Даже когда его квартира на Каретном ряду уже подверглась ощутимым разрушениям, двери её всегда были открыты для всех питерских музыкантов. По случаю нашего приезда Сашка организовал акустический концерт на Николиной Горе, на веранде дачного клуба. Было очень жарко, народу было сравнительно мало, и мы дали расслабленный домашний концерт, в котором я на разбитой виолончели играть не стал.
По приезде мы сыграли концерт в малом зале ДК им. Ленсовета, где с нами впервые выступила группа «Странные игры». Мы были ими абсолютно восхищены, быстро с ними подружились и стали их преданными фанами.
Дом Пионеров, в котором помещалась студия Тропилло, как правило летом не функционировал. Это было самое подходящее время для записи, и мы сели писать новый альбом. Сначала мы пытались записать несколько песен из тех, что к этому времени игрались, и на запись пригласили Вовку Козлова, нашего старого друга из группы «Союз любителей музыки рок», одного из тех гитаристов, которых мы приглашали играть на рок-н-ролльные концерты. С ним мы записали песню «Кто ты теперь» и кое-что из того, что впоследствии вошло в альбом «Электричество». Мы не представляли, каким должен быть этот альбом, и стали записывать песни, которые Боб сочинял по ходу пьесы. Мы не знали и до этого не играли ни одну из тех песен и делали аранжировку прямо на ходу. Так образовался альбом «Треугольник». Тропилло раздобыл на «Мелодии» стереофонический студийный магнитофон и восьмиканальный пульт «Studer», что позволило выйти на другой уровень звукозаписи. Пожалуй это была самая живая запись, когда все были вовлечены и охотно музицировали. Приходили дружки. Так, я помню, во время записи «Начальника фарфоровой башни», передо мной на корточках сидел Женька Степанов и скрипучим голосом издавал странные звуки в микрофон, через который я играл, и корчил такие рожи, что я еле сдерживал смех и с трудом играл. Неожиданно пришёл Курёхин и блистательно сыграл в «Мочалкином блюзе», а в «Поручике Иванове» мы втроем с Курёхиным и Дюшей играли соло на казу. Оля Першина пришла на запись песни «Десять стрел», но всех потащило в другую сторону и заодно записали «Крюкообразность». Я тоже дебютировал как «певец» или, как говорят, «вокалист» в песне про «Двух трактористов». Даже то, что в процессе записи мы не заметили, что в песне «Мой муравей» виолончель немного низит, это особенно сильно её не испортило. Мне же больше всего нравится звук перепарированного пианино в песне «Миша из города скрепящих статуй», на котором играли мы с Кондрашкиным.
Фотосессия проходила в коридоре Дома Пионеров. Я залез на подоконник и спрятался за занавеску, а Боб вместо лица прилепил отражатель от калорифера. У Боба была странная концепция оформления обложки, каждый раз он почему-то приглашал не всех участников записи. И на обратной стороне, у ворот соседнего дома на улице Панфилова, запечатлены только мы с Кондрашкиным. Когда Вилли сделал оформление, Боб стал клеить коробочки и альбом был запущен по той же орбите.
Осенью Тропилло организовал концерт во Дворце Молодежи под названием «Барды и рок музыка», в котором, вероятно, бардов представляли Боб, Майк и Вовка Леви из «Последнего шанса». Вероятно рок-музыку играли все остальные участники концерта, то есть собственно «Аквариум», который всем аккомпанировал, и Ольга Першина. Аппарат был куцый, то есть его было практически полное отсутствие, и звук был препоганый. Это была очень претенциозная акция, поскольку то, что мы делали никак нельзя назвать бардовской песней, более того, я её органически не выношу. Но время было такое, что под другим соусом такой концерт не прошел бы. А впрочем, может быть и прошел? Вскоре после этого Ольга Першина вышла замуж за англичанина Лена Перри и эмигрировала в Лондон.
На концерте в общежитии на Белоостровской улице, нам впервые заплатили гигантскую сумму 100 рублей. Но после концерта Боб неожиданно объявил нам, что теперь он должен получать в два раза больше, чем мы с Дюшей и Михаилом. Это звучало странно, но плюс к этому у него вероятно были проблемы с арифметикой, он вошел в азарт и у него получилось 50 мне – 50 вам. Это уже была прикладная математика, как поется в песне:
Возьму вершки и корешки,
Бери себе слова.
Это было реальное недоразумение, которое стало поворотным моментом в наших взаимоотношениях. Они были сформулированы и названы. Мы купили бутылку водки поехали к Михаилу. Полночи мы говорили за жизнь, пытаясь понять ход мыслей Боба. Виновата была плохая система, которая его недооценивала и не позволяла ему получать адекватные деньги, и поэтому получалось, что эти деньги должны были заплатить ему мы. Но, вероятно, мы ни до чего не договорились, снова сбегали в такси за водкой и забыли зачем собрались. Но кто-то между нами пробежал, и Боб лучше нас должен знать, кто это был. Может быть это был самый подходящий момент для того, чтобы подписать контракт, который определил бы статус каждого из нас. На этой ноте заканчивался восемьдесят первый год.
Примерно в этот период времени мне удалось уболтать свое начальство в Доме Грампластинок, чтобы художественный совет Студии Грамзаписи согласился послушать наши любительские записи на предмет возможного издания их на пластинке. Но оно очень скептически отнеслось к этому. Люди, состоявшие в художественном совете, ничего в этом не понимали, испугались, что в текстах есть какой-то подвох, который они не могут расшифровать, и что где-то заложена бомба. Где именно – они не знали, но их нюху надо отдать должное. Я считаю, что никогда, нигде, ни в одной песне не было никакой бомбы, просто они интуитивно чувствовали, что их поезд уходит, и пытались удержаться на своих местах. Всё же они решили попробовать дать нам смену звукозаписи, чтобы записать песню «Моей звезде», которую они сочли самой нейтральной. Режиссером назначили Виктора Динова, с которым мы познакомились ещё во время записи «Треугольника», когда дописывали наложения.
Аранжировка песни состояла лишь из голоса, акустической гитары и виолончели. И когда мы пришли в студию «Мелодии», я попытался на ходу придумать вторую партию и сделать подобие струнной группы. Но что-то пошло не так, и у меня совершенно не покатило. Динов говорил Бобу, что он может пригласить любого виолончелиста, который на раз всё сыграет. Меня это совсем выбило из колеи, и так ничего и не получилось. Мы потратили время, все остались недовольны, по счастью эта запись где-то растворилась.
Зимой восемьдесят второго мы начали репетировать новую электрическую программу с Сашей Ляпиным и Женей Губерманом. Таким образом Сашка Кондрашкин был автоматически отставлен. Я сейчас не помню уже, где это могло быть, но у меня твердо отложилось в памяти, что это был опять ДК им. Цюрупы, но как мы туда снова попали я сейчас не могу понять. Я совершенно определенно помню, как мы репетировали песни «Сидя на красивом холме» и «Мы никогда не станем старше» и сыграли первый концерт в «Рок-клубе». Потом мы поехали в Москву, но Женька уже поехать с нами не смог. И, порепетировав один раз, мы поехали с Петей Трощенковым. Этот концерт в ДК им. Луначарского был записан и впоследствии выпущен на бутлеге под названием «Арокс и Штёр». Боб категорически отказался петь «В поле ягода навсегда», и я взял на себя смелость спеть её сам, но забыл начало одного куплета, что очень хорошо слышно на записи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95