире отвечал на вопросы российских радиослушателей. — Был смешной вопрос, Борис. Что будет, если Хиллари станет президентом США? Как я себя буду чувствовать в роли мужа президента? Я им ответил: а что, буду носить ей чай!»
… Мне всегда нравились добродушная открытость Билла, его свобода, лёгкость в общении. Как-то раз на одном из торжественных приёмов мы долго сидели рядом. Он сказал: «Мы с тобой почти одного роста, Борис». Я спросил: «Билл, а у тебя какой размер обуви? Давай померяемся». Он засмеялся, я стал снимать ботинок. Оказалось, рост одинаковый, а размер у меня — сорок третий, а у него — сорок шестой. Вот так бывает…
Я ждал в гости одного Билла, а приехала американская делегация почти в полном составе. Это были те люди, которые помогали Биллу в последние годы, тесно работали с нашей администрацией. Все они захотели пожать мне руку, сказать тёплые слова. Это было приятно.
Наконец я встал, чтобы проводить гостя. На прощание Билл сказал интересную вещь: «Ты хотел изменить страну, Борис, и ты её изменил». «И ты изменил свою страну, Билл», — сказал я в ответ. Думаю, это не были дежурные слова.
Мы вышли из дома. Замечательный день. Таня и Наина сфотографировались с президентом США. Он помахал рукой и направился к машине. Перед ним прошёл офицер с ядерным чемоданчиком — в перчатках, несмотря на жару.
… Когда Билл уехал, я долго смотрел на фотографию, которую он мне подарил. Мы с ним сидим в знаменитых плетёных креслах. И смотрим вдаль. На голубое небо.
Два президента. Два человека.
Хорошая фотография.
Наступили майские праздники. До инаугурации Владимира Путина оставались считанные дни. Я чувствовал, как все больше и больше меня охватывает волнение.
Александр Волошин, руководитель президентской администрации, привёз предварительный план инаугурации. Было два варианта: Дворец съездов, где проходила инаугурация 96-го года, или Большой Кремлёвский дворец. Я вспомнил, что у меня с той церемонией связаны не самые лучшие воспоминания, и поэтому мне судить трудно. Решайте сами. Но был очень рад, когда узнал, что инаугурацию решено проводить в недавно отреставрированном зале старого Кремля, а не в стеклобетонном советском Дворце съездов.
И вот все решено. 7 мая в Андреевском зале Большого Кремлёвского дворца должна состояться инаугурация нового президента России. Здесь, в этих залах — Георгиевском, Андреевском, Александровском, — короновали на царство.
Залы хранят память об этих исторических событиях. И нет ничего плохого в таких аналогиях. Это наша большая история, которая требует к себе и любви, и уважения.
Но вот интересная деталь — сколько кресел во Дворце съездов, известно всем. А сколько человек поместится в этих залах Большого Кремлёвского дворца? Этого не знал никто. Проблему решили просто: привезли солдат, которые встали вдоль ковровой дорожки и некоторое время представляли собой гостей инаугурации. А затем их просто пересчитали.
Я внимательно изучал сценарий.
… Однако стоит ли мне выходить на сцену вместе с Путиным, стоит ли произносить свою речь? С этим тоже было связано немало сомнений.
Но в конце концов я понял: в этой конкретной инаугурации роль бывшего президента обозначена не по прихоти сценария, а самой историей.
И все-таки, когда началась работа над речью, разволновался окончательно. Восемь лет я был у власти в России. Восемь лет пытался удерживать страну от потрясений и вместе с тем шёл на очень трудные, непопулярные меры. Восемь лет такого дьявольского напряжения, которому не вижу аналогов в мировой политической практике последней четверти века. Что я могу сказать об этом на одной страничке текста?
Встали рано утром. Как всегда, меня собирали в дорогу мои женщины. Таня спросила, какой костюм я надену. «Не знаю. А ты какой предлагаешь?» Таня предложила темно-синий. Я считал, что чёрный — более строго. Вот тут она меня переспорила, что случается у нас не часто. Провожать за ворота вышли всей семьёй.
Большой Кремлёвский дворец, недавно отреставрированный, был полон. Огромное напряжение. В залах БКД — полторы тысячи человек, представители всей российской элиты. Политики, чиновники, журналисты, бизнесмены, деятели культуры. Духовные пастыри всех без исключения конфессий.
Здесь же первый и последний президент СССР Михаил Сергеевич Горбачёв.
