Можно взять с комода кухонным нож и перерезать ей горло. Так или иначе, но для того, чтобы вернуться к Долтонам, он должен знать наверняка, что она его не выдаст. Сжав кулаки, он подступил к ней вплотную. У него было такое же чувство в эту минуту, как тогда, когда он стоял над кроватью Мэри и смотрел на приближавшееся белое пятно; еще одна капля страха - и он очертя голову пошел бы на новое убийство.
- Слушай, Бесси, мне сейчас не до шуток.
- Я боюсь, Биггер, - жалобно всхлипнула она.
Она попыталась увернуться; он понял, что она увидела сумасшедшую искру у него в глазах. Страх жег его. Он заговорил сбивчивым, невнятным шепотом:
- Я не шучу. За мной вот-вот будет погоня. Я им не дамся в руки, понятно? Не дамся, нет. Куда они придут раньше всего искать меня? Они придут к тебе. Они будут выпытывать у тебя про меня, и ты, пьяная дура, ты им скажешь. Если ты не будешь замешана в этом сама, ты им скажешь. Если ты не будешь рисковать тут головой, ты скажешь!
- Нет, Биггер! Нет! - повторяла она жалобно. Она была так перепугана, что не могла даже плакать.
- Будешь делать, что я тебе скажу?
Она наконец высвободилась, перекатилась через кровать и забилась в угол. Он обежал вокруг кровати и настиг ее. Задыхаясь, он прошипел:
- Оставить тебя тут, чтоб ты все выболтала, да? - Я не буду болтать! Честное слово, не буду! Он наклонился к самому ее лицу. Нужно было чем-то связать ее.
- Да, я убил девушку, - сказал он, - вот, теперь ты знаешь. Ты должна мне помочь. Ты так же виновата, как и я. Ты тратила деньги…
Она снова упала на кровать, всхлипывая, захлебываясь слезами. Он стоял и смотрел на нее, терпеливо выжидая. Когда она немного успокоилась, он взял ее за плечи и заставил встать. Пошарив под подушкой, он вытащил бутылку и откупорил, потом обхватил Бесси одной рукой и запрокинул ей голову.
- На, пей.
- Нет. - Пей… Он поднес бутылку к ее губам, она глотнула. Когда он хотел отнять бутылку, она удержала его руку.
- Нет, нет, хватит. Мне не нужно, чтобы ты была совсем пьяная.
Он отпустил ее, и она снова повалилась на кровать, тихо всхлипывая. Он нагнулся к ней:
- Слушай, Бесси.
- Биггер, миленький! Не заставляй меня! Миленький, не надо. Ведь я только и знаю, что работать как каторжная, с утра до ночи. Нет у меня в жизни ничего хорошего, и никогда не было. Ничего у меня нет, а ты еще хочешь навязать мне это. Ты от меня никогда зла не видел. Зачем же ты хочешь испортить всю мою жизнь? Я для тебя делала все, что могла, а ты теперь мне навязываешь это. Не надо, Биггер… - Она отвернулась и стала смотреть в пол. - Господи, не допусти до этого. Что я сделала, за что это мне? Я ведь только работаю! У меня ведь ничего нет, никакой радости нет в жизни. Я только знаю свою работу. Я черная, и я работаю и никого не трогаю…
- Вот, вот, - сказал Биггер, кивая головой; он и без ее слов знал, что все это правда. - Вот, вот, тебе, видно, и не нужно ничего другого.
- Но я не хочу это делать. Нас поймают. Вот увидишь, поймают.
- Я не могу тебя тут оставить, ты все выболтаешь.
- Я никому ни слова не скажу. Вот как перед богом обещаю, никому. А ты уезжай отсюда.
- У меня нет денег.
- У тебя есть деньги. Я только заплатила за квартиру и купила бутылку виски. Остальное все цело.
- Это гроши. Мне нужно много денег.
Она опять заплакала. Он достал из кармана нож и подошел к ней.
- Я могу сейчас кончить все это дело, - сказал он.
Она вздрогнула и широко раскрыла рот для крика.
- Если ты крикнешь, я должен буду тебя убить. - Нет, нет! Биггер, не надо! Не надо! Его рука с ножом медленно разогнулась и повисла, Бесси беззвучно рыдала. Он боялся, что ему придется убить ее до того, как все будет кончено. Взять ее с собой невозможно, а оставить тоже нельзя.
