Что
касается оксюморонности в словосочетании риторика поступка, то здесь парадокс
носит продуктивный характер, ибо реальный человеческий поступок всегда есть
говорящее бытие; событие общения, уяснение правды наших взаимоотношений не может
произойти вне слова (подробнее Бахтин напишет об этом в статье "Слово в жизни и
слово в поэзии" и чуть позже в "Марксизме и философии языка"). Причем такой
подход ни в коей мере не делает Бахтина "пансловистом", как это привиделось
Рыклину26, Бахтин прекрасно понимает, что слово - это не все (между прочим и
риторика это всегда понимала), но - ив этом суть бахтинской риторики
ответственности - все не без слова.
Итак, нами признаны неосновательными и принципиально безнадежными все попытки
ориентировать первую философию, философию единого и единственного бытия-события
на содержательно-смысловой стороне, объективированном продукте, в отвлечении от
единственного действительного акта-поступка и автора его, теоретически
мыслящего, эстетически созерцающего, этически поступающего. Только изнутри
действительного поступка, единственного, целостного и единого в своей
ответственности есть подход к единому и единственному бытию в его конкретной
действительности, только на нем может ориентироваться первая философия. (102)
Ergo, первая философия и есть риторика поступка, потому что автора его,
теоретически мыслящего эстетически созерцающего, этически поступающего,
__________
26 См. М.К.Рыклин. Сознание и речь в концепции М.М.Бахтина // Бахтин как
философ. М., 1992. - С. 175-189.
82
нельзя отделить от слова, автор этот - человек говорящий, человек действующий
словом и словом же объединенный в это самое единство действительной
ответственности. Только на слове и может конкретно-исторически ориентироваться
первая философия. Это справедливо и для первой философии Аристотеля, у которого
кроме большого органона и даже до него следует вычленить малый, исходный,
риторический органон - риторика-поэтика-топика - каковой, конечно, и является и
логически, и онтологически самой первой философией.
До конца ответственно только слово. Любая мысль, любое чувство, любое действие
вне слова пребывает и вне ответственности. Череда определенных ответственных
обещаний человека перед жизнью никогда не кончается, даже после смерти
продолжается его ответственность за сказанные слова, от которых, конечно,
неотделим никакой пocтупок! Можно несомненно и пренебречь этой речевой
ответственностью, но с ней теряется и твое единственное место под общим
риторическим солнцем, ты отпадаешь в дурную бесконечную единичность!
Поступок не со стороны своего содержания, а в самом своем свершении как-то
знает, как-то имеет единое и единственное бытие жизни, ориентируется в нем,
причем весь - ив своей содержательной стороне, и в своей действительной
единственной фактичности; изнутри поступок видит уже не только единый, но и
единственный конкретный контекст, куда относит и свой смысл, и свой факт, где он
пытается ответственно осуществить единственную правду и факта и смысла в их
единстве конкретном. Для этого, конечно, необходимо взять поступок не как факт,
извне созерцаемый или теоретически мыслимый, а изнутри, в его ответственности.
Эта ответственность поступка есть учет в нем всех факторов: и смысловой
значимости, и фактического свершения во всей его конкретной историчности и
индивидуальности; ответственность поступка знает
83
единый план, единый контекст, где этот учет возможен, где и теоретическая
значимость, и историческая фактичность, и эмоционально-волевой тон фигурируют
как моменты единого решения, причем все эти разнозначные при отвлеченной точке
зрения моменты не обедняются и берутся во всей полноте и всей своей правде;
есть, следовательно, у поступка единый план и единый принцип, их объединяющий в
его ответственности. (102-103)
Все это пока довольно загадочно и отвлеченно звучит, но уже вскоре этот единый
план и единый принцип выяснятся, словесная сущность поступка станет очевидной
уже в этом бахтинском тексте, не говоря уже о работах последующих, собственно
развернувшихся из внутренней речи данного замысла-поступка в законченные и в
этом смысле риторические произведения-поступки общего единого и единственного
поступка жизни Автора.
