— Это, безусловно, ваше право и привилегия, ваша милость, — проскрежетал Мюллер. — Тем не менее, как установлено и светскими, и церковными законами, у человека есть право и обязанность бороться за то, чего, по его мнению, требует от него Испытание Господнее, что бы ни говорили Ризница и Меч.
— Воистину, — согласился Салливан, — и я ни на мгновение не предполагал отказать вам в этом праве, милорд. Но прежде чем вы встанете против Бога и людей, возможно вам стоит убедится в правильности своей позиции. Говоря конкретнее: этот ребенок не будет незаконнорожденным.
— Прошу прощения? — Мюллер подскочил в кресле, да и остальные землевладельцы выглядели столь же сбитыми с толку.
— Я сказал, что ребенок этот не будет незаконнорожденным, — холодно повторил Салливан. — Уверен, что это должно удовлетворить даже вас, милорд.
— Вы — слуга Господа на Грейсоне, ваша милость, — парировал Мюллер, — но не сам Бог. Ни в законах Церкви, ни в светских законах не говорится, что преподобный — да хоть бы и вся Ризница — может сделать ложное истинным просто объявив об этом.
— Воистину, не может, — со льдом в голосе произнёс Салливан. — Тем не менее этот ребенок не будет незаконнорожденным. Вы не получите возможности, которой столь очевидно желаете для использования ребенка леди Харрингтон против неё самой. Святая Церковь не позволит. Я не позволю.
Он снова улыбнулся.
— Надеюсь, я выразился достаточно ясно, милорд?
Глава 26
— Мне очень неприятно вас беспокоить, мэм, однако я полагаю, что вы должны на это взглянуть.
Контр-адмирал Дженнифер Белльфойль, старший офицер Флота Республики в звёздной системе Шантильи обернулась к двери столового салона с сердитым видом, несмотря на все усилия сдержать себя.
— Что такое, Леонардо? — Она пыталась не выстреливать слова короткими злыми порциями, но это было выше её сил.
— Адмирал, мистер Белльфойль, прошу прощения за то, что прерываю ваш обед, но я полагаю, что дело срочное.
Коммандер Эриксон, операционист Белльфойль, протянул адмиралу планшет. Белльфойль сумела — почти — не вырвать его у него из рук и впилась в дисплей взглядом. Затем, внезапно, её сердитое выражение превратилось в нечто совершенно иное.
— Это подтверждено? — жёстко спросила она, поднимая на Эриксона глаза.
— Да, мэм. Я заставил Внешний Дозор перепроверить дважды, прежде чем побеспокоить вас. — Он смущённо улыбнулся. — Адмирал, я знаю, с каким нетерпением вы и ваша семья ожидали этой встречи. Мне действительно не хотелось тревожить вас этим вечером.
— Мне бы тоже этого не хотелось, — чуть улыбнувшись, ответила Белльфойль. — По множеству причин. — Она ещё раз взглянула в планшет и положила его на стол. — Иван уже видел это сообщение?
— Да, мэм. И я также отправил копию в офис губернатора Себастьян.
— Благодарю вас. — На этот раз улыбка Белльфойль была теплее, хотя всё еще казалась вымученной и немного натянутой. — Я не думаю, что мы можем что-то сделать прямо сейчас. Если они допустят ошибку и мы их чётко засечём, я бы с удовольствием их прихлопнула. Тем не менее, я не собираюсь затаив дыхание выжидать этого и не хочу выдавать им то, что мы можем не выдавать. Так что передайте Ивану, чтобы он ввёл в действие план «Дым и Зеркала». Я хочу, чтобы все наши силы перешли в состояние немедленной готовности, однако никто не двигался, и чтобы платформы «Зеркальной Коробки» немедленно прекратили активность. Ещё я хочу, чтобы все наши малозаметные корабли, кроме эсминцев, вошли в режим маскировки и поддерживали его до тех пор, пока я не отдам другой приказ.