В огромных хрустальных люстрах искрится свет, золочёные бархатные перевязи отделяют от аудитории путь, по которому пройдёт к сцене новый президент. Кортеж автомобилей и мотоциклистов строго по расписанию, в полдень, подъезжает к Кремлю, когда участники инаугурации уже в зале. Владимир Путин начинает свой долгий путь мимо всех, кто внимательно наблюдает — и будет наблюдать ещё четыре года! — за каждым его шагом, каждым движением. Какими же долгими, наверное, показались ему эти несколько минут!
Инаугурация не только соответствовала строгим государственным канонам, но и стала великолепным зрелищем. Компания Си-эн-эн, другие крупнейшие западные телекомпании транслировали её на весь мир в прямом эфире. Естественно, по российскому телевидению её передавали три федеральных канала. Каждая мелочь была продумана, и недаром вся страна припала к своим телевизорам 7 мая. Одно лишь плохо: яркие лампы-софиты не вовремя подло «сбликовали», и на экране монитора, по которому бежали строки моей речи, я ничего не увидел, кроме отдельных слов.
Потом все наладилось. Слава Богу, заминка не сказалась на общем празднике.
Выходит, не зря я волновался.
Впрочем, и это, если вдуматься, символично. Не было у меня здесь, в Кремле, ни одной лёгкой минуты. От начала до самого конца.
Мы с Владимиром Владимировичем вышли на Соборную площадь. Дул лёгкий ветерок, светило неяркое солнце. Я столько лет ждал этого дня, готовился к нему. А чувствую себя все-таки грустно.
Полк кремлёвских гвардейцев промаршировал мимо нашей трибуны.
Казалось, что все это я вижу как в кино, со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
В этом обычном человеческом времени мы с Биллом за эти годы успели подружиться, проникнуться друг к другу симпатией.
«Тебе понравился Путин?» — спросил я. «Хороший, сильный лидер, — серьёзно ответил Билл. Потом продолжил: — Я знаю, у него в России огромный авторитет. Но он ещё только делает первые шаги, и, чтобы стать великим политиком, ему нужно больше доверять своему сердцу, доверять своим ощущениям».
Я спросил Билла, как, с его точки зрения, прошли переговоры по проблеме ПРО. Клинтон ответил неопределённо. Мол, есть в проблеме ПРО аспекты философские, политические, есть технические. Сами механизмы наших договорённостей должны уточнять военные. Я напомнил ему, как мы вместе находили выход из самых тупиковых ситуаций, даже из тех, где не могли договориться наши эксперты.
… Клинтон на минуту задумался. Я понимал о чем. Билл хочет уйти, окончательно решив проблему ПРО. Чтобы не оставлять её новому президенту. Как теперь пойдёт диалог наших стран? Что ждёт мир в результате этого диалога? Я убеждён, что только путём взаимных компромиссов мы сохраним достигнутое нами в области разоружения, сохраним у человечества надежду на то, что двадцать первый век будет веком мира.
… Я спросил его, как поживает Хиллари. Клинтон рассказал в ответ неожиданную историю: «Я вчера выступал на вашем радио. — Накануне он в прямом эфире отвечал на вопросы российских радиослушателей. — Был смешной вопрос, Борис. Что будет, если Хиллари станет президентом США? Как я себя буду чувствовать в роли мужа президента? Я им ответил: а что, буду носить ей чай!»
… Мне всегда нравились добродушная открытость Билла, его свобода, лёгкость в общении. Как-то раз на одном из торжественных приёмов мы долго сидели рядом. Он сказал: «Мы с тобой почти одного роста, Борис». Я спросил: «Билл, а у тебя какой размер обуви? Давай померяемся». Он засмеялся, я стал снимать ботинок. Оказалось, рост одинаковый, а размер у меня — сорок третий, а у него — сорок шестой. Вот так бывает…
Я ждал в гости одного Билла, а приехала американская делегация почти в полном составе. Это были те люди, которые помогали Биллу в последние годы, тесно работали с нашей администрацией. Все они захотели пожать мне руку, сказать тёплые слова. Это было приятно.
Наконец я встал, чтобы проводить гостя. На прощание Билл сказал интересную вещь: «Ты хотел изменить страну, Борис, и ты её изменил». «И ты изменил свою страну, Билл», — сказал я в ответ. Думаю, это не были дежурные слова.
Мы вышли из дома. Замечательный день. Таня и Наина сфотографировались с президентом США. Он помахал рукой и направился к машине. Перед ним прошёл офицер с ядерным чемоданчиком — в перчатках, несмотря на жару.
… Когда Билл уехал, я долго смотрел на фотографию, которую он мне подарил. Мы с ним сидим в знаменитых плетёных креслах. И смотрим вдаль. На голубое небо.
