По сути, начало экономического возрождения России уже не с запада, а с востока. А с другой стороны, Южные Курилы — это территория, на которой живут многие поколения россиян. Вот и решай такой геополитический ребус!
Проблема «северных территорий» обсуждалась давно. Японцы предлагали самые разные варианты: совместное владение, освоение, аренда на 99 лет и так далее. В основе всех этих предложений был один важный, но абсолютно неприемлемый для нас элемент: японцы считали, что это их острова. Я в какой-то момент переговоров подумал: а не разрубить ли этот гордиев узел одним ударом? Был один юридический вариант, при котором японцы могли пользоваться островами, не ущемляя нашей территориальной целостности.
Но от этого варианта, подумав, категорически отказался. Время секретных протоколов все-таки уже в прошлом. Ничего хорошего от возрождения этой практики не будет.
Однако и разъезжаться без результата ни мне, ни Хасимото не хотелось.
Мы пошли по другому пути.
Предложили Японии не увязывать проблему территорий с экономическим сотрудничеством. Японцы назвали этот подход «тремя новыми принципами»: доверие, взаимная выгода и долговременная перспектива.
Доверие началось прямо здесь, на берегу Енисея, где мы стали называть друг друга на ты: Рю и Борис. Наши личные отношения поднялись на «качественно новый уровень», как расшифровали журналисты. А мы и в самом деле стали лучше чувствовать и понимать друг друга. И мне, и Хасимото очень хотелось оставить своим странам в наследство хотя бы перспективу мирного договора.
На пресс-конференции мы рассказали о некоторых конкретных наших решениях — например, о совместном рыболовстве и банковских гарантиях японских инвестиций — и заявили, что приложим все усилия, чтобы мирный договор между Россией и Японией был заключён до 2000 года.
К сожалению, мы с Хасимото не успели выполнить своё обещание. Но начиная именно с Красноярска климат в наших отношениях с Японией заметно изменился к лучшему.
На прощание Рю сделал мне подарок — костюмчик для моего только что родившегося внука, Ваньки.
Я с огромным удовольствием привёз его в Москву.
В перечне моих официальных и рабочих визитов совершенно особое место занимает визит в Ватикан. Папа Иоанн Павел Второй — одна из последних легенд XX века, загадочная, великая личность. После революции, то есть в течение почти целого века, у нашей страны не было с Ватиканом дипломатических отношений. Восстановлены они были только в 1990 году, в том числе и благодаря папе римскому. Он за свою долгую, более чем двадцатилетнюю жизнь на Святом престоле разговаривал, наверное, с сотнями президентов и премьеров. Но мне почему-то кажется — нашу беседу он запомнил.
Во-первых, мы разговаривали на русском…
Папа жил в послевоенной Польше, и русский язык, конечно, не забыл. Мне было интересно, как он осторожно подбирает слова, как строит речь. Сначала показалось, что этот согбенный, сухой старик чувствует себя совсем неважно. Но вдруг он бросил ясный, светлый взгляд исподлобья, и я поразился, сколько живого ума в его глазах. Я сказал папе, что мне бы лично очень хотелось, чтобы когда-нибудь он приехал в Москву. Хотя я понимал, что фраза рискованная, здесь многое зависит от позиции Русской православной церкви. Но и не сказать этого не мог — реформаторские усилия папы, его миссионерская деятельность лично во мне вызывают глубокое уважение. Предыдущие папы римские никогда не признавали грехов своих предшественников. Нынешний глава Святого престола впервые в истории признал: церковь совершала грехи в прошлом, и среди них — «разрыв единства христиан», «религиозные войны», «суды инквизиции», «дело Галилея». Разрыв христианских церквей стоит на первом месте.
Есть у римской церкви и признанные папой грехи в современной истории, и среди них — «безмолвие перед тоталитаризмом».
Сам папа всегда боролся с коммунизмом (может быть, благодаря этому и стал первым в новейшей истории папой-неитальянцем). И это тоже мне близко, понятно в нем. Нравится и то, насколько папа разносторонний человек: философ, спортсмен, актёр, поэт и драматург, политический деятель.
Но самое интересное лично для меня: каким образом папа сумел внести в железные каноны римско-католической церкви, в её размеренную жизнь свою неуспокоенность, страсть к реформированию, свою глубокую индивидуальность? Наверное, в этом и есть его загадка.
Я с удовольствием подарил папе сборник его стихов, переведённый и изданный в России. Он поблагодарил, пожелал мне здоровья и неожиданно спросил: можно ли познакомить его со всей российской делегацией? Я сказал: конечно, можно. Честно говоря, такого случая за всю мою долгую практику не припомню: в огромном зале Ватикана стояли все, кто приехал со мной в Италию, — водители, охрана, официанты, парикмахер, советники, переводчики…
Всего около тридцати человек. С каждым папа поздоровался, каждому подарил сувенир на память — чётки, каждому заглянул в глаза.
