Он сообщал о боях в Тунисе весьма оптимистически, между тем как настроение в других командных органах было совсем иным. Моей первой целью была Катанья, а затем я полетел к Кессельрингу в Таормину. Беседы с ним дали нам ясную картину: Тунис не удержать.
На следующее утро я слетал туда на два дня вместе с Кессельрингом. Сначала мы побывали на южном участке фронта и встретились там с командующим армии генерал-полковником фон Арнимом. Он придерживался того же взгляда, что и фельдмаршал. Вечер и ночь мы провели в дивизии «Герман Геринг». Ее командира Беппо Шмидта и нескольких офицеров я хорошо знал. Шмидт съездил со мной вечером на передовую и показал, какими малыми силами обеспечивается там оборона, высказав при этом большую тревогу в связи с возможным наступлением американцев. Мы долго беседовали насчет испытываемых дивизией трудностей. Мне пришлось сказать Шмидту, что в сравнении с другими известными мне дивизиями сухопутных войск его дивизия находится в просто-таки фантастически хорошем положении. Он этого не оспаривал, но подчеркнул, что одному ему американцев не сдержать.
На следующий день я встретился с Кессельрингом в Бизерте и мы вместе вернулись в Таормину. В тот день мне представился еще один случай поговорить с несколькими офицерами его штаба насчет того, как они намерены парировать возможную переброску американцев морем из Туниса на Сицилию. Мнения были различны, но в конечном счете штаб Кессельринга никакого шанса оказать американцам успешное сопротивление не видел.
Я обрисовал Гитлеру мои впечатления. Он воспринял плохие вести спокойно и почти ничего не сказал. Мне показалось, что он уже списал Северную Африку со счетов. Насчет Сицилии он полагал, что сейчас, когда дело идет об их родине, итальянцы станут несколько активнее. В ответ я высказал свою негативную оценку итальянских войск. Я просто не мог себе представить, что существует хоть одна итальянская дивизия, которая была бы в состоянии с успехом и выдержкой оказать длительное сопротивление. Не удовлетворял самым элементарным требованиям прежде всего офицерский корпус итальянцев. Фюрер был очень разозлен их непригодностью и даже высказался в таком духе, что итальянские вооруженные силы ничего в войне не смыслят и им бы лучше всего сегодня, а не завтра бросить винтовки и целиком перейти на сторону противника.
Визиты наших союзников
3 апреля прибытием болгарского царя Бориса началась серия визитов глав иностранных государств и их правительств. Он, по моему разумению, посетил Гитлера для того, чтобы узнать его взгляды насчет, по мнению самого Бориса, катастрофического хода военных действий в России. Говорил он с фюрером весьма откровенно, ни о чем не умалчивая. Но Гитлер все еще оценивал силы и возможности русских скептически и не мог или не хотел поверить в то, что силы эти, по сравнению с имевшимися у них прежде, возросли. Беседа между фюрером и царем Борисом протекала в очень тактичном и умеренном тоне, но после визита Гитлер рассказал нам, что на сей раз высказал царю свое мнение о русских совершенно напрямик и не может разделять распространенную точку зрения на их силы.
На следующий день мы поездом выехали в Линц. Гитлер посетил здесь имперские заводы «Герман Геринг» и промышленное предприятие «Нибелунги» в Флориане. Его сопровождал находившийся в Линце министр Шпеер. На имперских заводах происходил значительный рост производства, а «Нибелунги» приступили к серийному выпуску новых танков типов «T-III» и «T-IV». Гитлер долго ожидал этого и казался весьма воодушевленным тем, что дело наконец-то пошло. Он сразу же решил отложить операцию «Цитадель», чтобы иметь к ее началу достаточно таких танков. Эту отсрочку начальники генеральных штабов сухопутных войск и люфтваффе встретили с большой неохотой. Рихтхофен тоже стремился начать наступление поскорее. Но генерал-полковник Гудериан, с конца февраля назначенный генерал-инспектором танковых войск, добился своего, и наступление было отложено до июня. Я этого решения Гитлера не понимал, ибо отсрочка почти на шесть недель была, в сущности, на пользу русским. Если только они в конце концов не начнут наступать сами, то за это время укрепят свои позиции настолько, что наше наступление будет очень затруднено. Но Гитлера от его плана было не отговорить.
Апрель принес новые визиты государственных деятелей союзных стран. Побывали Муссолини, Антонеску, Хорти, Квислинг, Павелич, Лаваль и Осима.
