Историк. Вариант, обоснованный общими для древних греков местами: "полисом" и
"логосом". Платон - первый "homo sapiens" - человек, заложивший политологическую
систему развития Европы?
Ритор. Да. При жизни все это сочли бредом, а лет
22
через тысячу сей бред объявили божественной истиной, а философы в мирском или
теософском изводе закотировались так высоко, как давно жил Платон.
Редактор. Что это, Платон не понравился?
Ритор. Логизация мифа в утопию очень не понравилась. Платон задал парадигму.
Историк. Но это был путь возникновения мировых религий. Не станете же вы
отрицать положительный в целом характер этого пути.
Ритор. Вопрос слишком большой. По объему материала, необходимого для
развернутого доказательного ответа. Платон задал идеократическую парадигму. Отцы
церкви выбрали свою, универсальную, по их мнению, моноидею - мессианскую.
Русские переводчики Евангелия еще более обобщили ее: на роль авансцены для
мессии выдвинули Россию. Это вам даже не человекобог, это богострана! Мощное
мифически языческое "мы" крестьянской общины (у каждой общины - свое мы
язычески, диалектно индивидуальное) враз заковали в единое Мы коммунистическое.
Коммуна, кстати, точный перевод слова "община". С русского языческого на русский
пост-(анти-)христианский. Сплав частной мифологической общности (свои черти,
свои домашние боги) и вселенства внешне отрицаемого Православия (Вот когда
отрицание отрицания заработало! Вот когда заморскость и насильственная
христианизация вспомнилась!) оказался твердокаменным. Ленинизм-сталинизм - смесь
язычества, христианства и безбожия - стал желанным идеологическим кормом для
большинства населения (товарная марка: сталь "лень").
Историк. А Платон?
Ритор. Как видите, "может собственных Платонов ... российская земля рождать".
Редактор. М-да, все это понятно, на чью мельницу.
23
Все эти антиленинские пасквили, эти оплевывания. Не пойдет. Сыты. Наплевались.
Смотрите, до чего дошли.
Историк. Ну почему любая попытка анализа того, как большевики пришли к власти,
называется большевиками оплевыванием?
Редактор. А вы что, не видите, что творится в прессе? Сталин - хи-хи, Ленин -
ха-ха! Ведь люди же верили, они живы. Нельзя смеяться над верой в светлое,
хорошее.
Ритор. Будущее. А коли с помощью этой веры уничтожали все светлое и хорошее в
настоящем?
Историк. Хуже того: эта вера и сейчас грозит остановить развитие настоящего. Вы
думаете, 500 дней так и дали осуществить!.. А дело в том, что любой самый
маленький (скажем, экономический) рай, даже ворота в рай за 500 дней для
верующего в светлое далеко это не реально. Ведь наши верующие одновременно и
суровые реалисты, и значит, что "рай", даже "чистилище" это очень далеко, не в
этой жизни, а 500 дней - вот тут так действительно хи-хи и ха-ха - ухохочешься
от такого примитивного бюргерского подхода. Все слишком ясно и просто, чтобы
быть великой правдой страны.
Редактор. Да кому вы отдадите за 500 дней собственность ?
Ритор. Вы у нас спрашиваете? Среди нас нет экономистов. Но, видимо, вы ждете
ответа: мафии! Да, английской мафии!
Простак. Тише, тише, господа!
Редактор. Здесь нет господ (смотрит на ритора и историка).
Ритор. Что вы! Здесь только актеры, (историку) руку, товарищ!
Историк. В "Лес", что ли, пойдем?
Ритор. В лес счастливцев и несчастливцев...
Простак. Я по телевизору спектакль смотрел. Кажется, Островский - автор.
24
Историк. Он и автор. Автора!
Редактор. Вы что, с ума сошли? Что за ахинею вы несете. Вы думаете, кому-то
интересно все это? После таких брошюр подписка и падает...
Простак. Вы хотите сказать, что у господ недержание речи?
