Расставание было очень тяжёлым. Узнав об отставке, Виктор Степанович совсем расстроился. Ну что я мог ему сказать? Как объяснить то главное, что не давало мне покоя все эти месяцы, — нам нужно другое поколение, Виктор Степанович! Другое поколение!
Я не стал все это обсуждать. Сказал, что двухтысячный год не за горами, что поручаю ему сосредоточиться на будущих выборах. Надо уже сейчас начинать работать. Черномырдин растерялся ещё больше. Видно было, что морально не готов к отставке. Лицо отражало смесь гнева и подавленности.
Верный, порядочный, честный, умный Виктор Степанович.
Но — не президент 2000 года.
Каким-то шестым чувством догадывался: не последняя отставка. Нет, далеко не последняя. Но почему-то даже это не портило настроения. Было чёткое ощущение, что сделал тяжёлую работу. Сделал что-то важное.
Впервые во главе страны — молодой тридцатипятилетний человек. Впервые — дан полноценный, мощный шанс совсем другому поколению политиков. Впервые — возглавить правительство пришёл руководитель, понимающий экономику так, как это нужно сегодня, сейчас.
Все впервые.
Я испытывал необыкновенный подъем духа, огромный оптимизм, был полон надежд.
В России уже есть молодое правительство. То самое, о котором мечтал год назад. Все сбылось. Сбылось почти неожиданно, может быть, даже вопреки всей логике событий, — но сбылось…
«БЕЗ ГАЛСТУКОВ»
Отставка Черномырдина и назначение Кириенко почти совпали по времени со знаменитой «встречей без галстуков» лидеров трех государств: Ельцина, Коля, Ширака. Она состоялась 26 марта 1998 года, в четверг.
Сейчас только Жак Ширак остаётся на посту президента Франции. Мы с Гельмутом Колем ушли, причём ушли примерно в одно время.
Правление Коля было отмечено эпохальным, историческим событием — объединением двух послевоенных Германий, а моё — падением коммунизма, распадом советской империи, сменой политического строя.
И все-таки ушли мы по-разному. Коль, находившийся у власти уже пятнадцать лет, снова пошёл на выборы, надеясь сохранить за собой пост главы государства. Я знаю, что многие советовали Гельмуту не делать этого. Несмотря на огромное уважение к лидеру, добившемуся объединения, Германия уже психологически устала от Коля. Но он не послушал и проиграл.
На примере Коля мне ещё раз пришлось задуматься о том, что умение уйти — это тоже часть нашей президентской работы, часть политики.
Большая политика — это прежде всего удел сильных, волевых людей. В конце концов, без воли к власти нет и не может быть руководителя государства. Власть держит человека, захватывает его целиком. Это не проявление какого-то инстинкта, лишь со стороны кажется, что власть — сладкая вещь, на самом деле уже после нескольких лет правления многие из нас, я уверен, испытывают полное эмоциональное опустошение. Нет, дело не в инстинкте. Захватывают борьба с обстоятельствами, политическая логика и тактика, захватывает огромная напряжённая работа, требующая от человека всех физических и душевных сил.
…Да, моменты такой самоотдачи дано пережить не каждому человеку.
Этим и притягивает власть.
Вопреки расхожему мнению я никогда за неё не держался, всегда был готов уйти сам. И в 1996 году, и в 1999-м этот вопрос — уходить или не уходить — стоял для меня совершенно по-другому: что я оставлю после себя, какое наследство, какое завещание?
Не раз и не два, и до, и после 1996 года, я заводил со своими ближайшими помощниками разговор о досрочной отставке, приводил аргументы: я устал, страна устала от меня. И видел, снова и снова убеждался, что альтернативы пока нет.
Нельзя уходить, если есть опасность, что демократический процесс, процесс реформ может быть остановлен, а страна отброшена назад.
Кто может выдвинуться из когорты новых политиков на роль общенационального лидера? Кто готов взять на себя ответственность за страну с переходной, кризисной экономикой, левым парламентом, неотработанными механизмами гражданского общества?
Бросать Россию в таком положении в новый водоворот политических страстей я просто не имею права.
Видит Бог, я был абсолютно искренен.
Возвращаюсь к нашей «встрече без галстуков». Идею я высказал ещё в Страсбурге, в 97-м году, когда в кулуарах форума мы стояли втроём с Шираком и Колем, отвечая на вопросы журналистов. Там же договорились о встрече.
Первоначально я хотел провести «встречу без галстуков» в Екатеринбурге, у себя на родине. Пройти пешком через границу Европы и Азии. Показать, где кончается на самом деле географическая Европа. Похвастаться перед друзьями могучим Уралом. Это был символический, красивый план. Однако согласовать планы всех троих лидеров, хотя бы на два-три дня, было трудно, а откладывать встречу очень не хотелось.
Поэтому встречу перенесли в Москву, в подмосковный пансионат «Бор». Ширак и Коль прилетели почти за полночь, а улетели на следующий день. Встреча получилась короткая, но очень запоминающаяся.
…Коль и Ширак для меня не просто коллеги. Не просто партнёры.
Все мы трое — дети войны. Люди одного поколения и одного склада — открытые, прямые, откровенные. С самого начала испытывали друг к другу искреннюю симпатию.
Наша российская пресса отозвалась о встрече очень тепло. Жак Ширак назвал её «мировой премьерой». Да и самым строгим наблюдателям было очевидно, что происходит нечто необычное. Западная пресса писала и о том, что «дипломатия без галстуков», неофициальный стол переговоров отнюдь не угрожают атлантической солидарности.
Действительно, дисциплина внутри НАТО железная. И я уверен, что Коль с Шираком согласовали наши трехсторонние контакты с американцами. Те отреагировали довольно спокойно.
…Но мало кто знает, что вокруг «встречи без галстуков» все-таки были скрытые интриги. И ещё какие!
Первыми забеспокоились англичане. По различным дипломатическим каналам они стали посылать сигналы в наш МИД, что тоже готовы принять участие. С одной стороны, я обрадовался. С другой… Во-первых, не хотелось расширять заранее установленный регламент, во-вторых, присутствие недавно избранного Тони Блэра разрушало наш и психологический, и политический комфорт, специфический фон встречи. Англия и США — стальной стержень НАТО. Особые контакты Германии, Франции и России — некий элемент свободы внутри атлантической заданности.
Элемент свободы, без которого порой становится очень душно…
Но самое главное — Блэр для меня человек другого поколения, другой формации. При нем встреча станет чересчур официальной. А весь её смысл — личное дружеское общение трех лидеров. Человеческий фактор.
Короче говоря, мы послали внешнеполитическому ведомству Великобритании ответный сигнал: сначала «встреча без галстуков» должна быть опробована в этом формате. А там посмотрим.
Позднее, в ходе подготовки встречи, был проявлен осторожный интерес со стороны Италии и других европейских стран. Но мы продолжали готовить встречу в трехстороннем варианте.
Я предложил Шираку и Колю обсудить концепцию «большой Европы». «Большая Европа», то есть Европа до Урала, — как пространство для совершенно новой европейской политики. Не для политики блоков, альянсов. А для строительства действительно новых связей, человеческих контактов внутри «большой Европы». Вот перечень международных программ, которые мы обсуждали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100