Муссолини провел три дня в Клезхайме и имел с фюрером несколько бесед, пытаясь убедить его закончить войну с русскими как можно быстрее. Это была хорошо известная Гитлеру тема, которую он отвергал. Дуче в дальнейших беседах проявлял свою незаинтересованность и был очень молчалив. По нему было ясно видно: он считает войну проигранной, и, с его точки зрения, у Италии больше нет шанса повернуть ее ход к лучшему. Я заговорил с фюрером в те дни об этом и высказал свое впечатление. Гитлер ответил: сам Муссолини никакого влияния на ход операций уже оказать не может, и он боится, что в Италии в руководстве вскоре может произойти что-то в ущерб нам.
Адмирал Хорти тоже захотел узнать, что думает Гитлер о продолжении войны. Фюрер прочел ему целый доклад о положении на фронтах, нарисовав картину весьма положительную. Мне показалось, что адмирал доклад этот с присущей ему любезностью выслушал очень внимательно, но ожидал услышать то, чего в нем не оказалось. Риббентроп атаковал Хорти из-за проводимой тем политики по отношению к евреям. Риббентроп считал, что следует транспортировать на Восток 800 тысяч венгерских евреев. Но адмирал на это не отреагировал, предпочитая пустить дело на самотек.
В целом о визитах этого месяца можно сказать: все визитеры приехали недоверчивыми и такими же уехали, ибо все они имели перекрестные связи в других странах. Оттуда они слышали обо все усиливающемся продвижении американцев и русских, которое не оставляло сомнений, что еще в 1943 г. последуют их крупные наступательные операции. Но Гитлер все еще уповал на слабость русских и надеялся на успех «Цитадели».
Гитлер требует усиления зенитной обороны
Весьма озабоченный характер носили мои разговоры с Гитлером в апреле насчет положения в воздухе. Англичане с неизменным упорством совершали свои воздушные налеты на германские города, и фюрер не знал, что ему предпринять против этого. Почти каждый день после ужина он звал меня в большой холл, и там мы ходили взад-вперед, разговаривая часа по два. Гитлер ясно сознавал превосходство англичан в воздухе и еще настойчивее требовал усиления зенитной противовоздушной обороны. Я вынужден был без прикрас сказать ему, что от огромного использования зенитной артиллерии большого эффекта не жду. Зенитками можно в любом случае только отвлечь бомбардировщики от подлета к объектам в ясную погоду и от прицельного бомбометания. Но при ночных бомбежках они как оружие обороны малоэффективны. Гитлер против моего мнения не возражал и даже соглашался с ним.
Удручающим было слышать мнение фюрера о Геринге. Он знал мое критическое отношение к Герингу еще с 1940 г. и никогда не забывал об этом. Ход развития люфтваффе за годы войны всегда давал ему повод для критики Геринга как ее главнокомандующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
На следующее утро я слетал туда на два дня вместе с Кессельрингом. Сначала мы побывали на южном участке фронта и встретились там с командующим армии генерал-полковником фон Арнимом. Он придерживался того же взгляда, что и фельдмаршал. Вечер и ночь мы провели в дивизии «Герман Геринг». Ее командира Беппо Шмидта и нескольких офицеров я хорошо знал. Шмидт съездил со мной вечером на передовую и показал, какими малыми силами обеспечивается там оборона, высказав при этом большую тревогу в связи с возможным наступлением американцев. Мы долго беседовали насчет испытываемых дивизией трудностей. Мне пришлось сказать Шмидту, что в сравнении с другими известными мне дивизиями сухопутных войск его дивизия находится в просто-таки фантастически хорошем положении. Он этого не оспаривал, но подчеркнул, что одному ему американцев не сдержать.
На следующий день я встретился с Кессельрингом в Бизерте и мы вместе вернулись в Таормину. В тот день мне представился еще один случай поговорить с несколькими офицерами его штаба насчет того, как они намерены парировать возможную переброску американцев морем из Туниса на Сицилию. Мнения были различны, но в конечном счете штаб Кессельринга никакого шанса оказать американцам успешное сопротивление не видел.
Я обрисовал Гитлеру мои впечатления. Он воспринял плохие вести спокойно и почти ничего не сказал. Мне показалось, что он уже списал Северную Африку со счетов. Насчет Сицилии он полагал, что сейчас, когда дело идет об их родине, итальянцы станут несколько активнее. В ответ я высказал свою негативную оценку итальянских войск. Я просто не мог себе представить, что существует хоть одна итальянская дивизия, которая была бы в состоянии с успехом и выдержкой оказать длительное сопротивление. Не удовлетворял самым элементарным требованиям прежде всего офицерский корпус итальянцев. Фюрер был очень разозлен их непригодностью и даже высказался в таком духе, что итальянские вооруженные силы ничего в войне не смыслят и им бы лучше всего сегодня, а не завтра бросить винтовки и целиком перейти на сторону противника.
