.. А выяснилось, что могу. И очень даже неплохо.
– Шура… Шурочка!.. Я же к тебе через весь мир добирался!.. – бормочу я и плачу, плачу, плачу…
А Шура так вежливо-вежливо говорит мне:
– Извини, старичок, но это уже твои проблемы.
И тут я понимаю, что мне никогда не взобраться по этой ледяной горке, никогда не приблизиться к Шуре!.. Вот теперь уже просто нет сил.
И вижу: несется на меня "Собачья свадьба" – Кобелей штук десять и эта мерзкая Сучка впереди всех! И ни одного деревца рядом, куда можно было бы влезть, ни одного подвала, куда сигануть, спрятаться, скрыться…
Сейчас, сейчас эта оголтелая свора разорвет меня на куски! Я уже чувствую их вонючее дыхание на своем носу и уже откуда-то знаю, что эту Суку зовут почему-то Котовым именем – "ВАГИФ".
– Шура-а-а-а!!! – кричу я истошным Шелдрейсовским голосом. – Спаси меня, Шура!.. Помоги мне!.. Помоги…
А откуда-то сверху раздается холодный Шурин голос:
– Старик, я же тебе сказал, – здесь каждый свои проблемы решает сам.
– Помоги, Шурик… – беззвучно кричу я и понимаю, что это мой последний крик на этом свете…
Меня явно кто-то поднимает. Открываю глаза – ни хрена не сообразить. Поворачиваю голову – Тимур!
Сидит в своей пижаме на полу и вытаскивает меня из коробки. Прижимает к себе и шепчет:
– Мартынчик, Кысинька… Ты чего? Хочешь, я маму позову?..
Тэк-с… Значит, мне все это приснилось? Господи, ну надо же, чтобы такое причудилось! Гадость какая…
Понимаю, что это был всего лишь сон, а на душе чего-то так мерзко, так себя жалко, что и не высказать! Я наспех лизнул Тимура в щеку – ребенок всетаки – и спрашиваю его:
– Ты-то как здесь оказался? Тебе же спать нужно.
– Я и спал, – обиженно отвечает Тимур и кладет меня обратно в коробку. – А когда ты начал кричать, я и проснулся. У тебя задние лапы так тряслись – просто ужас! А передними, ты посмотри, что ты сделал…
Показывает на одну внутреннюю сторону коробки, а она вся в клочья когтями изодрана!
– Ты так жалобно мяукал, – говорит Тимур.
Я уже совсем пришел в себя. Только голова очень болела.
– Ладно тебе фантазировать, – говорю. – Я только Котенком мяукал. И то всего месяца четыре. От силы – пять. А с тех пор…
– Нет, мяукал! – настырничает Тимур. – Я же слышал! Ты спал и мяукал, а я смотрел на тебя и слушал. Может, ты во сне в детство вернулся. У меня так очень часто бывает.
– Может быть, может быть… – говорю. – Мне теперь кажется, что может быть все. А теперь послушай совета старшего – ложись-ка в постель. Ночь на дворе.
Тимур прыгнул к себе под одеяло и говорит мне оттуда:
– Идея! Залезай ко мне в кровать. Тут как раз две подушки. Чего тебе там одному? А то ты какой-то дерганый, нервный. Давай, лезь ко мне.
Я сел, почесал в затылке задней лапой и пошел спать к Тимуру.
Хотел я его было спросить, кто такой "Вагиф" или что это, а он на меня лапу…
То есть руку забросил, придавил меня и сразу заснул. Я покрутился малость и тоже задрых. И больше мне до утра, слава Богу, ни хрена не снилось.
– "Ребята! Когда проснетесь, обязательно позавтракайте. Оставляю вам пять долларов. Надеюсь, хватит. Закончите свои дела, сразу же заезжайте ко мне в участок. Я буду там весь день. Может быть, сумею освободиться раньше, – привезу вас домой на машине. Тим! Не забудь слегка подогреть молоко Мартыну. Холодное не давай – вредно. Мама", – читал мне Тимур записку, оставленную Рут на столе в кухне.
– Она настоящий полицейский? – спросил я Тимура уже за завтраком.
– А ты думал! Будь здоров, еще какой!.. Называется – "сотрудник по связям с общественностью".