Ритор. Напротив, задержка. Мы тут рассуждали, да наши рассуждения не
понравились. Нас деликатно попросили помолчать, а так как мы находимся внутри
брошюры, т.е. в линейно разворачивающемся тексте, то само время молчания мы
можем отражать специфическими речевыми средствами.
Редактор. Значит, вы издеваетесь!..
Ритор. Ну уж извините, это вы издеваетесь. Поставили нашему диалогу границы и
изумляетесь:
отчего это речь не течет. В наше время пора прекращать дозволенные речи, что мы
и сделали - замолчали или перешли на эзопов язык, которого ныне в упор никто не
понимает. Разучились за четыре года. Мы с вами разрешим этот внутренний конфликт
так. В наших беседах нет призывов к насилию, "к топору зовите Русь" и пр.?
Редактор. Это еще как сказать...
Ритор. Скажите прямо.
Редактор. Явных - нет.
Ритор. А для вскрытия неявных есть свобода слова и открытая полемика. А то ведь
некоторые философы классовую борьбу чуть ли не у Демокрита умели обнаруживать.
Редактор. Да, но есть еще позиция издательства.
Ритор. Вот и прекрасно. Постарайтесь поблюсти эту позицию, участвуя в диалоге. А
все заявления типа: "мы не готовы это опубликовать" оставьте для внутреннего
пользования. Не будете готовы напечатать наш диалог, так не напечатаете. Это
дело издательское. Но не нужно вводить вашу неготовность в текст как нашу
внутреннюю цензуру. У нас и своя
25
цензура есть, чай не дети. Итак, мы беседуем как свободные люди, а когда и где
это публиковать - таким вопросом не задаемся. Вас устраивают такие правила нашей
диалогической игры?
Редактор. Попробуйте сыграть, я только замечу, что тут есть еще одна граница -
тема. Какое отношение имеет, скажем, наша перепалка к ней?
Простак. В глаз, в глаз!
Ритор. Это к риторике-то?
Редактор. Даже уже. К изобретению как этапу риторики. Ведь так, кажется заявлена
наша тема еще в "Трех июлях".
Ритор. А мы уже перешли к внешнему предварительному условию изобретения.
Простак. Даже уже? Ну и, ну и...
Ритор. Разве не ясно?
Простак (разочарованно). Ах вот оно что!..
Историк. Что?
Простак (презрительно). Свобода, что ли? Так просто?
Историк. А существует мнение, что цензура идет на пользу тексту, что текст от
запретов улучшается.
Ритор. Ну это смотря какой текст: изобретенный или ритуальный (вторичный). Для
последнего, шаблонного текста цензура - благо. Когда в тексте чего-то недостает,
кажется, что там что-то есть. Но мы ведь говорим об изобретении.
Историк. А всегда ли оно необходимо в тексте? Возьмите, например, текст
документа.
Ритор. О да, я понимаю, исторически рассмотренные документы сплошь стереотипны.
Но когда в них видят факты большого исторического значения. А если увидеть факт
"малого", риторического сознания, то именно документ при всей
шаблонизированности формы показывает, как человек изобретает дело, как поступком
разрешает кризис ритуала своей жизни в ее конкретной
26
исторически, моментальной частности. Почитайте книгу вашего коллеги Ковельмана
"Риторика в тени пирамид". Показательно современный подход к истории!
Редактор. Мы все-таки о чем речь ведем: о риторике или об истории?
Ритор. Суть почти всех наших предыдущих рассуждений сводится к тому, что не
может быть риторики вообще. Это философия вообще может быть. Но философия,
извините за банальность, не наука. Даже марксистско-ленинская. "Даже", потому
что другие философии на научность и не очень-то претендуют. Они просто любят
мудрость (свою) и все.
Простак. А марксистско-ленинская?
Ритор. А вот эта как раз скромно называла себя единственно научной и на этом
основании требовала всеобщей любви к своей мудрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41