Ответственный поступок один преодолевает всякую гипотетичность, ведь
ответственный поступок есть осуществление решения - уже безысходно, непоправимо
и невозвратно; поступок - последний итог, всесторонний окончательный вывод;
поступок стягивает, соотносит и разрешает в едином и единственном и уже
последнем контексте и смысл и факт, и общее и индивидуальное, и реальное и
идеальное, ибо все входит в его ответственную мотивацию; в поступке выход из
только возможности в единственность раз и навсегда. (103)
Изобретение происходит не от возможности выбора, а от невозможности невыбора! И
это: и в традиции и вопреки классической риторике, которая изобретение понимает
как выбор из возможного, общих, а значит, возможных для меня мест. Бахтин
акцентирует другую сторону дела: невозможно не выбрать для себя
одно-единственное место, незаменимое-мое, но и
84
незаместимое кем-то еще. Риторическая топика есть и преграда и условие
изобретения. Можно, конечно, не изобретать, но тогда ты как бы обобщаешь себя,
обобществляешь даже себя до общего, обычно предполагаемо-утопического, а в
реальности тоталитарного топоса, города-солнца. Историческими реальностями
навеяны слова уже безысходно, непоправимо и невозвратно - выбор общих мест на
счастливой советской родине был, разумеется, невелик.
Менее всего можно опасаться, что философия поступка вернется к психологизму и
субъективизму. Субъективизм, психологизм коррелятивны именно к объективизму
(логическому) и [1нрзб] лишь при абстрактном разделении поступка на его
объективный смысл и субъективный процесс свершения; изнутри самого поступка в
его целостности нет ничего субъективного и психологического, в своей
ответственности поступок задает себе свою правду как объединяющие оба эти
момента, равно как и момент общего (общезначимого) и индивидуального
(действительного). Эта единая и единственная правда поступка задана как
синтетическая правда. (103)
Попытка преодолеть субъект-объектную парадигму характерна для диалогистов. Так
О.Розеншток-Хюсси говорит еще о проекте и траекте, т.е. перекрывает дихотомию
внешнего/внутреннего другой линейной оппозицией - прошлого/будущего, превращая
линейную дихотомию классической философии в крест действительности27, что
внутренне близко бахтинской синтетической правде уже последнего контекста.
Не менее основательно и опасение, что эта единая и единственная синтетическая
правда поступка иррациональна. Поступок в его целостности более
____________
27 См.: О.Розеншток-Хюсси. Речь и действительность. М., 1994.
85
чем рационален - он ответственен. Рациональность только момент ответственности,
[1 или 2 нрзб] свет, "как отблеск лампы перед солнцем" (Ницше). (103)
Опять вне риторического алгоритма это утверждение выглядит просто спекулятивным.
Почему ответственность больше, чем рациональность, а не наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
касается оксюморонности в словосочетании риторика поступка, то здесь парадокс
носит продуктивный характер, ибо реальный человеческий поступок всегда есть
говорящее бытие; событие общения, уяснение правды наших взаимоотношений не может
произойти вне слова (подробнее Бахтин напишет об этом в статье "Слово в жизни и
слово в поэзии" и чуть позже в "Марксизме и философии языка"). Причем такой
подход ни в коей мере не делает Бахтина "пансловистом", как это привиделось
Рыклину26, Бахтин прекрасно понимает, что слово - это не все (между прочим и
риторика это всегда понимала), но - ив этом суть бахтинской риторики
ответственности - все не без слова.
Итак, нами признаны неосновательными и принципиально безнадежными все попытки
ориентировать первую философию, философию единого и единственного бытия-события
на содержательно-смысловой стороне, объективированном продукте, в отвлечении от
единственного действительного акта-поступка и автора его, теоретически
мыслящего, эстетически созерцающего, этически поступающего. Только изнутри
действительного поступка, единственного, целостного и единого в своей
ответственности есть подход к единому и единственному бытию в его конкретной
действительности, только на нем может ориентироваться первая философия. (102)
Ergo, первая философия и есть риторика поступка, потому что автора его,
теоретически мыслящего эстетически созерцающего, этически поступающего,
__________
26 См. М.К.Рыклин. Сознание и речь в концепции М.М.Бахтина // Бахтин как
философ. М., 1992. - С. 175-189.
82
нельзя отделить от слова, автор этот - человек говорящий, человек действующий
словом и словом же объединенный в это самое единство действительной
ответственности. Только на слове и может конкретно-исторически ориентироваться
первая философия. Это справедливо и для первой философии Аристотеля, у которого
кроме большого органона и даже до него следует вычленить малый, исходный,
риторический органон - риторика-поэтика-топика - каковой, конечно, и является и
логически, и онтологически самой первой философией.
До конца ответственно только слово. Любая мысль, любое чувство, любое действие
вне слова пребывает и вне ответственности. Череда определенных ответственных
обещаний человека перед жизнью никогда не кончается, даже после смерти
продолжается его ответственность за сказанные слова, от которых, конечно,
неотделим никакой пocтупок! Можно несомненно и пренебречь этой речевой
ответственностью, но с ней теряется и твое единственное место под общим
риторическим солнцем, ты отпадаешь в дурную бесконечную единичность!
