Здесь же он знает каждый дом и почти каждого.
Но ему нужна помощь. Он не может выйти на улицу, остановить
космонавта и обратиться к нему с вопросом. Кто у него есть из близких
друзей, который может помочь... даже рискуя нарваться на полицию? Зигги?
Не будь идиотом: Зигги тут же сдаст его, чтобы получить вознаграждение, за
два минима Зигги продаст родную мать - Зигги считает, что каждый, кто не
может первым выйти на финишную ленточку, сущий сопляк и получает по
заслугам.
Кто еще? Торби пришел к печальному выводу, что большинство его
друзей-сверстников так же ограничены в своих возможностях. Кроме того, он
не знал, как найти их ночью, не мог же он целыми днями слоняться по улицам
и ждать, когда покажется кто-нибудь из них. Что же касается некоторых, что
жили с семьями и адреса которых он знал, он не мог найти среди них ни
одного, кому бы мог довериться и кто мог бы убедить родителей помочь ему
спастись от полиции. Большинство честных граждан, которых Торби знал, были
заняты только своими собственными делами и предпочитали поддерживать с
полицией хорошие отношения.
Это должен быть один из друзей папы.
Он быстро перебрал их в уме. В большинстве случаев он не догадывался
о степени дружеских отношений - кровное братство или простое знакомство.
Единственная, до кого он мог добраться и кто, возможно, мог помочь ему,
была Матушка Шаум. Как-то она спрятала Баслима и его, когда рвотные газы
выгнали их из убежища, и у нее всегда было доброе слово и холодное питье
для Торби.
Рассвет приближался, и он двинулся в путь.
Матушка Шаум содержала пивную и небольшую гостиничку по другую
сторону Веселой Улицы, недалеко от ворот для команд космопорта. Через
полчаса, оставив позади много крыш, дважды спускаясь и снова влезая, один
раз нырнув через освещенную улицу, Торби наконец оказался на крыше ее
обиталища. Он не торопился рвануться к дверям - если будет слишком много
свидетелей, ей придется звать полицию. Он нацелился на черный ход и
скорчился между мусорными баками, но решил, что на кухне слишком много
голосов.
Когда он добрался до ее крыши, рассвет почти настиг его; он привычно
спустился с крыши, но обнаружил, что замок и задняя дверь слишком крепки,
чтобы поддаться его голым рукам. Он еще раз обошел зады дома, пытаясь
как-то попасть внутрь; было уже почти светло, и ему нужно было как можно
скорее оказаться в укрытии. Осматриваясь, он обнаружил вентиляционные
отверстия, по одной с каждой стороны невысокой мансарды. Торби прикинул,
что отверстия были как раз по ширине его плеч, он еле мог ввинтиться
внутрь - но они вели в дом...
Отверстия были прикрыты решетками, но через несколько минут, ободрав
руки, он отодрал одну и попытался, извиваясь, как змея, ногами вперед
влезть внутрь. Он залез по бедра, но его лохмотья зацепились за обломки
решетки, и он застрял в отверстии как пробка: нижняя часть тела уже
находилась в доме, а голова, грудь и руки торчали наружу, словно он
изображал химеру на водосточной трубе. Он не мог шевельнуться, а небо все
светлело.
Напрягшись от головы до пяток и приложив отчаянные усилия, он
рванулся и провалился внутрь, едва не расшибив голову. Полежав и приведя
дыхание в порядок, Торби поднялся и поставил решетку на место. Она уже не
остановила бы преступника, но должна была ввести в заблуждение того, кто
смотрел снизу на высоту четвертого этажа.
Чердак оказался заперт. Но запоры были не столь надежны. Оглядевшись,
он нашел тяжелый железный штырь, забытый ремонтниками, и попытался с его
помощью вскрыть деревянную крышку люка. Наконец он проделал в ней дыру и,
передохнув, приник к отверстию.
Внизу была кровать. Он видел, что на ней кто-то лежит.
Торби решил, что лучшего ждать ему не приходится; в поисках Матушки
Шаум ему придется иметь дело только с одним человеком, и много шума тут не
будет. Оторвавшись от дырки, он запустил в нее пальцы, нащупал засов и,
уцепившись за него ногтями, наконец отодвинул. Крышка люка бесшумно
поднялась.
Фигура на кровати не шевелилась.
Он повис в проеме, держась на кончиках пальцев, оценил оставшееся
расстояние и спрыгнул, стараясь не производить шума.