Это был жест священника. Священника не по службе, а по призванию, по душе.
По контрасту с нашими раскованными, неформальными «встречами без галстуков» я довольно часто вспоминал один из самых ответственных для меня (как раз в отношении протокола) государственных визитов: визит в Москву Её Величества королевы Великобритании Елизаветы Второй и Его Королевского Высочества принца Филиппа, герцога Эдинбургского, в 1994 году.
Для нашей прессы, нашей политической элиты даже сами эти пышные титулы были настолько внове, был настолько непривычен и королевский церемониал, и точный до малейших деталей протокол, что на лицах видавших виды кремлёвских чиновников в те дни была написана некоторая растерянность.
И причины для этого были. Например, не все умели носить смокинги. И не все имели их в своём гардеробе. «Служебные» смокинги, из гардероба МИДа, быстро кончились. Кое-кто даже отправился в театральные реквизиторские, но там довольно быстро убедились, что театральная одежда и настоящая не имеют ничего общего.
… На самом деле встреча королевы в России вовсе не была только экзотикой. Королева Британии совершает официальный визит в страну один-единственный раз. Больше того, за долгие столетия царствования королевского дома
Нога британского монарха ещё ни разу не ступала на российскую землю. После революции это стало невозможным ещё и потому, что расстрелянная царская семья Романовых — это родственники Виндзоров. Королева не могла посетить страну, не раскаявшуюся после того кровавого расстрела. После всех ужасов сталинских лет. Но настали годы покаяния. Покаяния перед памятью всех невинно убиенных в годы революции, в годы гражданской войны и репрессий.
И вот первый и последний визит королевы в Россию стал историческим признанием того факта, что наша страна окончательно вошла в содружество цивилизованных наций.
Я понимал это. Понимал, что статус королевы в Великобритании настолько высок, что рассматривать этот визит надо прежде всего как исторический символ.
…Но ведь королева и её супруг принц Филипп — живые люди. Очень хотелось, чтобы дни, проведённые в России, стали для них по-настоящему тёплыми, праздничными.
Вместе мы смотрели в Большом театре «Жизель». Королева Елизавета была в Лондоне на этом спектакле больше сорока лет назад — во время первых мировых гастролей Большого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Проблема «северных территорий» обсуждалась давно. Японцы предлагали самые разные варианты: совместное владение, освоение, аренда на 99 лет и так далее. В основе всех этих предложений был один важный, но абсолютно неприемлемый для нас элемент: японцы считали, что это их острова. Я в какой-то момент переговоров подумал: а не разрубить ли этот гордиев узел одним ударом? Был один юридический вариант, при котором японцы могли пользоваться островами, не ущемляя нашей территориальной целостности.
Но от этого варианта, подумав, категорически отказался. Время секретных протоколов все-таки уже в прошлом. Ничего хорошего от возрождения этой практики не будет.
Однако и разъезжаться без результата ни мне, ни Хасимото не хотелось.
Мы пошли по другому пути.
Предложили Японии не увязывать проблему территорий с экономическим сотрудничеством. Японцы назвали этот подход «тремя новыми принципами»: доверие, взаимная выгода и долговременная перспектива.
Доверие началось прямо здесь, на берегу Енисея, где мы стали называть друг друга на ты: Рю и Борис. Наши личные отношения поднялись на «качественно новый уровень», как расшифровали журналисты. А мы и в самом деле стали лучше чувствовать и понимать друг друга. И мне, и Хасимото очень хотелось оставить своим странам в наследство хотя бы перспективу мирного договора.
На пресс-конференции мы рассказали о некоторых конкретных наших решениях — например, о совместном рыболовстве и банковских гарантиях японских инвестиций — и заявили, что приложим все усилия, чтобы мирный договор между Россией и Японией был заключён до 2000 года.
К сожалению, мы с Хасимото не успели выполнить своё обещание. Но начиная именно с Красноярска климат в наших отношениях с Японией заметно изменился к лучшему.
На прощание Рю сделал мне подарок — костюмчик для моего только что родившегося внука, Ваньки.
Я с огромным удовольствием привёз его в Москву.
В перечне моих официальных и рабочих визитов совершенно особое место занимает визит в Ватикан. Папа Иоанн Павел Второй — одна из последних легенд XX века, загадочная, великая личность. После революции, то есть в течение почти целого века, у нашей страны не было с Ватиканом дипломатических отношений. Восстановлены они были только в 1990 году, в том числе и благодаря папе римскому. Он за свою долгую, более чем двадцатилетнюю жизнь на Святом престоле разговаривал, наверное, с сотнями президентов и премьеров. Но мне почему-то кажется — нашу беседу он запомнил.
