И гнусно. Ян вернулся из ветеринарной лечебницы в катер и закурил.
— О чем вы думаете, мастер Шастар? — спросил морлок.
— Не твое морлочье дело, — буркнул Ян. Не хватало еще перед этим выворачивать душу.
Уже двадцать лет Рива жили со вкусом поражения и предательства во рту. Когда Дормкирк сожрал Фаррана, их сдали. Вавилон купил себе покой ценой их крови. Весь Совет, вся Директория променяли их на еще несколько десятков лет прежнего комфорта.
Вавилон был разбит до того, как первые имперские корабли вторглись в его локальное пространство. Предательство взорвало его изнутри. И сейчас Ян с горечью думал — отчего же это произошло, если верность взаимной клятве и взаимному благу была той основой, на которой стоял Вавилон. Рим казался построенным на воздухе — две с половиной тысячи лет тому назад один еврей задал людям кучу невозможных задач; пытаясь развязать их, они создали «христианский мир», потом разрушили, потом опять воссоздали… Ян не знал, насколько крепок был тот Рим, чьи флаги сейчас снова поднялись выше вавилонских штандартов, но сильно подозревал, что, погибни он снова — он возродится. Поразительная живучесть для мира, подвешенного на сказке.
А фундаментом Вавилона была сама реальность, кровь и плоть человека, гены, из поколения в поколение передающие информацию о том, как выживать. А информация эта проста, потому что человек — стайное животное. То, для чего христианам нужна коллекция нудных баек, на самом деле включено в хромосомный набор: не кради, не убивай и не порти самок в своей стае. Держись ее и защищай ее — и она будет защищать тебя. Вот и все, и не нужно никаких каменных скрижалей.
Но почему же тогда построенное на воздухе стоит, а построенное на земле — гибнет?
Вавилон погубит ложь, говорили Рива. Мы специально вывели породу полуживотных, чтобы не держать перед ними клятв. Нужно менять эту ситуацию, пока она не ударила нас больно. Но никто не захотел менять — а потом Рива сами оказались загнаны в угол и принуждены мириться с ложью. И вот результат…
Ян скосил глаза на морлока и его пса. «Удивительный случай» — вспомнились ему слова ветеринара. — «Обычно, теряя личного хозяина, морлоки впадают в тяжелую фрустрацию. А этот… как его, Призрак? — держится на удивление хорошо…»
Вы бы ахнули, господа, если бы узнали, как он хорошо держится. Он готов пешком идти в Пещеры Диса выручать своего маленького капитана.
— Значит, так, — сказал Ян, потушив сигарету. — Клан Дусс подаст иск на синоби за смерть Нейала и разорение поместья. Надеяться в этом плане нам не на что, потому что Нейгал укрывал имперцев и отказался их выдать человеку с императорским сэтто. Поэтому я попросил о вендетте и мне ее разрешили. Запомни, морлок: меня не интересует твой сэнтио-сама. Я хочу добраться до Моро и я доберусь. Тебе повезет, если они окажутся в это время где-то рядом.
— Нет, мастер Шастар, — оскалился в улыбке морлок. — Это вам повезет…
* * *
«Добрый» охранник разбудил Дика, тормоша за плечо сквозь решетку. Дик не стал спрашивать, зачем — во-первых, он больше не заговаривал с этими нелюдями, во-вторых, он и так знал, почему его разбудили, а в-третьих, охранник сказал ему, едва он раскрыл глаза:
— Боги, парень, ты стонешь так, будто с тебя живьем снимают шкуру. Если не прекратишь, Гонза и в самом деле велит мне забить тебе в глотку кляп, а я не хочу.