Поступок не со стороны своего содержания, а в самом своем свершении как-то
знает, как-то имеет единое и единственное бытие жизни, ориентируется в нем,
причем весь - ив своей содержательной стороне, и в своей действительной
единственной фактичности; изнутри поступок видит уже не только единый, но и
единственный конкретный контекст, куда относит и свой смысл, и свой факт, где он
пытается ответственно осуществить единственную правду и факта и смысла в их
единстве конкретном. Для этого, конечно, необходимо взять поступок не как факт,
извне созерцаемый или теоретически мыслимый, а изнутри, в его ответственности.
Эта ответственность поступка есть учет в нем всех факторов: и смысловой
значимости, и фактического свершения во всей его конкретной историчности и
индивидуальности; ответственность поступка знает
83
единый план, единый контекст, где этот учет возможен, где и теоретическая
значимость, и историческая фактичность, и эмоционально-волевой тон фигурируют
как моменты единого решения, причем все эти разнозначные при отвлеченной точке
зрения моменты не обедняются и берутся во всей полноте и всей своей правде;
есть, следовательно, у поступка единый план и единый принцип, их объединяющий в
его ответственности. (102-103)
Все это пока довольно загадочно и отвлеченно звучит, но уже вскоре этот единый
план и единый принцип выяснятся, словесная сущность поступка станет очевидной
уже в этом бахтинском тексте, не говоря уже о работах последующих, собственно
развернувшихся из внутренней речи данного замысла-поступка в законченные и в
этом смысле риторические произведения-поступки общего единого и единственного
поступка жизни Автора.
Ответственный поступок один преодолевает всякую гипотетичность, ведь
ответственный поступок есть осуществление решения - уже безысходно, непоправимо
и невозвратно; поступок - последний итог, всесторонний окончательный вывод;
поступок стягивает, соотносит и разрешает в едином и единственном и уже
последнем контексте и смысл и факт, и общее и индивидуальное, и реальное и
идеальное, ибо все входит в его ответственную мотивацию; в поступке выход из
только возможности в единственность раз и навсегда. (103)
Изобретение происходит не от возможности выбора, а от невозможности невыбора! И
это: и в традиции и вопреки классической риторике, которая изобретение понимает
как выбор из возможного, общих, а значит, возможных для меня мест. Бахтин
акцентирует другую сторону дела: невозможно не выбрать для себя
одно-единственное место, незаменимое-мое, но и
84
незаместимое кем-то еще. Риторическая топика есть и преграда и условие
изобретения. Можно, конечно, не изобретать, но тогда ты как бы обобщаешь себя,
обобществляешь даже себя до общего, обычно предполагаемо-утопического, а в
реальности тоталитарного топоса, города-солнца. Историческими реальностями
навеяны слова уже безысходно, непоправимо и невозвратно - выбор общих мест на
счастливой советской родине был, разумеется, невелик.
Менее всего можно опасаться, что философия поступка вернется к психологизму и
субъективизму. Субъективизм, психологизм коррелятивны именно к объективизму
(логическому) и [1нрзб] лишь при абстрактном разделении поступка на его
объективный смысл и субъективный процесс свершения; изнутри самого поступка в
его целостности нет ничего субъективного и психологического, в своей
ответственности поступок задает себе свою правду как объединяющие оба эти
момента, равно как и момент общего (общезначимого) и индивидуального
(действительного). Эта единая и единственная правда поступка задана как
синтетическая правда. (103)
Попытка преодолеть субъект-объектную парадигму характерна для диалогистов. Так
О.Розеншток-Хюсси говорит еще о проекте и траекте, т.е. перекрывает дихотомию
внешнего/внутреннего другой линейной оппозицией - прошлого/будущего, превращая
линейную дихотомию классической философии в крест действительности27, что
внутренне близко бахтинской синтетической правде уже последнего контекста.
Не менее основательно и опасение, что эта единая и единственная синтетическая
правда поступка иррациональна. Поступок в его целостности более
____________
27 См.: О.Розеншток-Хюсси. Речь и действительность. М., 1994.
85
чем рационален - он ответственен. Рациональность только момент ответственности,
[1 или 2 нрзб] свет, "как отблеск лампы перед солнцем" (Ницше). (103)
Опять вне риторического алгоритма это утверждение выглядит просто спекулятивным.
Почему ответственность больше, чем рациональность, а не наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41