Человек сел в кровати, держа наведенный на него пистолет.
- Давно я дожидаюсь тебя, - услышал он. - Я уже давно слушаю, как ты
там возишься.
- Матушка Шаум! Не стреляйте!
Наклонившись, она присмотрелась к нему.
- Ребенок Баслима! - Она покачала головой. - Ну, парень, ты и попал в
заваруху... жарче, чем загоревшийся матрац. Чего ради ты сюда забрался?
- Я не знаю, куда мне деться.
Она нахмурилась.
- Наверное, это комплимент... хотя я предпочла бы чуму в кастрюле,
имей я право выбора. - В ночной рубашке она выбралась из постели, шлепая
по полу большими босыми ногами, подошла к окну и присмотрелась к улице
внизу. - Ищейки там, ищейки тут, ищейки проверяют каждую дыру на улице по
три раза за ночь и разогнали всех моих клиентов... парень, ты надела шума
больше, чем я видела с времен восстания на фабрике. Почему бы тебе не
повеситься?
- Не можете ли вы укрыть меня, Матушка?
- Кто сказал, что не могу? Я никого еще не выталкивала за дверь. Но
не могу сказать, что мне это нравится. - Она сердито посмотрела на него. -
Когда ты ел в последний раз?
- Не помню.
- Я тебе приготовлю чего-нибудь. Не думаю, чтобы ты мог уплатить, -
она проницательно посмотрела на него.
- Я не голоден, Матушка Шаум. Скажите, "Сису" еще в порту?
- Чего? Не знаю. Впрочем, она еще на месте - пара ребят с "Сису" были
у меня вечером. А в чем дело?
- Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто
о_б_я_з_а_н_!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
- Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом
утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее
отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет
пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного
выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение... а теперь еще
я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана
бегать по его поручениям!
- Я не голоден... и не важно, мылся я или нет. Я _д_о_л_ж_е_н
увидеть Капитана Краусу.
- Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком
много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того
старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем
не заглянет кто-нибудь из ребят с "Сису" и я не смогу передать с ним
записку Капитану. - Она повернулась к дверям.
- Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. - Она
вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике,
Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним
два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока,
молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в
горло не полезет, но встретив наконец Матушку Шаум, он почувствовал, что
тревоги начинают оставлять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Но ему нужна помощь. Он не может выйти на улицу, остановить
космонавта и обратиться к нему с вопросом. Кто у него есть из близких
друзей, который может помочь... даже рискуя нарваться на полицию? Зигги?
Не будь идиотом: Зигги тут же сдаст его, чтобы получить вознаграждение, за
два минима Зигги продаст родную мать - Зигги считает, что каждый, кто не
может первым выйти на финишную ленточку, сущий сопляк и получает по
заслугам.
Кто еще? Торби пришел к печальному выводу, что большинство его
друзей-сверстников так же ограничены в своих возможностях. Кроме того, он
не знал, как найти их ночью, не мог же он целыми днями слоняться по улицам
и ждать, когда покажется кто-нибудь из них. Что же касается некоторых, что
жили с семьями и адреса которых он знал, он не мог найти среди них ни
одного, кому бы мог довериться и кто мог бы убедить родителей помочь ему
спастись от полиции. Большинство честных граждан, которых Торби знал, были
заняты только своими собственными делами и предпочитали поддерживать с
полицией хорошие отношения.
Это должен быть один из друзей папы.
Он быстро перебрал их в уме. В большинстве случаев он не догадывался
о степени дружеских отношений - кровное братство или простое знакомство.
Единственная, до кого он мог добраться и кто, возможно, мог помочь ему,
была Матушка Шаум. Как-то она спрятала Баслима и его, когда рвотные газы
выгнали их из убежища, и у нее всегда было доброе слово и холодное питье
для Торби.
Рассвет приближался, и он двинулся в путь.
Матушка Шаум содержала пивную и небольшую гостиничку по другую
сторону Веселой Улицы, недалеко от ворот для команд космопорта. Через
полчаса, оставив позади много крыш, дважды спускаясь и снова влезая, один
раз нырнув через освещенную улицу, Торби наконец оказался на крыше ее
обиталища. Он не торопился рвануться к дверям - если будет слишком много
свидетелей, ей придется звать полицию. Он нацелился на черный ход и
скорчился между мусорными баками, но решил, что на кухне слишком много
голосов.