Дик молча отвернулся. Если бы он мог и в самом деле сделать так, чтобы не стонать во сне, чтобы эта сволочь не слышала, что он опять становится слабым, когда засыпает…
Сон повторялся снова и снова, с разными вариациями: он продирался сквозь трупы на мертвом корабле, но в конце пути, за дверью, его ждала комната с этой жуткой машиной, отнимающей память, а в кресле машин сидела Бет. Она плакала и кричала, умоляя спасти ее, а он ничего не мог сделать. Он каменел и немел, скованный каким-то параличом, и на его глазах ее сначала били током, а потом начиналось мельтешение символов и кадров… Она начинала петь все более чужим, жутким голосом, а потом вставала из кресла сама, и глаза у нее были чужие. «Вот я и обрела новое, молодое тело» — говорила она. — «Хочешь, я спою арию Тио-Тио-сан?» Или что-то еще в этом духе, каждый раз другое, но всегда — настолько же несообразное и этой несообразностью страшное. Дик покрывался холодным потом и терял дар речи, когда она начинала приближаться к нему. Видимо, только во сне терял — его уже не первый раз будили из-за того, что он стонал и метался.
Добрый охранник вздохнул.
— Недолго осталось терпеть, — сказал он. — Завтра транспорт на Картаго.
Это немного обнадежило Дика, но виду он не подал. Он решил, что будет молчать и по возможности постарается даже жестов лишних не делать и не выдавать себя выражением лица. Не вступать в общение ни с какой целью ни под каким видом. С этими — нельзя.
…Он какое-то время не мог поверить себе, когда его отвязали от трубы и отвели обратно в клетку. Он ждал, что его подвергнут тому же, что и гемов, что его за этим сюда привели — и, конечно, он умрет, потому что он не поддастся на тот дешевый трюк, которым они купили гемов, он не поверит в то, что сводится только к телу. Одного гема за другим перед его глазами пропускали через аппарат, и все его друзья утратили память и волю. Никто, кроме Бата, не умер самим собой, не предпочел смерть утрате имени. Дик смотрел на них, и видел, что его больше не узнают — и ему было горько. Что ж, по крайней мере, они увидят, как умирает тот, кого не сломали.
Но его и не думали ломать. Когда все закончилось, его засунули все в ту же клетку, и он понял, что это была еще не пытка — а просто мелкая пакость, придуманная Джорианом.
Господи, выключи звезды. Зачем они. Зачем большое чудо Галактик. От Тебя требовалось всего лишь одно, маленькое чудо — вывести из строя псевдонерв шлема, чтобы раб Твой Ричард снова овладел своими руками и ногами и выпустил единственную пулю в лоб Джориану. Такое маленькое, такое легкое чудо…
Зря он пообещал Джориану, что убьет его. Пустые угрозы дешево стоят, а если Джориан хоть сколько-нибудь принял угрозу всерьез, он примет меры. Так что Дик сам себе напортил, как ни посмотри.
Но главный враг — все-таки не Джориан, а Моро. На его счет Дик не обольщался -
недооценки ждать не приходилось. А жаль.
В первые сутки после смерти Бата и Эстер Дик только оплакивал в душе свои потери и проклинал свою правую руку, предательницу и убийцу. Именно в ту ночь ему впервые приснился сон, в котором пожирали Бет. Когда он проснулся, он понял, что не сможет пережить известия о ее смерти. А потом полежал еще, свыкаясь с этой мыслью, и обнаружил, что, терзая его потерями, враги одновременно развязывают ему руки. Когда ему нечего будет терять, кроме своей вины — он улетит и прихватит кого-то с собой, чтобы по дороге в Чистилище бросить чертям. Как Райан Маэда. Как Самсон. А для этого нужно не проклинать себя, а острить оружие. И Дик снова заставил себя отжиматься в клетке.
И когда охранник сказал ему, что завтра, возможно, отлет — он помолился, чтобы тот не ошибся.
Он снова заснул и проспал до побудки без сновидений. А после побудки и раздачи завтрака пришла новая команда охранников — уже не рейдеры, а люди в какой-то униформе.
