Зато слух у меня – дай вам Бог каждому! Может быть, вы бы меньше глупостей в жизни делали.
Мне лично эти стишата на слух очень даже понравились.
Теперь по поводу всяческих "умных" и "ученых" выражений и высказываний, которые могут любого, даже самого доброжелательного Читателя настроить на недоверчиво-скептический лад. Дескать, откуда это обычный ленинградский, дворовый и абсолютно беспородный КОТ может с такой легкостью чего-то там цитировать, опираться на труды всемирно известных биологов и вообще – РАССУЖДАТЬ?!
Так вот, любой самый недоверчивый Читатель должен быть и справедливо-внимательным Читателем. Тогда он обнаружит в первых двух частях "Кыси", а потом и в третьей части (если, конечно, старик В. Кунин осилит эту третью часть), что я, КОТ МАРТЫН, в течение шести лет своей жизни воспитывался и вращался в кругу, прямо скажем, интеллигентном и незаурядном. Я имею в виду Шуру и его наиболее пристойных приятелей. Это во-первых.
А во-вторых, заметьте, я каждый раз совершенно сознательно и честно ссылаюсь на истинных Авторов той или иной фразы, которая может у таких Читателей вызвать состояние недоверчивости и раздражения. Чуть ли не на каждой странице я без устали повторяю: "…как сказал бы Шура Плоткин", "…как обычно говорил Водила…", "…по выражению Фридриха фон Тифенбаха".
То есть я и не собираюсь напяливать на себя венок этакого фантасмагорического всезнайства. Я открыто опираюсь на первоисточник: это почти всегда Человек, которого я люблю и которому доверяю. А мне, в большинстве случаев, на Людей очень и очень везло. За редкими исключениями, как вы сами, наверное, сумели заметить по первым двум частям "Кыси".
Да! И еще… Хорошо, что вспомнил!
За все неприличные выражения и матерные ругательства ответственность несу только Я. Старик Кунин тут абсолютно ни при чем. Он с самого начала был против мата. Ну, трудно, трудно перестроиться пожилому Человеку!
Но я доказал ему всю необходимость этих слов в нашем тексте.
Я сразил его всего одним, но очень точным утверждением моего Шуры Плоткина, что если в вашей книге все ваши герои – и шоферюги, и милиция, и пьяненькие интеллигенты, и матросня, и еще черт-те кто, о ком вы рассказываете, – будут разговаривать элегантным, аристократическим языком академика Лихачева, ваши Читатели не поверят ни единому вашему слову.
Должен признаться, что я и понятия не имею, кто такой академик Лихачев. Но зато я хорошо знаю Шуру Плоткина. А Шура зря не скажет..
Теперь о соблюдении формы подобных предисловий…
Как мне сказал тот же В. Кунин, в такого рода обращениях к Читателям необходимо принести благодарность всем, кто тебе хоть чем-то, но помог.
Поэтому, следуя совету старика Кунина, я хотел бы в самом начале книжки (если она, конечно, состоится!..) поблагодарить всех, живущих на пути в Америку и внутри ее Соединенных Штатов:
ЕФИМА ЗАКОНА, БОРИСА МОГИЛЕВСКОГО, АЛЕКСАНДРА ГРАНТА, АЛЕКСАНДРА НИКИТИНА, АЛЕКСАНДРА ПРИВАЛОВА, МАРИАННУ ШАТЕРНИКОВУ, ДЖЕКА ПИНСКИ
С уважением КОТ МАРТЫН. Или, если вам так удобнее, просто – КЫСЯ.
*
Давайте пытаться держаться друг друга
В непрочных пределах порочного круга
Миша Валигура и Миша Юдоеский
На следующее утро я, слава Богу, никем не замеченный, аккуратненько покинул свой инструментальный ящик, выполз из-под ремонтного верстака, просквозил через все машинное отделение, быстренько отыскал противопожарный ящик с песком и мгновенно но сделал все свои, сами понимаете какие, дела. Они из меня буквально рвались наружу!