— Есть, мэм. Что-нибудь ещё?
— Не прямо сейчас, Леонардо. Спасибо.
Коммандер Эриксон улыбнулся, ещё раз кивнул головой адмиралу и её семье, и вышел.
— Дженнифер?
Командующий силами обороны системы Шантильи подняла взгляд. Она поняла, что погрузилась в то, что её мать имела обыкновение называть «глубоким раздумьем», но звук собственного имени резко вырвал её из этого состояния. Муж глядел на неё в терпеливом ожидании, несмотря на беспокойство, таившееся в глубине его карих глаз.
— Сожалею, Расс, — тихо произнесла она. — Знаю, что вы с детьми только что прибыли и я на самом деле с нетерпением ждала вашего приезда. Однако, похоже, манти не получили предупреждения о вашем визите.
Губы Рассела Белльфойля чуть дрогнули при её жалкой попытке пошутить, но их дети, Диана и Мэтью, даже не пытались скрыть беспокойство.
— Ты можешь рассказать нам об этом? — спросил Рассел. Его тон свидетельствовал, что он понял бы, если бы она не смогла и Дженнифер улыбнулась ему намного теплее, чем раньше, задаваясь в то же самое время вопросом, сколько других супругов смогли бы, находясь на его месте, искренне задать такой вопрос.
Рассел Белльфойль тридцать стандартных лет провёл в безнадёжной борьбе с «демократизированной» образовательной системой Законодателей. К счастью, он и его жена родились и выросли в системе Суарес, которая вошла в состав Народной Республики всего лишь за тридцать шесть лет до начала первой войны с Мантикорой. Так что, по крайней мере, ему не пришлось иметь дело с укоренившейся, всепроникающей бюрократией, как в местах подобных Новому Парижу. Местная бюрократия была достаточно слаба, чтобы он избежал неприятностей, на самом деле обучая чему-то своих учеников. И хотя он — как и его жена — ненавидел и презирал Народную Республику Роба Пьера и госбезопасность, но наконец-то он увидел, как идея о том, что школы должны учить, снова пускает корни.
Попутно он нашёл время и терпение жениться на офицере, находящемся на действительной службе, несмотря на всё неурядицы, привносимые военной карьерой в личную жизнь… и очень реальный риск, нависающий над спутником жизни офицера, так как госбезопасность Оскара Сен-Жюста, проводя в жизнь свою омерзительную политику «коллективной ответственности», расстреливала семьи целиком. Однако, не взирая ни на что, он сумел вырастить двух детей-подростков. Мать навещала их только изредка, но он сделал свое дело чертовски хорошо.
— Говорить не о чем… пока что, — ответила Дженнифер. — Внешний Дозор обнаружил на большом удалении от звезды нечто, возможно являющееся парой гипреследов. Это может оказаться пустышкой.
— Или разведывательными кораблями манти, вроде тех, о которых я читала в сообщениях о Гастоне и Гере, — напряжённо сказала Диана. В свои семнадцать она была старшей из детей Белльфойль, с такими же, как и у матери, тёмными волосами и серо-зелёными глазами. Она также получила резкий и нервный материнский характер, и сейчас Белльфойль пожалела, что дочь не унаследовала побольше отцовского хладнокровия.
— Да, — сказала Белльфойль так спокойно, как только была способна. — В сущности, я полагаю, что так оно и есть.
— Здесь? — С формальной точки зрения Мэтью ещё не вполне был тинэйджером. Одной из причин путешествия на Шантильи было празднование его тринадцатого дня рождения и сейчас он выглядел и говорил очень по-детски и испуганно. — Мам, манти летят сюда?
— Наверное, — повторила Белльфойль.
— Но…
— Хватит, Мэтт, — тихо произнёс Рассел. Мальчик посмотрел на него так, как будто не мог поверить, что отец может быть настолько безразличен к этому вопросу. Однако когда он увидел отцовские глаза, его рот закрылся с почти слышимым щелчком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252