Рабов вызывали по присвоенным недавно номерам и строили в колонны по одному, надевая обручи, подключенные к общим пультам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
— О чем вы думаете, мастер Шастар? — спросил морлок.
— Не твое морлочье дело, — буркнул Ян. Не хватало еще перед этим выворачивать душу.
Уже двадцать лет Рива жили со вкусом поражения и предательства во рту. Когда Дормкирк сожрал Фаррана, их сдали. Вавилон купил себе покой ценой их крови. Весь Совет, вся Директория променяли их на еще несколько десятков лет прежнего комфорта.
Вавилон был разбит до того, как первые имперские корабли вторглись в его локальное пространство. Предательство взорвало его изнутри. И сейчас Ян с горечью думал — отчего же это произошло, если верность взаимной клятве и взаимному благу была той основой, на которой стоял Вавилон. Рим казался построенным на воздухе — две с половиной тысячи лет тому назад один еврей задал людям кучу невозможных задач; пытаясь развязать их, они создали «христианский мир», потом разрушили, потом опять воссоздали… Ян не знал, насколько крепок был тот Рим, чьи флаги сейчас снова поднялись выше вавилонских штандартов, но сильно подозревал, что, погибни он снова — он возродится. Поразительная живучесть для мира, подвешенного на сказке.
А фундаментом Вавилона была сама реальность, кровь и плоть человека, гены, из поколения в поколение передающие информацию о том, как выживать. А информация эта проста, потому что человек — стайное животное. То, для чего христианам нужна коллекция нудных баек, на самом деле включено в хромосомный набор: не кради, не убивай и не порти самок в своей стае. Держись ее и защищай ее — и она будет защищать тебя. Вот и все, и не нужно никаких каменных скрижалей.
Но почему же тогда построенное на воздухе стоит, а построенное на земле — гибнет?
Вавилон погубит ложь, говорили Рива. Мы специально вывели породу полуживотных, чтобы не держать перед ними клятв. Нужно менять эту ситуацию, пока она не ударила нас больно. Но никто не захотел менять — а потом Рива сами оказались загнаны в угол и принуждены мириться с ложью. И вот результат…
Ян скосил глаза на морлока и его пса. «Удивительный случай» — вспомнились ему слова ветеринара. — «Обычно, теряя личного хозяина, морлоки впадают в тяжелую фрустрацию. А этот… как его, Призрак? — держится на удивление хорошо…»
Вы бы ахнули, господа, если бы узнали, как он хорошо держится. Он готов пешком идти в Пещеры Диса выручать своего маленького капитана.
— Значит, так, — сказал Ян, потушив сигарету. — Клан Дусс подаст иск на синоби за смерть Нейала и разорение поместья. Надеяться в этом плане нам не на что, потому что Нейгал укрывал имперцев и отказался их выдать человеку с императорским сэтто. Поэтому я попросил о вендетте и мне ее разрешили. Запомни, морлок: меня не интересует твой сэнтио-сама. Я хочу добраться до Моро и я доберусь. Тебе повезет, если они окажутся в это время где-то рядом.
— Нет, мастер Шастар, — оскалился в улыбке морлок. — Это вам повезет…
* * *
«Добрый» охранник разбудил Дика, тормоша за плечо сквозь решетку. Дик не стал спрашивать, зачем — во-первых, он больше не заговаривал с этими нелюдями, во-вторых, он и так знал, почему его разбудили, а в-третьих, охранник сказал ему, едва он раскрыл глаза:
— Боги, парень, ты стонешь так, будто с тебя живьем снимают шкуру. Если не прекратишь, Гонза и в самом деле велит мне забить тебе в глотку кляп, а я не хочу.
