Тимур Зайцев "чалился" по "тяжелой статье" – за умышленное убийство, и пацаны его за это уважали. А старшая "крутизна" даже подкармливала и защищала, если какой-нибудь "бык" из новеньких вдруг начнет "возникать". Но и самому иногда приходилось отмахиваться!..
И Тимур показал мне шрам на правой брови. Почти такой же, как у меня и у Мастера.
А в один прекрасный день начальство вдруг забегало со взмыленной жопой, затеяло жуткую "понтяру"! Заставили пацанов весь дом выскрести, вычистить, вымыть, покрасить… Дорожки вокруг дома желтым песком посыпали, края дерном обложили… Ну, цирк!
Повели пацанов в баню, подстригли, отмыли, переодели во все чистое и новое и сказали, что завтра утром к ним приедет делегация американской полиции. И чтоб никто особо рот не раскрывал, а то американцы улетят, а вы здесь останетесь. Намек поняли?..
Утром на территорию "Дома" вкатилось с десяток черных "Волг", и наши мудаки из МВД были все, конечно, в форме, а американцы в гражданском. Такие обыкновенные толстые высокие дядьки и тетки средних лет. Причем и белые, и черные. А наши – только белые.
Но одна американская полицейка была моложе всех, и не белая, и не черная. Просто – будто сильно загорелая. Но красивая. Фигура – отпад! Старшие пацаны глаз с нее не сводили.
А переводчик только один. И ему никак не разорваться. Хорошо еще, что доктор
Хотимский Сергей Яковлевич немного по-английски кумекал. Он был еврей и хороший.
Жил в соседнем флигельке для вольнонаемных. С женой и дочкой Машей. Ей тоже было девять лет. Сейчас они в Израиле…
Так вот, эта молодая, красивая, загорелая полицейка подвела Сергея Яковлевича к Тимуру, и Сергей Яковлевич ей все про Тимура рассказал.
Когда эта полицейка узнала, что у Тимура никого нет, она через Сергея Яковлевича спросила – не хочет ли Тимур уехать в Америку?
А Тимуру было все по херу – хоть в Рязань, хоть в Америку. Лишь бы отсюда вырваться.
Через того же Сергея Яковлевича полицейка рассказала Тимуру, что ее зовут Рут Истлейк, ей тридцать один год и у нее недавно умер муж. Был патрульным полицейским. Спокойненько сидел в машине и разговаривал по радио, а тут разрыв сердца. И все. Они десять лет жили, и детей у них не получалось. И ей одной очень скучно. И если Тимур согласен…
На том и расстались.
А через месяц Рут Истлейк снова прилетела в Москву, куда-то заплатила пятнадцать тысяч долларов, которые они с мужем копили на отдельный домик, усыновила Тимура сначала на Московской территории, а потом, когда прилетели в Нью-Йорк, то и здесь намудохалась с разными документами. Хоть и работает в полиции. Поэтому теперь он – Тим Истлейк, а не Тимур Зайцев.
– Сейчас я тебя с ней познакомлю, – сказал Тимур. – У тебя как с английским?
– Нормально, – ответил я.
– Ой, а чего это я спрашиваю?!.. Я же с тобой говорю… – растерянно спохватился Тимур. – Слушай, а как я с тобой говорю? По-какому?..
– По-Шелдрейсовски.
– Это как?..
– Потом объясню. Будешь представлять меня – скажешь, что меня зовут Мартын. Можно просто – Кыся. И что я русский.
– Так ты еще и русский?!.. Ну, везуха! – радостно закричал Тимур на весь вагон по-русски.
Редкие сонные пассажиры разом открыли глаза и повернулись к нам, услышав незнакомый язык. Но, наверное, сочли Мальчика сумасшедшим, потому что он кричал это никому. Всем лишь в свой чуть приоткрытый рюкзак, который лежал у него на коленях.
– А откуда? – спросил меня Тимур. – Не москвич?
– Петербуржец, – ответил я из рюкзака.
– Отпад!.. – восторженно сказал Тимур, встал и повесил рюкзак на одно плечо. – Ну, Кыся, по весу ты просто – Майк Тайсон!