Два президента. Два человека.
Хорошая фотография.
Наступили майские праздники. До инаугурации Владимира Путина оставались считанные дни. Я чувствовал, как все больше и больше меня охватывает волнение.
Александр Волошин, руководитель президентской администрации, привёз предварительный план инаугурации. Было два варианта: Дворец съездов, где проходила инаугурация 96-го года, или Большой Кремлёвский дворец. Я вспомнил, что у меня с той церемонией связаны не самые лучшие воспоминания, и поэтому мне судить трудно. Решайте сами. Но был очень рад, когда узнал, что инаугурацию решено проводить в недавно отреставрированном зале старого Кремля, а не в стеклобетонном советском Дворце съездов.
И вот все решено. 7 мая в Андреевском зале Большого Кремлёвского дворца должна состояться инаугурация нового президента России. Здесь, в этих залах — Георгиевском, Андреевском, Александровском, — короновали на царство.
Залы хранят память об этих исторических событиях. И нет ничего плохого в таких аналогиях. Это наша большая история, которая требует к себе и любви, и уважения.
Но вот интересная деталь — сколько кресел во Дворце съездов, известно всем. А сколько человек поместится в этих залах Большого Кремлёвского дворца? Этого не знал никто. Проблему решили просто: привезли солдат, которые встали вдоль ковровой дорожки и некоторое время представляли собой гостей инаугурации. А затем их просто пересчитали.
Я внимательно изучал сценарий.
… Однако стоит ли мне выходить на сцену вместе с Путиным, стоит ли произносить свою речь? С этим тоже было связано немало сомнений.
Но в конце концов я понял: в этой конкретной инаугурации роль бывшего президента обозначена не по прихоти сценария, а самой историей.
И все-таки, когда началась работа над речью, разволновался окончательно. Восемь лет я был у власти в России. Восемь лет пытался удерживать страну от потрясений и вместе с тем шёл на очень трудные, непопулярные меры. Восемь лет такого дьявольского напряжения, которому не вижу аналогов в мировой политической практике последней четверти века. Что я могу сказать об этом на одной страничке текста?
Встали рано утром. Как всегда, меня собирали в дорогу мои женщины. Таня спросила, какой костюм я надену. «Не знаю. А ты какой предлагаешь?» Таня предложила темно-синий. Я считал, что чёрный — более строго. Вот тут она меня переспорила, что случается у нас не часто. Провожать за ворота вышли всей семьёй.
Большой Кремлёвский дворец, недавно отреставрированный, был полон. Огромное напряжение. В залах БКД — полторы тысячи человек, представители всей российской элиты. Политики, чиновники, журналисты, бизнесмены, деятели культуры. Духовные пастыри всех без исключения конфессий.
Здесь же первый и последний президент СССР Михаил Сергеевич Горбачёв.
В огромных хрустальных люстрах искрится свет, золочёные бархатные перевязи отделяют от аудитории путь, по которому пройдёт к сцене новый президент. Кортеж автомобилей и мотоциклистов строго по расписанию, в полдень, подъезжает к Кремлю, когда участники инаугурации уже в зале. Владимир Путин начинает свой долгий путь мимо всех, кто внимательно наблюдает — и будет наблюдать ещё четыре года! — за каждым его шагом, каждым движением. Какими же долгими, наверное, показались ему эти несколько минут!
Инаугурация не только соответствовала строгим государственным канонам, но и стала великолепным зрелищем. Компания Си-эн-эн, другие крупнейшие западные телекомпании транслировали её на весь мир в прямом эфире. Естественно, по российскому телевидению её передавали три федеральных канала. Каждая мелочь была продумана, и недаром вся страна припала к своим телевизорам 7 мая. Одно лишь плохо: яркие лампы-софиты не вовремя подло «сбликовали», и на экране монитора, по которому бежали строки моей речи, я ничего не увидел, кроме отдельных слов.
Потом все наладилось. Слава Богу, заминка не сказалась на общем празднике.
Выходит, не зря я волновался.
Впрочем, и это, если вдуматься, символично. Не было у меня здесь, в Кремле, ни одной лёгкой минуты. От начала до самого конца.
Мы с Владимиром Владимировичем вышли на Соборную площадь. Дул лёгкий ветерок, светило неяркое солнце. Я столько лет ждал этого дня, готовился к нему. А чувствую себя все-таки грустно.
Полк кремлёвских гвардейцев промаршировал мимо нашей трибуны.
Казалось, что все это я вижу как в кино, со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100