По окончании этой кампании Гитлер жестко обошелся с представителями прежних правящих династий, сражавшихся на фронте. Поводом послужила солдатская смерть принца Вильгельма Прусского в конце мая. Фюрер воспринял это известие бурно и приказал отозвать всех принцев с фронта, разрешив им служить только вне зоны непосредственного контакта с противником. Это поначалу часто нарушавшееся решение постепенно вызвало всеобщее недовольство, причем не только среди тех, к кому оно прямо относилось, ибо подвергало их дискриминации. Но Гитлер опасался, что ставшая очень известной особенная храбрость этих офицеров – представителей прежде царствовавших домов – может создать в Германии питательную почву для монархической идеи. Проблема «имеющих интернациональные [династическо-родственные] связи офицеров» поистине радикально была решена только после 20 июля 1944 г. посредством многочисленных отставок.
6 июля Гитлер поездом вернулся в Берлин; в 15 часов он прибыл на Ангальтский вокзал, где его в полном составе ожидало имперское правительство. Геринг произнес несколько глубоко взволнованных слов приветствия. Фюрер обошел фронт почетного караула и под возгласы невероятного восторга и аплодисменты массы народа, стоя в открытом автомобиле, быстро проехал в Имперскую канцелярию. На площади Вильгельмплац стояли огромные людские толпы, они своими нескончаемыми выкриками заставляли его во второй половине дня не раз выходить к ним на балкон. Имперскую канцелярию заполнило огромное число посетителей: министров, рейхе – и гауляйтеров и прочих партийных бонз. Здесь до самого вечера царило оживление, прекратившееся лишь запоздно. Генералы отсутствовали.
После победоносного похода в Берлине, как я установил, в так называемых образованных кругах укрепилась весьма пессимистическая точка зрения. Кампания на Западе оставила после себя какую-то смесь страха, непонимания и вынужденного восхищения.
Жизнь Гитлера в Берлине снова пошла обычным путем. Он начинал свою работу ровно в 12.00 с доклада Йодля о положении на фронтах. Далее зачастую следовали совещания по военным вопросам, особенно с главнокомандующими трех составных частей вермахта. После обеда, вплоть до вечернего доклада Йодля, – ряд встреч с гражданскими лицами. Вечера фюрер, как и прежде, проводил со своим застольным обществом, но без просмотра кинофильмов. Лишь изредка имперское министерство пропаганды присылало какой-нибудь еженедельный киножурнал, и Гитлер смотрел его еще без звукового сопровождения, а дежурный офицер читал ему с приложенного листка подготовленный текст фонограммы. Фюрер имел обыкновение вносить в этот текст свою правку. Остаток вечера, как правило, проходил спокойно у камина, в кругу различных собеседников. Зимой 1940-41 г. эти вечера были большей частью очень интересны, ибо Гитлер весьма подробно освещал проблемы ведения войны. Его прежде всего интересовали события на Балканском полуострове, угроза румынским нефтяным месторождениям, а также поведение России. Предметами обсуждения служили также Великобритания и США, где в ноябре предстояли президентские выборы.
Различия в характерах Гитлера и Геринга
Душевной непреклонности и надменности я у Гитлера не наблюдал никогда. Его всегда можно было побудить контраргументами внести в свое мнение коррективы. Только вот сами аргументы эти должны были быть фундированными и убедительными. Случалось, он соглашался не сразу, но, подумав, потом признавал чужую точку зрения. Память у него была выше средней, так же, как и знания во многих областях: музыке, истории, отчасти – естественных науках. Разумеется, он был самоучкой, но своим самообразованием занимался многие десятилетия, поставив его на невероятно широкую основу. Если же немалочисленные высказывания фюрера не выдерживали полностью научного или исторического критерия, то все же показывали, в каком объеме пытался он заниматься многими такими темами, которые человеку среднего уровня остаются чужды на протяжении всей жизни. Этим объясняется и то, что Гитлер в своих разговорах редко встречал возражения, хотя специалисты различных областей науки (правда, в его кругу они встречались изредка или вообще отсутствовали) наверняка могли бы кое в чем его подправить. Но слушатели преобладали над собеседниками.
Геринг от присутствия за обеденным столом Гитлера принципиально отказывался. Это объяснялось не только тем, что еда у фюрера была для него плоха. Зачастую она бывала ничуть не хуже и не лучше, чем у него самого. Но у Геринга имелся лишь небольшой контакт с тем кругом, который встречался там довольно регулярно, причем в одном и том же составе. Да и в присутствии Гитлера Геринг поневоле играл роль вторую, а этого он на людях показывать не хотел.
На протяжении 1940 г. мне чаще, чем раньше, удавалось сравнивать эти две столь различные по своему характеру личности. Усилилось мое впечатление, что Гитлер, принимая принципиальные решения, долго колебался и нуждался в тщательно продуманных советах. А уже затем принимал решение и переубедить себя не давал. Он не любил долго заниматься одной и той же сферой деятельности. После сделанного ему доклада он желал сразу же принять решение и больше к этой теме не возвращаться. Но бывали и такие дни, когда выбор своих сотрудников оказывался для него очень тяжелым. Подбирая их, Гитлер постоянно придавал значение их особым качествам. Мне приходилось не раз видеть, что фюрер старался познакомиться как можно с большим числом новых генералов. За эти годы у меня имелось достаточно случаев, отвечая на вопросы фюрера насчет дельных фронтовых офицеров, не имевших, однако, академическо-генштабистского образования, указывать ему на таких – толковых генералов, как Хубе, Роммелъ и Нисль. Первые два ожидания Гитлера оправдали, а третий, Нисль, умер слишком рано.
Планирование операции «Морской лев»
7 июля в Берлин прибыл итальянский министр иностранных дел граф Чиано. Гитлер принял его немедленно. Разговор был безрадостен, ибо Чиано заявил о территориальных притязаниях на те области, которые еще не были захвачены, – например, Мальта, Египет и Сомали. Рассказав ему об успехах во Франции, фюрер стал грозиться атаковать Англию огнем и мечом. Эти слова он адресовал прямо ей самой, ибо знал, что Чиано через посредников сообщит англичанам содержание разговора. Правда, фюрер по той же причине пригласил Чиано ненадолго съездить во Францию, чтобы тот получил непосредственное представление о расширении сферы германского господства.
10 июля мы прибыли в Мюнхен. В первой половине дня Гитлер имел беседу с главой венгерского правительства графом Телеки и его министром иностранных дел. Оба были заинтересованы только в том, чтобы заявить о своем территориальном притязании на румынское Семигорье (Зибенберген). Сначала фюрер об этой теме и слышать не желал. Разочарованные венгры уехали, несолоно хлебавши.
Вечером мы выехали на Оберзальцберг, где Гитлер 11 июля принял Редера. Гросс-адмирал хотел узнать, каковы планы фюрера насчет Англии. Но Гитлер желал сначала дождаться из этой страны отклика на свою предстоявшую речь в рейхстаге. Редер к высадке в Англии не стремился. Он считал, что подводная война и налеты люфтваффе на такие крупные центры, как Лондон, Ливерпуль и другие и без того должны сделать Англию готовой пойти на мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173