Дик молча отвернулся. Если бы он мог и в самом деле сделать так, чтобы не стонать во сне, чтобы эта сволочь не слышала, что он опять становится слабым, когда засыпает…
Сон повторялся снова и снова, с разными вариациями: он продирался сквозь трупы на мертвом корабле, но в конце пути, за дверью, его ждала комната с этой жуткой машиной, отнимающей память, а в кресле машин сидела Бет. Она плакала и кричала, умоляя спасти ее, а он ничего не мог сделать. Он каменел и немел, скованный каким-то параличом, и на его глазах ее сначала били током, а потом начиналось мельтешение символов и кадров… Она начинала петь все более чужим, жутким голосом, а потом вставала из кресла сама, и глаза у нее были чужие. «Вот я и обрела новое, молодое тело» — говорила она. — «Хочешь, я спою арию Тио-Тио-сан?» Или что-то еще в этом духе, каждый раз другое, но всегда — настолько же несообразное и этой несообразностью страшное. Дик покрывался холодным потом и терял дар речи, когда она начинала приближаться к нему. Видимо, только во сне терял — его уже не первый раз будили из-за того, что он стонал и метался.
Добрый охранник вздохнул.
— Недолго осталось терпеть, — сказал он. — Завтра транспорт на Картаго.
Это немного обнадежило Дика, но виду он не подал. Он решил, что будет молчать и по возможности постарается даже жестов лишних не делать и не выдавать себя выражением лица. Не вступать в общение ни с какой целью ни под каким видом. С этими — нельзя.
…Он какое-то время не мог поверить себе, когда его отвязали от трубы и отвели обратно в клетку. Он ждал, что его подвергнут тому же, что и гемов, что его за этим сюда привели — и, конечно, он умрет, потому что он не поддастся на тот дешевый трюк, которым они купили гемов, он не поверит в то, что сводится только к телу. Одного гема за другим перед его глазами пропускали через аппарат, и все его друзья утратили память и волю. Никто, кроме Бата, не умер самим собой, не предпочел смерть утрате имени. Дик смотрел на них, и видел, что его больше не узнают — и ему было горько. Что ж, по крайней мере, они увидят, как умирает тот, кого не сломали.
Но его и не думали ломать. Когда все закончилось, его засунули все в ту же клетку, и он понял, что это была еще не пытка — а просто мелкая пакость, придуманная Джорианом.
Господи, выключи звезды. Зачем они. Зачем большое чудо Галактик. От Тебя требовалось всего лишь одно, маленькое чудо — вывести из строя псевдонерв шлема, чтобы раб Твой Ричард снова овладел своими руками и ногами и выпустил единственную пулю в лоб Джориану. Такое маленькое, такое легкое чудо…
Зря он пообещал Джориану, что убьет его. Пустые угрозы дешево стоят, а если Джориан хоть сколько-нибудь принял угрозу всерьез, он примет меры. Так что Дик сам себе напортил, как ни посмотри.
Но главный враг — все-таки не Джориан, а Моро. На его счет Дик не обольщался -
недооценки ждать не приходилось. А жаль.
В первые сутки после смерти Бата и Эстер Дик только оплакивал в душе свои потери и проклинал свою правую руку, предательницу и убийцу. Именно в ту ночь ему впервые приснился сон, в котором пожирали Бет. Когда он проснулся, он понял, что не сможет пережить известия о ее смерти. А потом полежал еще, свыкаясь с этой мыслью, и обнаружил, что, терзая его потерями, враги одновременно развязывают ему руки. Когда ему нечего будет терять, кроме своей вины — он улетит и прихватит кого-то с собой, чтобы по дороге в Чистилище бросить чертям. Как Райан Маэда. Как Самсон. А для этого нужно не проклинать себя, а острить оружие. И Дик снова заставил себя отжиматься в клетке.
И когда охранник сказал ему, что завтра, возможно, отлет — он помолился, чтобы тот не ошибся.
Он снова заснул и проспал до побудки без сновидений. А после побудки и раздачи завтрака пришла новая команда охранников — уже не рейдеры, а люди в какой-то униформе.
Рабов вызывали по присвоенным недавно номерам и строили в колонны по одному, надевая обручи, подключенные к общим пультам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224