Каждые полчаса автобус до Шарантона, никакого сообщения после одиннадцати вечера — приятная перспектива, ничего не скажешь. Я бы не медля дал тягу отсюда,
если бы не угнетавшая меня мысль о друзьях, которым нужно будет как-то объяснить, что квартира мне не подходит. Возвращаясь к мосту дю-Шапитр, я как раз размышлял, к каким еще товарищам можно напроситься пожить «до тех пор, пока...» Только бы получить отсрочку — другой цели у меня не было.
Я дошел до Дороги Моста и повернул налево к реке. Сумерки, слишком быстро сгущаясь в тумане, отнюдь не делали пейзаж веселее. И тут я услышал, как захлопнулась дверь, и на дороге появилась какая-то фигура. Женская фигура. Мне показалось, что восходит солнце.
Я специально выставляю себя на посмешище, рассказывая о своем первом впечатлении от Лидии. Прежде всего, нужно быть точным. «Мне показалось, что восходит солнце» — это единственные подходящие слова. Я даже не могу сейчас вспомнить, как она была одета; несомненно, в простое пальтишко. Я видел ее лицо, ее руки, ее ноги, ее глаза. С самого утра меня угнетала тяжесть серого дня, а сам Тополиный остров был образом современной действительности, будто миниатюра изможденной, но непокоренной Франции. И вдруг куда-то исчез холодный туман, отвратительная усталость, запущенный пейзаж. Передо мной появилась жизнь, сила и красота. Казалось, это молодое, прекрасное тело излучало не только свет, но и тепло. Осень была бессильной против блестящих волос, против кожи, которая даже не краснела на холодном воздухе; осень сложила оружие перед непобедимой весной, перед жизнеутверждающей силой совершенной формы.
Я всегда немного насмехался над конкурсами красоты. Ведь на окраинах городов, в самых обыденных местах есть женщины, увидев которых, задаешь себе вопрос: разве им тут место? Соседи часто признают их красивыми, вот и все. Им и в голову не приходит сравнивать этих женщин с красавицами на обложках журналов. Я не знаю, что сделал бы импресарио или киновербовщик, увидев Лидию. Тем более я не мог знать, какова была бы судьба ее красоты на экране. Я знаю лишь то, что сделал сам после того, как мой взгляд встретился с взглядом Лидии. Я прошел еще метров пятьдесят необычайно взволнованный и обернулся. Ее силуэт некоторое время был виден, а затем исчез на какой-то боковой аллее. Я тут же повернул назад и направился прямиком к домику вдовы Шарло. Не испытывая больше колебаний, я заявил мадам Шарло, что окончательно решил поселиться у нее.
Мне трудно сказать, на что я надеялся и надеялся ли я на что-нибудь вообще. Я не повеса и не один из тех несчастных мотыльков, которые бросаются в отчаянии на первый проблеск света. Если бы властный долг звал меня в другую сторону, я без колебаний пошел бы Своей дорогой. Но ведь я в общем-то был свободен. Так почему же, увидев Лидию один раз, я должен был лишать себя надежды увидеть ее снова? Позже, ожидая в «Пти-Лидо» телефонного звонка или сидя там
просто так, я часто спрашивал себя, надеялись ли другие завсегдатаи, чьи глаза внимательно следили за каждым движением Лидии, на что-то большее, чем это созерцание. По крайней мере внешне все они убивали в кабачке время и изредка что-нибудь заказывали под насмешливым взглядом дядюшки Сонье ради единственного удовольствия — любоваться красотой его дочери. Была ли Лидия порядочной девушкой или нет — об этом никогда не говорилось. Во всяком случае, никто из этой разношерстной компании, где преобладали свитеры, спецовки, куртки, не обращался с ней развязно. Подобная сдержанность поражала меня. Тем более, что Лидия всегда смотрела мужчинам прямо в глаза. Но что это был за взгляд! Сразу становилось ясно, что с ней ничто не может быть мелочью, быстротечным развлечением. Могло случиться лишь так, что в один прекрасный день Лидия исчезнет с кем-нибудь из своих ухажеров. Но почему до сих пор никто не отважился на подобное приключение? А я сам... Такое уж жалкое создание — человек, всегда привязанный к мелочным заботам, испуганный бесповоротностью бытия.
Итак, в тот роковой день, когда я согласился заняться преступлением в Кретее, случилось так, что Лидия вошла в тот самый момент, когда я как раз собирался выходить. И никакой возможности задержаться: причина была бы слишком очевидной. Лидия стояла передо мной с непокрытой головой, в своем голубом пальтишке, слегка приоткрыв рот и, кажется, немного запыхавшись. Тишина, встретившая ее появление, очень мне не понравилась. Я угадывал направленные на нее взгляды полицейских. Я видел ее прекрасную шею, большие чувственные глаза, брови вразлет, как птичьи крылья. Мне показалось, что в этих глазах промелькнула тень, воспоминание о какой-то печальной тайне. Лидия прикрыла веки, приподняла их снова, тень исчезла. Мои пальцы перехватили ручку двери, которой только что касалась Лидия. Я очутился на улице.