– А почему я не чувствую запах оружия в доме? – удивился я.
– Потому что оружие она оставляет на работе. В специальном сейфе. Поедем за ней – я тебе все там покажу. Я в этом участке, знаешь, сколько раз был?!.. Меня там все знают!
Я вспомнил русских милиционеров, немецких полицейских – даже когда они были не в форме, а в обычных шмотках, от них всегда пахло оружием. И я сказал об этом Тимуру.
– Ей не обязательно таскать с собой "пушку", – ответил Тимур. – Она уже год вкалывает специалистом-психологом по общине бухарских евреев нашего района. А там в основном – сплетни. Разборки – редкость. И вообще… Кыся! Кончай жрать, поехали! Нам еще до Нью-Джерси добираться часа два.
Опять из-за этого проклятого рюкзака и уже ненавистного мне мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, запретившего перевозку домашних животных в автобусах и метро (здесь это называется – сабвей!), я ни хрена не увидел Нью-Йорка!..
Пока шли от дома до сабвея, я еще что-то посмотрел. Даже узрел небольшой магазинчик, исторгавщий поразительный букет запахов – рыбы и мяса, сладостей и фломастеров, копченых колбас и презервативов… Это я называю только знакомые мне запахи! Но самое забавное, что вывеска на магазинчике была, кажется, написана по-русски. Я хоть и не умею читать, но хорошо знаю русские буквы, которых нет в остальных языках. Так вот, там, сдается мне, почти все было написано на русском. И потом, я вспомнил, как Рут ночью обронила фразу, что Тим шляется в какие-то русские магазинчики и треплется там по-русски.
Да! Самое главное!.. Когда мы выходили из дома, до меня донеслась такая мощная концентрация Котово-Кошачьих запахов, которая могла идти от одновременного скопления моих коллег и дальних родственников числом не менее пятидесяти!
Причем запах этот был не случайной компашки, а устойчиво отлаженного коллектива, обитающего в районе этого дома с незапамятных времен.
По запаху всегда можно узнать – случайно ли он возник или, как говорят у нас, "прописан тут постоянно"? Так вот этот запах был "прописан" здесь просто всегда…
Я ведь и ночью, когда "пользовал" ту самую беленькую Кошечку-грязнульку, чувствовал этот запах. Но то ли был вымотан до предела предыдущим днем, то ли, "находясь в Кошке", перестаешь на все остальное обращать внимание, но такой силы запаха я не ущучил. А тут – будто по носу шарахнули! Интересненько.
Кстати, интересненько еще и другое: не подхватил ли я от моей Первой Американочки что-нибудь настораживающее и идущее вразрез с моей врожденной чистоплотностью? Чистоплотностью, постоянно находящейся в противоречиях с моими же половыми запросами. Например, блохи – как наилучший вариант. О худших даже подумать страшно!..
Пока от "худших вариантов" Боженька милостивый меня как-то уберегал. Может, и здесь не оставит?
Да, так вернемся к мэру Нью-Йорка, Рудольфу Джулиани.
Как истинный нью-йоркец и Прирожденный Горожанин, Тимур повесил на мэра еще кучу всяких претензий: проезд в метро, мерзавец, повысил до полутора долларов!.. Вместе с губернатором Джорджем Патаки заставил финансовый комитет Управления пассажирского транспорта Нью-Йорка и Нью-Джерси – место, куда мы сейчас направляемся, и куда иначе, как через туннели под Гудзоном или по мостам не проедешь, – поднять плату за проезд этих мостов и туннелей с шести долларов до семи! Правда, в оба конца…
– Это еще хорошо, что мама служит в полиции! – возмущенно воскликнул Тимур вслух по-русски. – Им там каждый год выдают такой специальный пропуск на машину, и она, как сотрудник полиции, в любое время дня и ночи может поставить машину, где она хочет! И бесплатно ездить через эти мосты и туннели. Сколько хочет. Пропуск этот каждый год другого цвета… В прошлом году, к примеру, был красный, в этом – зеленый…
Но самое страшное обвинение Рудольфу Джулиани Тимур предъявил за то, что тот из-за своей "вонючей демократией показухи" прошелся вместе с гомосеками и лесбиянками на традиционном городском параде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Шура… Шурочка!.. Я же к тебе через весь мир добирался!.. – бормочу я и плачу, плачу, плачу…
А Шура так вежливо-вежливо говорит мне:
– Извини, старичок, но это уже твои проблемы.