Визиты наших союзников
3 апреля прибытием болгарского царя Бориса началась серия визитов глав иностранных государств и их правительств. Он, по моему разумению, посетил Гитлера для того, чтобы узнать его взгляды насчет, по мнению самого Бориса, катастрофического хода военных действий в России. Говорил он с фюрером весьма откровенно, ни о чем не умалчивая. Но Гитлер все еще оценивал силы и возможности русских скептически и не мог или не хотел поверить в то, что силы эти, по сравнению с имевшимися у них прежде, возросли. Беседа между фюрером и царем Борисом протекала в очень тактичном и умеренном тоне, но после визита Гитлер рассказал нам, что на сей раз высказал царю свое мнение о русских совершенно напрямик и не может разделять распространенную точку зрения на их силы.
На следующий день мы поездом выехали в Линц. Гитлер посетил здесь имперские заводы «Герман Геринг» и промышленное предприятие «Нибелунги» в Флориане. Его сопровождал находившийся в Линце министр Шпеер. На имперских заводах происходил значительный рост производства, а «Нибелунги» приступили к серийному выпуску новых танков типов «T-III» и «T-IV». Гитлер долго ожидал этого и казался весьма воодушевленным тем, что дело наконец-то пошло. Он сразу же решил отложить операцию «Цитадель», чтобы иметь к ее началу достаточно таких танков. Эту отсрочку начальники генеральных штабов сухопутных войск и люфтваффе встретили с большой неохотой. Рихтхофен тоже стремился начать наступление поскорее. Но генерал-полковник Гудериан, с конца февраля назначенный генерал-инспектором танковых войск, добился своего, и наступление было отложено до июня. Я этого решения Гитлера не понимал, ибо отсрочка почти на шесть недель была, в сущности, на пользу русским. Если только они в конце концов не начнут наступать сами, то за это время укрепят свои позиции настолько, что наше наступление будет очень затруднено. Но Гитлера от его плана было не отговорить.
Апрель принес новые визиты государственных деятелей союзных стран. Побывали Муссолини, Антонеску, Хорти, Квислинг, Павелич, Лаваль и Осима.
Муссолини провел три дня в Клезхайме и имел с фюрером несколько бесед, пытаясь убедить его закончить войну с русскими как можно быстрее. Это была хорошо известная Гитлеру тема, которую он отвергал. Дуче в дальнейших беседах проявлял свою незаинтересованность и был очень молчалив. По нему было ясно видно: он считает войну проигранной, и, с его точки зрения, у Италии больше нет шанса повернуть ее ход к лучшему. Я заговорил с фюрером в те дни об этом и высказал свое впечатление. Гитлер ответил: сам Муссолини никакого влияния на ход операций уже оказать не может, и он боится, что в Италии в руководстве вскоре может произойти что-то в ущерб нам.
Адмирал Хорти тоже захотел узнать, что думает Гитлер о продолжении войны. Фюрер прочел ему целый доклад о положении на фронтах, нарисовав картину весьма положительную. Мне показалось, что адмирал доклад этот с присущей ему любезностью выслушал очень внимательно, но ожидал услышать то, чего в нем не оказалось. Риббентроп атаковал Хорти из-за проводимой тем политики по отношению к евреям. Риббентроп считал, что следует транспортировать на Восток 800 тысяч венгерских евреев. Но адмирал на это не отреагировал, предпочитая пустить дело на самотек.
В целом о визитах этого месяца можно сказать: все визитеры приехали недоверчивыми и такими же уехали, ибо все они имели перекрестные связи в других странах. Оттуда они слышали обо все усиливающемся продвижении американцев и русских, которое не оставляло сомнений, что еще в 1943 г. последуют их крупные наступательные операции. Но Гитлер все еще уповал на слабость русских и надеялся на успех «Цитадели».
Гитлер требует усиления зенитной обороны
Весьма озабоченный характер носили мои разговоры с Гитлером в апреле насчет положения в воздухе. Англичане с неизменным упорством совершали свои воздушные налеты на германские города, и фюрер не знал, что ему предпринять против этого. Почти каждый день после ужина он звал меня в большой холл, и там мы ходили взад-вперед, разговаривая часа по два. Гитлер ясно сознавал превосходство англичан в воздухе и еще настойчивее требовал усиления зенитной противовоздушной обороны. Я вынужден был без прикрас сказать ему, что от огромного использования зенитной артиллерии большого эффекта не жду. Зенитками можно в любом случае только отвлечь бомбардировщики от подлета к объектам в ясную погоду и от прицельного бомбометания. Но при ночных бомбежках они как оружие обороны малоэффективны. Гитлер против моего мнения не возражал и даже соглашался с ним.
Удручающим было слышать мнение фюрера о Геринге. Он знал мое критическое отношение к Герингу еще с 1940 г. и никогда не забывал об этом. Ход развития люфтваффе за годы войны всегда давал ему повод для критики Геринга как ее главнокомандующего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173