Когда он добрался до ее крыши, рассвет почти настиг его; он привычно
спустился с крыши, но обнаружил, что замок и задняя дверь слишком крепки,
чтобы поддаться его голым рукам. Он еще раз обошел зады дома, пытаясь
как-то попасть внутрь; было уже почти светло, и ему нужно было как можно
скорее оказаться в укрытии. Осматриваясь, он обнаружил вентиляционные
отверстия, по одной с каждой стороны невысокой мансарды. Торби прикинул,
что отверстия были как раз по ширине его плеч, он еле мог ввинтиться
внутрь - но они вели в дом...
Отверстия были прикрыты решетками, но через несколько минут, ободрав
руки, он отодрал одну и попытался, извиваясь, как змея, ногами вперед
влезть внутрь. Он залез по бедра, но его лохмотья зацепились за обломки
решетки, и он застрял в отверстии как пробка: нижняя часть тела уже
находилась в доме, а голова, грудь и руки торчали наружу, словно он
изображал химеру на водосточной трубе. Он не мог шевельнуться, а небо все
светлело.
Напрягшись от головы до пяток и приложив отчаянные усилия, он
рванулся и провалился внутрь, едва не расшибив голову. Полежав и приведя
дыхание в порядок, Торби поднялся и поставил решетку на место. Она уже не
остановила бы преступника, но должна была ввести в заблуждение того, кто
смотрел снизу на высоту четвертого этажа.
Чердак оказался заперт. Но запоры были не столь надежны. Оглядевшись,
он нашел тяжелый железный штырь, забытый ремонтниками, и попытался с его
помощью вскрыть деревянную крышку люка. Наконец он проделал в ней дыру и,
передохнув, приник к отверстию.
Внизу была кровать. Он видел, что на ней кто-то лежит.
Торби решил, что лучшего ждать ему не приходится; в поисках Матушки
Шаум ему придется иметь дело только с одним человеком, и много шума тут не
будет. Оторвавшись от дырки, он запустил в нее пальцы, нащупал засов и,
уцепившись за него ногтями, наконец отодвинул. Крышка люка бесшумно
поднялась.
Фигура на кровати не шевелилась.
Он повис в проеме, держась на кончиках пальцев, оценил оставшееся
расстояние и спрыгнул, стараясь не производить шума.
Человек сел в кровати, держа наведенный на него пистолет.
- Давно я дожидаюсь тебя, - услышал он. - Я уже давно слушаю, как ты
там возишься.
- Матушка Шаум! Не стреляйте!
Наклонившись, она присмотрелась к нему.
- Ребенок Баслима! - Она покачала головой. - Ну, парень, ты и попал в
заваруху... жарче, чем загоревшийся матрац. Чего ради ты сюда забрался?
- Я не знаю, куда мне деться.
Она нахмурилась.
- Наверное, это комплимент... хотя я предпочла бы чуму в кастрюле,
имей я право выбора. - В ночной рубашке она выбралась из постели, шлепая
по полу большими босыми ногами, подошла к окну и присмотрелась к улице
внизу. - Ищейки там, ищейки тут, ищейки проверяют каждую дыру на улице по
три раза за ночь и разогнали всех моих клиентов... парень, ты надела шума
больше, чем я видела с времен восстания на фабрике. Почему бы тебе не
повеситься?
- Не можете ли вы укрыть меня, Матушка?
- Кто сказал, что не могу? Я никого еще не выталкивала за дверь. Но
не могу сказать, что мне это нравится. - Она сердито посмотрела на него. -
Когда ты ел в последний раз?
- Не помню.
- Я тебе приготовлю чего-нибудь. Не думаю, чтобы ты мог уплатить, -
она проницательно посмотрела на него.
- Я не голоден, Матушка Шаум. Скажите, "Сису" еще в порту?
- Чего? Не знаю. Впрочем, она еще на месте - пара ребят с "Сису" были
у меня вечером. А в чем дело?
- Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто
о_б_я_з_а_н_!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
- Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом
утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее
отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет
пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного
выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение... а теперь еще
я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана
бегать по его поручениям!
- Я не голоден... и не важно, мылся я или нет. Я _д_о_л_ж_е_н
увидеть Капитана Краусу.
- Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком
много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того
старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем
не заглянет кто-нибудь из ребят с "Сису" и я не смогу передать с ним
записку Капитану. - Она повернулась к дверям.
- Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. - Она
вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике,
Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним
два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока,
молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в
горло не полезет, но встретив наконец Матушку Шаум, он почувствовал, что
тревоги начинают оставлять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65