И тут я понимаю, что мне никогда не взобраться по этой ледяной горке, никогда не приблизиться к Шуре!.. Вот теперь уже просто нет сил.
И вижу: несется на меня "Собачья свадьба" – Кобелей штук десять и эта мерзкая Сучка впереди всех! И ни одного деревца рядом, куда можно было бы влезть, ни одного подвала, куда сигануть, спрятаться, скрыться…
Сейчас, сейчас эта оголтелая свора разорвет меня на куски! Я уже чувствую их вонючее дыхание на своем носу и уже откуда-то знаю, что эту Суку зовут почему-то Котовым именем – "ВАГИФ".
– Шура-а-а-а!!! – кричу я истошным Шелдрейсовским голосом. – Спаси меня, Шура!.. Помоги мне!.. Помоги…
А откуда-то сверху раздается холодный Шурин голос:
– Старик, я же тебе сказал, – здесь каждый свои проблемы решает сам.
– Помоги, Шурик… – беззвучно кричу я и понимаю, что это мой последний крик на этом свете…
Меня явно кто-то поднимает. Открываю глаза – ни хрена не сообразить. Поворачиваю голову – Тимур!
Сидит в своей пижаме на полу и вытаскивает меня из коробки. Прижимает к себе и шепчет:
– Мартынчик, Кысинька… Ты чего? Хочешь, я маму позову?..
Тэк-с… Значит, мне все это приснилось? Господи, ну надо же, чтобы такое причудилось! Гадость какая…
Понимаю, что это был всего лишь сон, а на душе чего-то так мерзко, так себя жалко, что и не высказать! Я наспех лизнул Тимура в щеку – ребенок всетаки – и спрашиваю его:
– Ты-то как здесь оказался? Тебе же спать нужно.
– Я и спал, – обиженно отвечает Тимур и кладет меня обратно в коробку. – А когда ты начал кричать, я и проснулся. У тебя задние лапы так тряслись – просто ужас! А передними, ты посмотри, что ты сделал…
Показывает на одну внутреннюю сторону коробки, а она вся в клочья когтями изодрана!
– Ты так жалобно мяукал, – говорит Тимур.
Я уже совсем пришел в себя. Только голова очень болела.
– Ладно тебе фантазировать, – говорю. – Я только Котенком мяукал. И то всего месяца четыре. От силы – пять. А с тех пор…
– Нет, мяукал! – настырничает Тимур. – Я же слышал! Ты спал и мяукал, а я смотрел на тебя и слушал. Может, ты во сне в детство вернулся. У меня так очень часто бывает.
– Может быть, может быть… – говорю. – Мне теперь кажется, что может быть все. А теперь послушай совета старшего – ложись-ка в постель. Ночь на дворе.
Тимур прыгнул к себе под одеяло и говорит мне оттуда:
– Идея! Залезай ко мне в кровать. Тут как раз две подушки. Чего тебе там одному? А то ты какой-то дерганый, нервный. Давай, лезь ко мне.
Я сел, почесал в затылке задней лапой и пошел спать к Тимуру.
Хотел я его было спросить, кто такой "Вагиф" или что это, а он на меня лапу…
То есть руку забросил, придавил меня и сразу заснул. Я покрутился малость и тоже задрых. И больше мне до утра, слава Богу, ни хрена не снилось.
– "Ребята! Когда проснетесь, обязательно позавтракайте. Оставляю вам пять долларов. Надеюсь, хватит. Закончите свои дела, сразу же заезжайте ко мне в участок. Я буду там весь день. Может быть, сумею освободиться раньше, – привезу вас домой на машине. Тим! Не забудь слегка подогреть молоко Мартыну. Холодное не давай – вредно. Мама", – читал мне Тимур записку, оставленную Рут на столе в кухне.
– Она настоящий полицейский? – спросил я Тимура уже за завтраком.
– А ты думал! Будь здоров, еще какой!.. Называется – "сотрудник по связям с общественностью".