- Ладно, - сказал он. - Но я тебе советую не упрямиться.
Он положил нож на комод, вынул из кармана пальто фонарик и снова вернулся к ней: с письмом в одной руке и фонариком в другой.
- Идем, - сказал он. - Одевайся.
- Только не сегодня, Биггер! Только не сегодня…
- Сегодня ничего и не будет. Я только хочу показать тебе, что нужно делать.
- Но на улице очень холодно. Снег идет… - Тем лучше. Никто нас не увидит. Одевайся! Она сползла с постели; он смотрел, как она с трудом натягивала пальто.
То и дело она останавливалась и оглядывалась на него, моргая, чтоб
смахнуть слезы. Когда она была готова, он тоже надел пальто и кепку, и они
вышли на улицу. Снег валил густыми хлопьями. Дул сильный ветер.
Поднималась метель. Фонари казались грязно-желтыми пятнами. Они подошли к
трамвайной остановке на углу.
- Все, что угодно, только бы не это, - сказала она.
- Ну, хватит. Теперь уже поздно.
- Биггер, миленький, давай убежим вместе. Я буду работать на тебя, золотко. Не нужно нам этого. Ты ведь веришь, что я тебя люблю?
- Не старайся, все равно ничего не выйдет.
Подошел трамвай, он помог ей войти, уселся с ней рядом и стал смотреть мимо нее на белые хлопья, суматошливо кружившиеся за окном. Потом он взглянул на нее; она смотрела прямо перед собой пустыми глазами, точно слепая, которая ждет, чтоб ей сказали, где она находится. Один раз она всхлипнула, и он так сдавил ей руку выше локтя, что ощущение боли отвлекло ее на минуту от мыслей о том, что ее ждет. Они вышли на Тридцать шестой и пешком дошли до Мичиган-авеню. На углу Биггер остановился и заставил остановиться ее, снова сжав ей руку. Они стояли перед высоким белым нежилым домом с черными окнами.
- Куда мы идем?
- Вот сюда.
- Биггер! - жалобно простонала она.
- Ты опять начинаешь?
- Но я не могу! - Ты должна. Он взглянул направо, потом налево: длинный призрачный ряд фонарей ронял мерцающие конусы желтого света в снежную мглу. Он подвел Бесси к парадной двери, за которой был омут безмолвной черноты. Он вынул фонарик и направил луч на шаткую лестницу, уходившую в непроглядный мрак наверху. Ступени заскрипели, когда они начали подниматься. Время от времени он чувствовал под ногами что-то мягкое, рыхлое. Паутина щекотала ему лицо. Кругом стоял сырой запах гнили. Вдруг он круто остановился: что-то, дробно шурша сухими лапками, метнулось ему под ноги и пронеслось мимо, издав жалкий, тоненький, испуганный писк.
- Ай!
Биггер стремительно повернулся и навел кружок света на лицо Бесси. Рот у нее был открыт, зубы обнажены, руки поднялись вверх, заслоняя совсем круглые от страха глаза.
- Ты что же это? - спросил он. - Хочешь, чтобы весь Чикаго сюда сбежался?
- Ой, Биггер!
- Идем!
Еще через несколько шагов он остановился и стал водить фонарем вокруг. Он увидел покрытые плесенью стены, почти такие же высокие, как в доме у Долтонов. Двери были гораздо шире, чем в тех квартирах, где ему приходилось жить. Когда-то здесь жили богатые белые, подумал он. Богатые белые. Почти все дома на Южной стороне были такие - затейливой постройки, старые и запущенные; когда-то они принадлежали богатым белым, но теперь были населены неграми или стояли пустые и мрачные, с черными дырами на месте окон. Он вспомнил о том, как белые бросали бомбы в эти дома, когда негры впервые стали переселяться на Южную сторону. Он перевел круг желтого света вниз и, осторожно ступая, прошел коридором в большую комнату, расположенную по фасаду. Свет уличных фонарей проникал в нее. Биггер погасил фонарь и огляделся. В комнате было шесть широких окон. Из них видны были улицы, расходящиеся по всем четырем направлениям.
- Смотри, Бесси…
Он оглянулся и увидел, что ее нет в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107