Дальше — долгая кропотливая оперативная работа. Причем, любую сколь угодно ценную информацию нужно еще и правильно, оптимально — употребить: то ли в материалы будущего уголовного дела, то ли доложить начальству, чтоб могло оказать ценную услугу политику, крупному финансисту, бизнесмену. То ли — немедленно уничтожить, чтоб никто не успел с ней ознакомится — бывают и такие ситуации.
Так что естественное стремление к наращиванию возможностей для прослушивания все большего числа коммуникаций все большего числа людей автоматически ни к повышению мощности, влияния спецслужб не ведут: процесс усложняется, чрезвычайно удорожается, а руководители и сотрудники спецслужб все сильнее запутываются в межличностных, служебных и иных социально значимых отношениях. Целые службы попадают в «мертвые зоны»: чем больше знаешь о ситуации, тем меньше понимаешь, как правильно поступить. И потому приходится все больше погружаться в глухую немоту. Единственная оставшаяся возможность употребить «несъедобную» информацию — изготавливать по мере необходимости на ее основе постоянно варьирующиеся, множащиеся слухи, сплетни, учинять мистификации через СМИ и т.п.
Тотальная техническая разведка по части умонастроений основных социальных страт общества — скорее продукт вымысла представителей творческой интеллигенции, склонных катастрофически завышать свою собственную персональную значимость, вечно предрасположенных трепетать перед грядущими воображаемыми жестокими гонениями властей в лице спецслужб. Реальной целесообразности и потребности в этом у спецслужб нет никакой: социологи давно уже владеют технологиями репрезентативных опросов сравнительно небольшого числа людей различных социальных групп, позволяющих с очень высоким приближением определять умонастроения в обществе и основные значимые для власти мотивации индивидуального и группового поведения в социуме. Спецслужбам точно так же для своих аналитических обзоров, записок вполне достаточно выборочных прослушиваний «знаковых» персонажей в политике, экономике, бизнесе любого рода, включая криминальный.
Кроме того, чрезмерно большие объемы получаемой конфиденциальной информации и связанное с этим большое потребное количество сотрудников, занятых ее обработкой, всегда создают практически неустранимую проблему несанкционированной торговли фрагментами наиболее интересных сведений, приводящих подчас к эрозии целых подразделений спецслужб. А в социальном плане резко повышающую жесткость противоборств кланов, корпораций в бизнесе, финансах, политике. И подобное — не единственное «побочное» нежелательное и неуправляемое следствие чрезмерного развития возможностей спецслужб.
Так что ситуация, описанная Оруэллом в своем знаменитом романе — антиутопии, когда в каждом жилом и служебном помещении открыто были размещены прослушивающие устройства, в реальной жизни бессмысленна. Если кто и создает ныне нечто подобное в небольших масштабах, то только разнообразные частные охранные и сыскные агентства, структуры, занятые коммерческим промышленным шпионажем. Действующие, естественно, без всяких санкций.
Спецслужбам же вполне достаточно адресной технической разведки, да еще и упорных слухов-мифов об организованном ими тотальном прослушивании всех. Чему в самой большой степени способствовал американский проект «Эшелон» по глобальному прослушиванию телефонных и радиопереговоров стран, целых континентов, о котором много писали ведущие европейские газеты. Но даже использование самой мощной современной компьютерной техники и построенных на их базе высокопроизводительных сетей с высочайшими возможностями ничего принципиально нового не даст: полученные горы информации будут пригодны только для более-менее достоверных догадок, построения достаточно правдоподобных версий, предположений — не более. Для получения точной информации для выработки важных управленческих, политических решений обязательно потребуется многократная проверка и перепроверка полученных с помощью техники сведений по всем доступным каналам, с использованием всех имеющихся иных возможностей.
Сказанное выше еще более справедливо применительно к таким технологиям работы спецслужб как «наружное наблюдение», перлюстрация переписки, оборудования помещений для видеонаблюдения и видеозаписи. Не говоря уж о развитии до бесконечности сети информаторов. Пределы возможностей спецслужб выявлять и изобличать реальных противников установленного порядка, политического режима имеют свои объективные границы: в нормальном государстве принято нейтрализовать лишь тех, кто супротив интересов Отечества. Таких набирается не так уж много и сосредоточены они в довольно узких сферах жизнедеятельности (управление, информация, наука и т.п.).
Когда же политический режим ставит задачи привлекать к ответственности, карать за ненадлежащие умонастроения, выражающиеся в устных или письменных высказываниях, начинается социальная шизофрения, где роль мордоворотов — медбратьев со смирительными рубашками и пудовыми кулаками приходится исполнять целому ряду подразделений и структур спецслужб. Установившись, без команды такая карательная практика спецслужб остановиться не может, сохраняясь же, она только разрастается: составом преступления становится не только «антисоветский анекдот», но и недоносительство об услышанной поносной шутке в адрес вождей режима. Именно тогда политический сыск с приданными техническими службами становится самой главной составляющей спецслужб, а сами они — главным инструментом реализации стратегии управления людьми только на основе животного страха, который пропитывает и все структурные составляющие элиты, включая самих сотрудников спецслужб. Количество потенциальных врагов становится практически равным численности населения и технические и оперативные возможности спецслужб, ориентированных на политический сыск, требует постоянного развития.
Ограниченность объективных возможностей спецслужб четко просматривается и в другой важнейшей сфере их жизнедеятельности — сопровождении и обеспечении процессов научных исследований и проектно-конструкторских разработок создания новых видов оружия, либо технологий так называемого двойного назначения, которые могут быть использованы, к примеру, как оружие массового поражения. Здесь приходится решать множество задач (и весьма дорогих) одновременно: и обеспечивать режим секретности своих разработок, и пытаться выкрасть наиболее интересные чужие, уберечь жизнь и здоровье «своих» разработчиков, исследователей, и готовить и реализовывать диверсионные операции против чужих исследовательских центров и их руководителей и научных работников и т.п.
Естественно, что спецслужбы, как бы ни упирались — не в состоянии сами ни научной теории продвинуть, ни разработать образец нового оружия. Но вот ускорить или замедлить процесс у «своих» (по ошибке, недосмотру) или «чужих» (целенаправленно) — могут, да еще как! Известны примеры, когда ретивые, но недалекие и малообразованные следователи НКВД, гестапо отправляли в лагеря перспективных ученых, где те благополучно погибали. А без них процессы создания принципиально новых видов вооружения заходили в тупик, оканчивались неудачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132