В январе я несколько раз выезжал в район Гарца и до Ордурфа в Тюрингии. На этом учебном военном полигоне строилась новая Ставка фюрера. Работы шли медленно. Причин ускорять их я не видел. Гораздо сильнее интересовали меня огромные подземные цеха неподалеку от Нордхаузена, где заключенные этого концлагеря собирали в большом количестве «Фау-2». Насколько мне удалось установить, с заключенными здесь наверняка обращались приличнее и в общем они находились в несколько лучшем состоянии, чем в других концлагерях. И все же картина была угнетающая: узники, старающиеся каторжным принудительным трудом в этих огромных заводских цехах купить себе жизнь! Их прилежная работа в конечном счете была абсурдна, ибо откуда же теперь запускать производимые ими ракеты, чтобы они долетели до своих целей в Англии? Ничто в те недели не могло показать мне яснее тщетность всех лишь затягивающих войну усилий, чем посещение этих подземных цехов.
30 января, в день 12-й годовщины своего прихода к власти, Гитлер в последний раз выступил по радио перед немецким народом. Чего еще мог потребовать он от этого народа, кроме как биться до последнего! «Мы преодолеем и это бедственное состояние, – сказал он, а потом добавил: – И в борьбе этой победят не Внутренняя Азия, а Европа!». Многие его слушатели все еще цеплялись за соломинку «чудо-оружия», которое в последнюю минуту повернет их судьбу.
Через несколько дней поступили первые сообщения о Крыме и Ялте, о встрече глав государств Рузвельта, Сталина и Черчилля. Они собрались там, чтобы обсудить раздел рейха. Хотя Гитлер и велел проинформировать его о конференции, однако к сообщениям о ней остался на редкость равнодушен, как будто все это его уже не касалось. 13 и 14 февраля произошли два ужасных воздушных налета англичан и американцев на Дрезден. Никто не ожидал в то время бомбежек немногих еще не разрушенных городов, переполненных беженцами. Это был террор против беззащитного гражданского населения, лишенный всякого военного смысла, удар по всему немецкому народу. Разрушения превосходили все, что довелось пережить германским городам за всю войну. Было разбомблено более 12000 домов, насчитывавших 80000 квартир. Навсегда погиб прекрасный старинный город на Эльбе. Сообщалось о 135000 до 300000 погибших. Число их из-за огромной массы беженцев можно было определить только приблизительно. Своими последними крупными воздушными налетами на германские города западные союзники показали их отношение к немецкому народу. В эти дни Гитлер неоднократно высказывал решимость разорвать Женевскую конвенцию, но его каждый раз удерживал от этого шага Йодль. Было просто удивительно, что при таких страшных налетах все еще функционировали службы спасения и помощи пострадавшим.
Последняя речь Гитлера перед гауляйтерами
24 февраля Гитлер созвал в Имперской канцелярии рейхеляйтеров и гауляйтеров. Все они находились в состоянии внутреннего напряжения. Гауляйтера Дрездена Мучмана окружили и расспрашивали о судьбе города. Гауляйтерам рейнских городов пришлось держать ответ и докладывать о боях на Западе. Гауляйтер Эрих Кох из Восточной Пруссии не явился. Его гау уже почти полностью была окружена русскими. Отсутствовал и гауляйтер Ханке из осажденного Бреслау. Царило настроение во всем обвинять Гитлера. Вошедший в зал фюрер вызвал у собравшихся чувство сострадания. Он сгорбился и постарел.
Свою речь Гитлер опять начал с воспоминаний о веймарских временах, о первых годах после прихода к власти и только потом перешел к тому, чего ждали от него присутствующие, – к современному положению. Он говорил о решающем часе войны. В этом, 1945 году уже решается судьба будущего века. Его слова о новом оружии для кригсма-рине и люфтваффе в данном кругу не произвели никакого впечатления.
На последовавшем обеде Гитлер, загнанный в Имперскую канцелярию и уже с печатью смерти на лице, пытался убедить гауляйтеров в том, что способен правильно оценить дальнейший ход развития. Но прежней силы внушения, которая вновь смогла захватить и увлечь за ним людей этого круга, теперь у фюрера не было. Прозвучали и примечательные слова Гитлера: «Мы ликвидировали нашего классового противника слева, но притом забыли нанести удар и по противнику справа. Это – наше огромное упущение и прегрешение».
Надежды на «Ме-262»
В феврале Гитлер беседовал с летчиком-истребителем Хайо Германом. Тот считал, что теперь самое время перейти в воздушных боях к тарану вражеских самолетов, и обрисовал фюреру возможности его применения. Но фюрер вновь не проявил к этой самоубийственной тактике никакого интереса, указав на новые истребители, которые позволят применить новые методы боевых действий. Он упомянул также о плане Геринга производить теперь в Южной Германии реактивные самолеты, от которых он, фюрер, ожидает больших успехов. Однако формирование их эскадрилий в условиях немалых трудностей дало незначительный результат из-за тех разногласий внутри люфтваффе, которые достигли своей наивысшей точки на упоминавшемся «ареопаге». Под командованием смещенного командира летчиков-истребителей генерал-лейтенанта Галланда в этих эскадрильях летали самые известные тогда пилоты. Но ход войны позволил применить реактивные самолеты лишь в ограниченном районе, от Рима до Мюнхена, так что о большом успехе, которого ожидал Гитлер, говорить не приходилось.
Кольцо замыкается
Ежедневные обсуждения обстановки (теперь они, как правило, проводились в 16.00) проходили с 16 января в большом кабинете Гитлера в Новой Имперской канцелярии, так как прежнее помещение в старом здании было сильно повреждено бомбами. Генеральный штаб сухопутных войск находился в Цоссене, южнее Берлина. Генерал-полковник Гудериан регулярно приезжал оттуда с докладом о положении на все приближавшемся к Берлину Восточном фронте. Круг присутствующих был расширен. В обсуждении постоянно участвовали Борман и Гиммлер, а также министр иностранных дел фон Риббентроп и шеф полиции Кальтенбруннер{291}. Эти расширенные обсуждения длились в большинстве случаев от двух до трех часов. Гитлер не жалел на обсуждение обстановки времени и каждый раз выискивал какой-либо путь выхода из сложного положения, предусматривавший переформирование воображаемых войск или едва боеспособных частей во все новые соединения. С реальностью представления фюрера никак уже связаны не были.
Болезненнее всего действовали ежедневные доклады о налетах вражеской авиации. Американцы и англичане летали над западными областями рейха почти беспрепятственно, как и прежде, выискивая в качестве целей жилые кварталы. При этом они осуществляли и точечные, весьма эффективные удары по определенным промышленным предприятиям военной промышленности и гидрогенизационным заводам. Противник, видимо, располагал точнейшей информацией об особенно важных и незаменимых предприятиях, тем самым все сильнее парализуя производство всяческих военных материалов. В течение марта превратились в горы щебня и развалин такие города, как Вюрцбург и Нордхаузен, а 8 апреля – Хальберштадт.
После ежедневного обсуждения обстановки Гитлер усаживался за небольшой письменный стол в старой Имперской канцелярии и в обществе своих секретарш выпивал чашку чая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173