Я слегка выглянул из рюкзака. Тимур увидел, что я высунул голову наружу, и одобрительно сказал:
– Давай, давай, крути башкой! Запоминай. Мало ли что… Шестьдесят седьмая авеню. Квинс. Я тебе потом план покажу…
Когда-то в Германии – с семейством Шредеров и Манфреди, а потом и с Фридрихом фон Тифенбахом – мы часто смотрели по телевизору теннис. И я, волей-неволей, узнал всех "звезд" – и американцев Андрэ Агасси, и Пита Сампраса, и Джима Курье, и Майкла Чанга… Короче говоря, всех! Но для меня, как для русского Кота, на первом месте стоял, конечно, наш Кафельников.
Но в Германии был теннисист, которому поклонялись все немцы. И не только немцы. Такой рыжий парень – Борис Беккер.
Помню, все киевские Коты и Кошки, эмигрировавшие в Мюнхен по "еврейской линии", обычно до хрипоты спорили – еврей ли Беккер, или нет? И в конце концов сходились на том, что "звезда" мирового тенниса Борис Беккер – несомненно еврей!
– Вы его маму видели? Вчера показывали по "Евро-спорту"… Типичная Хайка с Подола! Только причесана и одета во что надо.
– А папа Бори?!.. Папу вы заметили? Он же вылитый Изя Майзель, который жиле нами еще в "Хаймухе"! Ну, хозяин Мурзика!.. Мурзик! Что ты молчишь, что?!.. Отец Беккера похож на твоего Изю?
Мурзик – старый, толстый, обожравшийся киевский Кот – нехотя говорил:
– Ну, есть небольшое сходство… Есть. В конце концов, все евреи похожи друг на друга. А шо такого?..
Лично мне, как питерскому Коту, на это было абсолютно наплевать. Но Беккер действительно был одним из лучших в своем деле на всем земном шаре.
И все немецкие газеты и телевизионные программы кричали про него что вздумается. Лишь бы имя упомянуть! Фотографии разные печатали, за которые иногда фотографу не грех было бы и рыло начистить…
Так вот, у Бориса Беккера была жена – Бабе. С темным цветом кожи. Казалось бы, что тут особенного? Все равно, как если бы я влюбился в Сиамскую Кошку. Просто другая порода. Но многие журналы и газеты сильно упражнялись по этому поводу.
А мой Фридрих фон Тифенбах, глядя однажды на экран телевизора, где показывали Бориса с женой Бабе, тихо и горестно мне сказал:
– Вот, Кыся, пример не только спортивного, но и гражданского мужества. Это все вранье, что мы, немцы, вытравили из себя расизм. Мы его упрятали до поры до времени поглубже. А он нет-нет да и выплеснется из нас зловонными брызгами!..
И Фридрих прочитал мне заметку из "Бильда", где описывается попытка взорвать тоже очень симпатичную полунегритянку – телевизионную "звезду" Арабеллу. Только потому, что она не чистокровная немка.
Но когда Тимур открыл своим ключом дверь квартиры и навстречу нам вышла его американская полицейская мама – в джинсиках и какой-то широченной домашней кофте без воротника, – я малость прибалдел!..
Я видел в своей жизни много красивых Женщин – и белых, и не совсем… К примеру – та же Бабе Беккер или эта теле-Арабелла!.. Они по-Человечески были очень даже красивыми и симпатичными.
Но пусть они заранее меня простят – все они, и белые, и темные, ни в какое сравнение не шли с Тимуровой мамой!
Сужу об этом не со своих Котовых позиций, а пытаюсь посмотреть на нее глазами нормального Мужика. То есть оценить Женщину по ее чисто Человеческим параметрам. Мне это иногда удается…
Так вот, возвращаясь к своему прибалдевшему состоянию, спешу сообщить, что таких красивых Женщин со смуглой кожей я и среди абсолютно белых не видел. И честно признаюсь, тут же подумал о своем Шуре Плоткине. Вот бы ему такую…
– Привет, Ма! – прямо из двери заорал Тимур. – Не сердись, мы немножко задержались…
– Мистер Тим Истлейк, – со сдержанной яростью тихо произнесла полицейская Мама, – извольте немедленно посмотреть на часы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79