Никого из детей Жеральдины Летандар я не застал. Соседка сказала мне, что зять должен был наведаться в магазинчик в Шаранто-не. Нужно было оповестить клиентов, повесить объявление («Сами понимаете — торговля...»). Что касается Люсьены, то полицейский принес ей разрешение убрать покойницу. Я вздрогнул при мысли о зрелище, которое ее ожидает... К счастью, ей помогала другая соседка. Однако все равно расспрашивать, надоедать ей в такую минуту не представлялось возможным. Это соображение меня, признаюсь, обрадовало. Я спустился к рукаву Капитула, машину бросил прямо на дороге. Оставалось только вернуться домой и написать статью.
В ту минуту, когда я должен был ступить на мост Капитула, я представил себя проходящим перед «Пти-Лидо», где, без сомнения, еще сидели полицейские. Они-то не постесняются приударить за Лидией. Хватит ли у меня выдержки не заглянуть туда? А если я все же зайду,
то на что это будет похоже? Короче говоря, я сошел с моста и зашагал к Аллее Юзель, чтобы добраться домой другой дорогой. Уже ступив на Вишневую Аллею, у самого дома, я вспомнил, что забыл попросить мадам Шарло протопить мой камин. Тем хуже для меня. Я постучал и, не дождавшись ответа, открыл дверь своим ключом. Дверь кухни, справа, была открыта. Мадам Шарло лежала, распластавшись, на полу, совершенно изуродованная. У нее тоже не было лица. Серная кислота оставила на полу бурые пятна. Кот мадам Шарло прижался к стене в углу кухни, выгнув спину и ощетинившись...
— В конце концов, я свободен, или меня в чем-то обвиняют? Секретарь суда сидел за моим столом, прокурор устроился в моем лучшем кресле (в которое впрочем, я сам пригласил его сесть), а инспектор Бушрон расхаживал по двум моим комнатам, рассматривая мебель и стены и не скрывая непреодолимого желания немедленно все обыскать. Однако прокурора, казалось, мой вопрос шокировал:
— Что вы, месье... Разумеется, у вас просто уточняли некоторые сведения. Все соседи были или будут опрошены. Как же вы хотите, чтобы мы пролили свет на...
Я перебил его, сердясь на себя за то, что мой голос выдавал волнение:
— Я сказал вам, господин прокурор, что мне поручили написать репортаж о... о первом убийстве. Могу ли я поехать сейчас в редакцию?
— На машине? — спросил инспектор Бушрон.
— Естественно. Она до сих пор стоит на Дороге рукава Капитула, и в любом случае, мне нужно отвести ее в редакцию.
Прошло несколько секунд. Я слышал шаги и голоса полицейских на первом этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
если бы не угнетавшая меня мысль о друзьях, которым нужно будет как-то объяснить, что квартира мне не подходит. Возвращаясь к мосту дю-Шапитр, я как раз размышлял, к каким еще товарищам можно напроситься пожить «до тех пор, пока...» Только бы получить отсрочку — другой цели у меня не было.
Я дошел до Дороги Моста и повернул налево к реке. Сумерки, слишком быстро сгущаясь в тумане, отнюдь не делали пейзаж веселее. И тут я услышал, как захлопнулась дверь, и на дороге появилась какая-то фигура. Женская фигура. Мне показалось, что восходит солнце.
Я специально выставляю себя на посмешище, рассказывая о своем первом впечатлении от Лидии. Прежде всего, нужно быть точным. «Мне показалось, что восходит солнце» — это единственные подходящие слова. Я даже не могу сейчас вспомнить, как она была одета; несомненно, в простое пальтишко. Я видел ее лицо, ее руки, ее ноги, ее глаза. С самого утра меня угнетала тяжесть серого дня, а сам Тополиный остров был образом современной действительности, будто миниатюра изможденной, но непокоренной Франции. И вдруг куда-то исчез холодный туман, отвратительная усталость, запущенный пейзаж. Передо мной появилась жизнь, сила и красота. Казалось, это молодое, прекрасное тело излучало не только свет, но и тепло. Осень была бессильной против блестящих волос, против кожи, которая даже не краснела на холодном воздухе; осень сложила оружие перед непобедимой весной, перед жизнеутверждающей силой совершенной формы.
Я всегда немного насмехался над конкурсами красоты. Ведь на окраинах городов, в самых обыденных местах есть женщины, увидев которых, задаешь себе вопрос: разве им тут место? Соседи часто признают их красивыми, вот и все. Им и в голову не приходит сравнивать этих женщин с красавицами на обложках журналов. Я не знаю, что сделал бы импресарио или киновербовщик, увидев Лидию. Тем более я не мог знать, какова была бы судьба ее красоты на экране. Я знаю лишь то, что сделал сам после того, как мой взгляд встретился с взглядом Лидии. Я прошел еще метров пятьдесят необычайно взволнованный и обернулся. Ее силуэт некоторое время был виден, а затем исчез на какой-то боковой аллее. Я тут же повернул назад и направился прямиком к домику вдовы Шарло. Не испытывая больше колебаний, я заявил мадам Шарло, что окончательно решил поселиться у нее.