Я тщательно все закопал передними лапами поглубже, притоптал задними и отметил про себя, что ничего лучшего, чем наш обычный русский противопожарный песочек, для таких Кошачьих дел Человечество не придумало.
На иностранных судах я не плавал и поэтому не имею понятия, чем они там тушат свои пожары. Но, повторяю, когда за бортом плещет вода и этим своим звуком дико провоцирует и усиливает твое желание немедленно опорожнить себя, – дороже ящика с песком, с моей точки зрения, ничего даже и вообразить нельзя!
Поэтому, что бы там ни говорили, будто во времена Советской власти все было плохо и неправильно, я, Кот Мартын, в просторечье – "Кыся", от имени всего нашего Вида, тем или иным извивом судьбы оказавшегося на Российском плавающем средстве в открытом море, совершенно искренне восклицаю:
– Да здравствуют наши Советские пожарники – самые мудрые пожарники во всем мире!!!
Я, правда, никогда рядом с Пантерой не гадил, но подозреваю, что не ошибусь, если в этот восторженный хор я включу и наших более крупных Родственников.
Потом я привел себя в максимальный порядок – умылся, прилизался, пригладился и придал своей исполосованной хамской роже относительно интеллигентно-благожелательное выражение. На счет своей внешности у меня никогда никаких заблуждений не было. Чего Бог не дал – того не дал. Зато Он вознаградил меня целым рядом других совершенно замечательных качеств. Ими я и беру.
И вот с этим, слегка фальшивым, выражением на собственной харе я и отправился представляться Капитану.
Тут я решил свято выполнить последнее напутственное указание старого жучилы и лихоимца – Кота Санкт-Петербургского Торгового Порта. Уж кто-кто, а в таких штуках-дрюках, как правила соблюдения субординации, умение верно держаться на поверхности элементарных общественно полезных взаимоотношений, Кот Торгового
Порта соображал не хуже Дейла Карнеги. Иначе этого взяточника и прохиндея (Кота, естественно!..) уже давно выставили бы пинком под хвост за ворота Порта.
Шура Плоткин как-то читал мне выдержки из книги этого Карнеги и, помню, все жаловался, что никак не может в нужный момент заставить себя (в собственное же благо) следовать советам Дейла. Хотя, отчетливо вспоминаю сейчас, в книге этого мужика было несколько очень толковых мыслишек..
Вычислить Капитана было плевое дело.
Дело в том, что ночью мой сладкий сон в ящике был прерван тем, что КТО-ТО спустился в машинное отделение и, перекрывая шум двигателей, начальственно гаркнул:
– Привет, маслопупы!
Как я потом выяснил, "маслопупы" и "мотыли" были узаконенными кличками для машинных команд на всех судах Российского флота. Ну, вроде как я – Кыся..
– Привет, маслопупы! – прокричал этот неведомый мне тип, и я сразу же почуял, как в густой и теплый воздух машинного отделения, наполненного запахами перегоревших масел, раскаленного металла, пропотевших человеческих тел и старых кроссовок, тоненькими незримыми нитями стали неожиданно вплетаться запахи "Данхилла" – сигарет, которые всегда курил мой дорогой мюнхенский друг Фридрих фон Тифенбах, запах хорошего одеколона, очень напоминающий одеколон профессора фон Дейна, и чего-то неуловимо женского… Так всегда пахло от Шуры Плоткина, когда он возвращался домой от какой-нибудь барышни. Или когда какая-нибудь барышня уходила от нас, оставляя мне измочаленного Шуру, пропахшего ее запахом.
– Александру Ивановичу – пламенный с кисточкой!
– Привет, Кэп!..
– Салют, Мастер! – услышал я из своего ящика под верстаком.
– Как дела, дед? – спросил Александр-ИвановичКэп-Мастер.
– Нормально, капитан, – ответил чей-то дед, и я понял, что Александр Иванович-Кэп-Мастер и есть тот самый Капитан, которому я обязан представиться и постараться понравиться с первой же секунды нашего знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79