Тимурчик быстро скапустился. Принял душ, захватил с собой письмо от Маши Хотимской, которое он сегодня получил из Израиля, и отправился к себе.
Рут, наоборот, была еще полна сил, чем-то странно возбуждена и засыпала меня вопросами о Шуре Плоткине. Что он пишет, где печатался, почему не женат, есть лиу него дети, ходили ли к нам девки и, как говорят немцы, "унд зо вайтер". По-нашему – "и так далее". Вплоть до того, какого он роста…
А хрен его знает, какого он роста!.. Мне и в голову не приходило его мерить… Я сказал ей, что Шура приблизительно выше ее на полголовы. И тут же заметил, что Рут это очень понравилось!..
– Я решила еще поискать его по больницам, – сказала она.
Я сразу вспомнил неутомимого Шуру и его упражнения с ежедневно и еженощно меняющимися девицами и усомнился:
– Вряд ли… Шура всегда был такой здоровый!
– А по фотографиям не скажешь. Худенький, стройный, нездоровья я в нем особого не заметила…
Ну, мог я объяснить Рут, что я имел в виду, когда говорил о Шурином здоровье?!.. Сказать, что он был здоров трахаться? Что мог любую, самую выносливую девку загонять до обморока?!.. Это я мог ей сказать?
Нет, не мог. И поэтому решил кардинально изменить тему:
– Рут, скажи мне, пожалуйста, что такое "оральный секс"? Я в Бруклине от одного еврейского Собака услышал, а переспросить постеснялся…
Тут Рут так захохотала, что чуть не свалилась на пол! Я думал, ей даже дурно станет – так она развеселилась!.. А потом отдышалась, вытерла слезы и сказала:
– Ты, Мартын, постеснялся спросить Собака, а я стесняюсь тебе это объяснить. Отыщем твоего Шуру, он тебе про это все подробно расскажет. Судя по его физиономии на всех фотографиях, которые я сегодня видела, он в этом очень неплохо разбирается.
Я почувствовал, что нарвался на темочку, которая не всегда годится для светской болтовни с Женщинами. Но и Рут просекла мое смущение и тут же легко перевела разговор в другую плоскость:
– Да! С этой поездкой в Бруклин я же совсем забыла вам сказать!.. Завтра все передашь Тиму: из Манхеттена звонил детектив Алан Уэлч, ну, которому вы "сдали" тех двух русских на Пятой авеню. Оба оказались совершенно официальными представителями какой-то русско-американской фирмы с офисом на Бродвее. Единственная зацепочка – оба были вооружены. Так что есть надежда их "раскрутить". Все! Я пошла в душ…
Первый же Кот, с которым я столкнулся во дворе, был Хемфри, бывший сотрудник Нью-Йоркской Публичной библиотеки.
Полученная от него информация в основе своей была вполне утешительной. Всего две-три драки между Котами и Крысами, к счастью, закончившиеся вполне бескровно и с обоюдным перепугом.
Причем все споры и драки были не из-за дележа добычи, чего я, не скрою, боялся, не по Видовым соображениям националистического характера, а в процессе взаимных упреков в отсутствии или недостатке "актерского мастерства и ощущения партнера"…
То есть предметом распрей и ссор было ИСКУССТВО! И это меня очень порадовало.
Прошли времена, о которых мне как-то рассказывал Шура, когда за малейшее отклонение от какой-то там Генеральной линии в этом самом ИСКУССТВЕ могли запросто поставить к стенке и шлепнуть…
А разные выяснения отношений, мелкие драчки и неглубокие укусы, – они и по сей день имеют место быть в ИСКУССТВЕ всего мира. Так что ничего страшного.
Хемфри перечислил мне все магазины и рестораны, где Котов и Кошек взяли на службу. Сработала таки наша Ленинградская метода по внедрению в хлебные, я бы сказал, места. Не зазорно и Америке у нас поучиться!..
Сам же Хемфри сейчас отирается у китайцев среди книг, газет и журналов. То есть практически устроился по профессии. Китайцы содержат ларек типа нашей бывшей русской "Союзпечати".
Мою Беленькую и Пушистенькую взял к себе жить… Кто бы вы подумали?.. Мистер Борис Могилевский!!! Не знаю, насколько он будет обрадован, когда Беленькая и Пушистенькая выдаст мистеру Могилевскому минимум семь-восемь Котят (от меня меньше еще ни разу не было!), но это уже другой вопрос… А пока все идет как надо.
Молодой черный Кот со своим партнером, одним бойцовским Крысом, притащили мне в подарок здоровенный шмат свежайшей сырой мерлузы. Они "работали" в Корейской рыбной лавке. А вот откуда они узнали, что я обожаю именно мерлузу, – одному Богу известно.
Но тут я сделал классный дипломатический ход. Я не стал жрать эту мерлузу, а вызвал старого Крыса и попросил немедленной аудиенции (тоже словечко будь здоров, да?!..) у Королевы Крыс нашего района Мадам. И уже через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам самым коротким путем для особо почетных гостей.
Я торжественно преподнес Мадам этот кусище мерлузы и толкнул небольшую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и ее поистине государственном мышлении.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость ее промелькнула так быстро…
– Хотя чем черт не шутит! – плотоядно ухмыльнулась она и даже попыталась потрогать меня ТАМ, между задних лап.
Я тут же с перепуга сослался на кучу предотъездных дел, дескать, поездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной подготовки, наплел чего-то там еще с три короба и поспешил откланяться…
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвез меня опять-таки в Манхеттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю "Веллингтон".
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению, обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Я как-то в Ленинграде такую Собаку видел на улице – думал, что со смеху сдохну! Морда длинная, у-у-узенькая, сама вся такая тощатина, спина колесом, а под спиной даже живота нету. Худющая – спасу нет! Какая-то карикатура, а не Собака.
Хотя Шура сказал, что это знаменитая "Русская гончая", которая стоит баснословно дорого. Хотел бы я знать – за что?!..
И на кой хрен нужно было такой классный автобус разрисовывать этой дефективной Псиной – ума не приложу…
Автобус назывался "Америка", а по его бортам, под этой скачущей дурой было написано: "Нью-Йорк – Майями". Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в лиловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один – черный, второй – смуглый. Оба – с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими телефонами шастают…
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал как-то одному ему известным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних лет, Кевин Стивене, друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно среди черных Женщин и Белых мужчин.
Кевин Стивене так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бросил, к чертям собачьим, погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и заставил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с кленовым сиропом! Приговаривая, что, если его жена, миссис Дороти Стивене, узнает, что Тим недоел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который она делала специально для него, – обида будет на всю жизнь!..
Мы смолотили пирог за милую душу, и только после этого Кевин снова пошел загружать чемоданы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79