Мне трудно сказать, на что я надеялся и надеялся ли я на что-нибудь вообще. Я не повеса и не один из тех несчастных мотыльков, которые бросаются в отчаянии на первый проблеск света. Если бы властный долг звал меня в другую сторону, я без колебаний пошел бы Своей дорогой. Но ведь я в общем-то был свободен. Так почему же, увидев Лидию один раз, я должен был лишать себя надежды увидеть ее снова? Позже, ожидая в «Пти-Лидо» телефонного звонка или сидя там
просто так, я часто спрашивал себя, надеялись ли другие завсегдатаи, чьи глаза внимательно следили за каждым движением Лидии, на что-то большее, чем это созерцание. По крайней мере внешне все они убивали в кабачке время и изредка что-нибудь заказывали под насмешливым взглядом дядюшки Сонье ради единственного удовольствия — любоваться красотой его дочери. Была ли Лидия порядочной девушкой или нет — об этом никогда не говорилось. Во всяком случае, никто из этой разношерстной компании, где преобладали свитеры, спецовки, куртки, не обращался с ней развязно. Подобная сдержанность поражала меня. Тем более, что Лидия всегда смотрела мужчинам прямо в глаза. Но что это был за взгляд! Сразу становилось ясно, что с ней ничто не может быть мелочью, быстротечным развлечением. Могло случиться лишь так, что в один прекрасный день Лидия исчезнет с кем-нибудь из своих ухажеров. Но почему до сих пор никто не отважился на подобное приключение? А я сам... Такое уж жалкое создание — человек, всегда привязанный к мелочным заботам, испуганный бесповоротностью бытия.
Итак, в тот роковой день, когда я согласился заняться преступлением в Кретее, случилось так, что Лидия вошла в тот самый момент, когда я как раз собирался выходить. И никакой возможности задержаться: причина была бы слишком очевидной. Лидия стояла передо мной с непокрытой головой, в своем голубом пальтишке, слегка приоткрыв рот и, кажется, немного запыхавшись. Тишина, встретившая ее появление, очень мне не понравилась. Я угадывал направленные на нее взгляды полицейских. Я видел ее прекрасную шею, большие чувственные глаза, брови вразлет, как птичьи крылья. Мне показалось, что в этих глазах промелькнула тень, воспоминание о какой-то печальной тайне. Лидия прикрыла веки, приподняла их снова, тень исчезла. Мои пальцы перехватили ручку двери, которой только что касалась Лидия. Я очутился на улице.
Никого из детей Жеральдины Летандар я не застал. Соседка сказала мне, что зять должен был наведаться в магазинчик в Шаранто-не. Нужно было оповестить клиентов, повесить объявление («Сами понимаете — торговля...»). Что касается Люсьены, то полицейский принес ей разрешение убрать покойницу. Я вздрогнул при мысли о зрелище, которое ее ожидает... К счастью, ей помогала другая соседка. Однако все равно расспрашивать, надоедать ей в такую минуту не представлялось возможным. Это соображение меня, признаюсь, обрадовало. Я спустился к рукаву Капитула, машину бросил прямо на дороге. Оставалось только вернуться домой и написать статью.
В ту минуту, когда я должен был ступить на мост Капитула, я представил себя проходящим перед «Пти-Лидо», где, без сомнения, еще сидели полицейские. Они-то не постесняются приударить за Лидией. Хватит ли у меня выдержки не заглянуть туда? А если я все же зайду,
то на что это будет похоже? Короче говоря, я сошел с моста и зашагал к Аллее Юзель, чтобы добраться домой другой дорогой. Уже ступив на Вишневую Аллею, у самого дома, я вспомнил, что забыл попросить мадам Шарло протопить мой камин. Тем хуже для меня. Я постучал и, не дождавшись ответа, открыл дверь своим ключом. Дверь кухни, справа, была открыта. Мадам Шарло лежала, распластавшись, на полу, совершенно изуродованная. У нее тоже не было лица. Серная кислота оставила на полу бурые пятна. Кот мадам Шарло прижался к стене в углу кухни, выгнув спину и ощетинившись...
— В конце концов, я свободен, или меня в чем-то обвиняют? Секретарь суда сидел за моим столом, прокурор устроился в моем лучшем кресле (в которое впрочем, я сам пригласил его сесть), а инспектор Бушрон расхаживал по двум моим комнатам, рассматривая мебель и стены и не скрывая непреодолимого желания немедленно все обыскать. Однако прокурора, казалось, мой вопрос шокировал:
— Что вы, месье... Разумеется, у вас просто уточняли некоторые сведения. Все соседи были или будут опрошены. Как же вы хотите, чтобы мы пролили свет на...
Я перебил его, сердясь на себя за то, что мой голос выдавал волнение:
— Я сказал вам, господин прокурор, что мне поручили написать репортаж о... о первом убийстве. Могу ли я поехать сейчас в редакцию?
— На машине? — спросил инспектор Бушрон.
— Естественно. Она до сих пор стоит на Дороге рукава Капитула, и в любом случае, мне нужно отвести ее в редакцию.
Прошло несколько секунд. Я слышал шаги и голоса полицейских на первом этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47