– А почему я не чувствую запах оружия в доме? – удивился я.
– Потому что оружие она оставляет на работе. В специальном сейфе. Поедем за ней – я тебе все там покажу. Я в этом участке, знаешь, сколько раз был?!.. Меня там все знают!
Я вспомнил русских милиционеров, немецких полицейских – даже когда они были не в форме, а в обычных шмотках, от них всегда пахло оружием. И я сказал об этом Тимуру.
– Ей не обязательно таскать с собой "пушку", – ответил Тимур. – Она уже год вкалывает специалистом-психологом по общине бухарских евреев нашего района. А там в основном – сплетни. Разборки – редкость. И вообще… Кыся! Кончай жрать, поехали! Нам еще до Нью-Джерси добираться часа два.
Опять из-за этого проклятого рюкзака и уже ненавистного мне мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, запретившего перевозку домашних животных в автобусах и метро (здесь это называется – сабвей!), я ни хрена не увидел Нью-Йорка!..
Пока шли от дома до сабвея, я еще что-то посмотрел. Даже узрел небольшой магазинчик, исторгавщий поразительный букет запахов – рыбы и мяса, сладостей и фломастеров, копченых колбас и презервативов… Это я называю только знакомые мне запахи! Но самое забавное, что вывеска на магазинчике была, кажется, написана по-русски. Я хоть и не умею читать, но хорошо знаю русские буквы, которых нет в остальных языках. Так вот, там, сдается мне, почти все было написано на русском. И потом, я вспомнил, как Рут ночью обронила фразу, что Тим шляется в какие-то русские магазинчики и треплется там по-русски.
Да! Самое главное!.. Когда мы выходили из дома, до меня донеслась такая мощная концентрация Котово-Кошачьих запахов, которая могла идти от одновременного скопления моих коллег и дальних родственников числом не менее пятидесяти!
Причем запах этот был не случайной компашки, а устойчиво отлаженного коллектива, обитающего в районе этого дома с незапамятных времен.
По запаху всегда можно узнать – случайно ли он возник или, как говорят у нас, "прописан тут постоянно"? Так вот этот запах был "прописан" здесь просто всегда…
Я ведь и ночью, когда "пользовал" ту самую беленькую Кошечку-грязнульку, чувствовал этот запах. Но то ли был вымотан до предела предыдущим днем, то ли, "находясь в Кошке", перестаешь на все остальное обращать внимание, но такой силы запаха я не ущучил. А тут – будто по носу шарахнули! Интересненько.
Кстати, интересненько еще и другое: не подхватил ли я от моей Первой Американочки что-нибудь настораживающее и идущее вразрез с моей врожденной чистоплотностью? Чистоплотностью, постоянно находящейся в противоречиях с моими же половыми запросами. Например, блохи – как наилучший вариант. О худших даже подумать страшно!..
Пока от "худших вариантов" Боженька милостивый меня как-то уберегал. Может, и здесь не оставит?
Да, так вернемся к мэру Нью-Йорка, Рудольфу Джулиани.
Как истинный нью-йоркец и Прирожденный Горожанин, Тимур повесил на мэра еще кучу всяких претензий: проезд в метро, мерзавец, повысил до полутора долларов!.. Вместе с губернатором Джорджем Патаки заставил финансовый комитет Управления пассажирского транспорта Нью-Йорка и Нью-Джерси – место, куда мы сейчас направляемся, и куда иначе, как через туннели под Гудзоном или по мостам не проедешь, – поднять плату за проезд этих мостов и туннелей с шести долларов до семи! Правда, в оба конца…
– Это еще хорошо, что мама служит в полиции! – возмущенно воскликнул Тимур вслух по-русски. – Им там каждый год выдают такой специальный пропуск на машину, и она, как сотрудник полиции, в любое время дня и ночи может поставить машину, где она хочет! И бесплатно ездить через эти мосты и туннели. Сколько хочет. Пропуск этот каждый год другого цвета… В прошлом году, к примеру, был красный, в этом – зеленый…
Но самое страшное обвинение Рудольфу Джулиани Тимур предъявил за то, что тот из-за своей "вонючей демократией показухи" прошелся вместе с гомосеками и лесбиянками на традиционном городском параде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79