Во-первых, мы разговаривали на русском…
Папа жил в послевоенной Польше, и русский язык, конечно, не забыл. Мне было интересно, как он осторожно подбирает слова, как строит речь. Сначала показалось, что этот согбенный, сухой старик чувствует себя совсем неважно. Но вдруг он бросил ясный, светлый взгляд исподлобья, и я поразился, сколько живого ума в его глазах. Я сказал папе, что мне бы лично очень хотелось, чтобы когда-нибудь он приехал в Москву. Хотя я понимал, что фраза рискованная, здесь многое зависит от позиции Русской православной церкви. Но и не сказать этого не мог — реформаторские усилия папы, его миссионерская деятельность лично во мне вызывают глубокое уважение. Предыдущие папы римские никогда не признавали грехов своих предшественников. Нынешний глава Святого престола впервые в истории признал: церковь совершала грехи в прошлом, и среди них — «разрыв единства христиан», «религиозные войны», «суды инквизиции», «дело Галилея». Разрыв христианских церквей стоит на первом месте.
Есть у римской церкви и признанные папой грехи в современной истории, и среди них — «безмолвие перед тоталитаризмом».
Сам папа всегда боролся с коммунизмом (может быть, благодаря этому и стал первым в новейшей истории папой-неитальянцем). И это тоже мне близко, понятно в нем. Нравится и то, насколько папа разносторонний человек: философ, спортсмен, актёр, поэт и драматург, политический деятель.
Но самое интересное лично для меня: каким образом папа сумел внести в железные каноны римско-католической церкви, в её размеренную жизнь свою неуспокоенность, страсть к реформированию, свою глубокую индивидуальность? Наверное, в этом и есть его загадка.
Я с удовольствием подарил папе сборник его стихов, переведённый и изданный в России. Он поблагодарил, пожелал мне здоровья и неожиданно спросил: можно ли познакомить его со всей российской делегацией? Я сказал: конечно, можно. Честно говоря, такого случая за всю мою долгую практику не припомню: в огромном зале Ватикана стояли все, кто приехал со мной в Италию, — водители, охрана, официанты, парикмахер, советники, переводчики…
Всего около тридцати человек. С каждым папа поздоровался, каждому подарил сувенир на память — чётки, каждому заглянул в глаза.
Это был жест священника. Священника не по службе, а по призванию, по душе.
По контрасту с нашими раскованными, неформальными «встречами без галстуков» я довольно часто вспоминал один из самых ответственных для меня (как раз в отношении протокола) государственных визитов: визит в Москву Её Величества королевы Великобритании Елизаветы Второй и Его Королевского Высочества принца Филиппа, герцога Эдинбургского, в 1994 году.
Для нашей прессы, нашей политической элиты даже сами эти пышные титулы были настолько внове, был настолько непривычен и королевский церемониал, и точный до малейших деталей протокол, что на лицах видавших виды кремлёвских чиновников в те дни была написана некоторая растерянность.
И причины для этого были. Например, не все умели носить смокинги. И не все имели их в своём гардеробе. «Служебные» смокинги, из гардероба МИДа, быстро кончились. Кое-кто даже отправился в театральные реквизиторские, но там довольно быстро убедились, что театральная одежда и настоящая не имеют ничего общего.
… На самом деле встреча королевы в России вовсе не была только экзотикой. Королева Британии совершает официальный визит в страну один-единственный раз. Больше того, за долгие столетия царствования королевского дома
Нога британского монарха ещё ни разу не ступала на российскую землю. После революции это стало невозможным ещё и потому, что расстрелянная царская семья Романовых — это родственники Виндзоров. Королева не могла посетить страну, не раскаявшуюся после того кровавого расстрела. После всех ужасов сталинских лет. Но настали годы покаяния. Покаяния перед памятью всех невинно убиенных в годы революции, в годы гражданской войны и репрессий.
И вот первый и последний визит королевы в Россию стал историческим признанием того факта, что наша страна окончательно вошла в содружество цивилизованных наций.
Я понимал это. Понимал, что статус королевы в Великобритании настолько высок, что рассматривать этот визит надо прежде всего как исторический символ.
…Но ведь королева и её супруг принц Филипп — живые люди. Очень хотелось, чтобы дни, проведённые в России, стали для них по-настоящему тёплыми, праздничными.
Вместе мы смотрели в Большом театре «Жизель». Королева Елизавета была в Лондоне на этом спектакле больше сорока лет назад — во время первых мировых гастролей Большого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100