— Преступление на любовной почве?
— Не знаю, месье. Не думаю...
— Бодэ сказал мне, что это произошло недалеко от вас. Кажется, вас даже допрашивала полиция?
— Да, месье, сегодня утром. У меня только проверили документы, спросили, чем я занимаюсь и где работаю. Мне показалось, что полицейских это полностью удовлетворило. Почти сразу же я уехал, потому что должен был быть здесь...
— И вы не знаете, в чем там дело? Вы даже не поинтересовались этим?
Я медлил с ответом. Молчаливое неодобрение «Большого Совета» действовало на меня угнетающе.
— Это не связано со спортом,— промолвил я неуверенно.— Я слышал от моей квартирной хозяйки, будто убили старую женщину с целью ограбления...
— И больше вы не расспрашивали?
(Комб обнаружил, что его сигара потухла. Хроникер рубрики религиозной жизни поспешно щелкнул зажигалкой.)
— Благодарю. Позвольте мне заметить, дорогой мой Норрей, что у вас полностью отсутствует журналистская хватка. «Не связано со спортом» — это не причина! Значит, если бы рядом с вами во время футбольного матча убили президента Франции, вас бы это не касалось?
— Я не занимаюсь футболом, месье...
Начальник моего отдела в отчаянии отвернулся. Судя по всему, я шел ко дну. Комба прорвало:
— Плевать мне на то, чем вы там занимаетесь — футболом, боксом или пинг-понгом! Я знаю, что говорю — я не идиот!..
— Месье, я...
— А? Что? Сегодня ночью рядом с вами было совершено преступление, вы были на месте происшествия, благоприятный случай дает вам все необходимое для репортажа, и все это вы выпускаете из рук?
— Я рассказал все, что знал, месье Бодэ сегодня утром, как только пришел в редакцию.
Директор пожал плечами:
— То есть ровным счетом ничего. Место действия, персонажей, атмосферу — все, что требуется для волнующего рассказа, вы оставляете при себе! Неслыханно! Ничто вас не интересует!
— Нет, месье,— твердо сказал я.— Преступления меня не интересуют.
Тут уж первые редакторы всем корпусом, как по команде, повернулись в мою сторону. В их глазах я увидел испуг. А у некоторых нечто вроде восхищения перед моей дерзостью. Я и раньше замечал, что человек, защищающий свое достоинство, автоматически становится
интересным. Сам Комб, казалось, был поражен моим поведением. Однако после минутной растерянности к нему вернулась свойственная ему властность, и он снова раскричался:
— Ах так! Преступления вас не интересуют? Так знайте же по крайней мере, что они интересуют публику! Это то, что интересует ее больше всего, после рубрики о продовольственном снабжении. Людям осточертела политика. Это вам говорю я! И в тот день, когда мы действительно будем делать то, что захотим... Ладно, в общем, вы ничего не знаете?
— Ничего, кроме того, что я уже сказал, месье.
— Этой женщине плеснули в лицо серной кислотой?
— А! Да. Об этом я тоже сообщил месье Бодэ...
— И это не показалось вам необычным, после всех этих убийств из автомата? Старуха, в лицо которой плеснули серной кислотой, ведь это довольно неожиданно! За этим должно что-то крыться. Бодэ! Нужно будет выяснить...
— Да, месье,— согласился Бодэ.
Сигара вновь погасла. На этот раз ее зажег Бодэ. Комб презрительно бросил в мою сторону:
— Ладно, Норрей, вы мне больше не нужны.
Парни из директорской приемной, которым, очевидно, были слышны раскаты голоса Комба, посмотрели на меня как на пустое место. Тем временем я спокойно поднялся в бар. Я не жалел ни о чем из сказанного. Это факт — преступления меня не интересуют. И без них жизнь не очень веселая штука. Я старательно и даже со знанием дела — почему, бы и не упомянуть об этом? — выполнял работу, на которую был нанят. Но тогда с какой стати от меня требуют чего-то еще?
Бар заполнился. Гастон не смог уберечь мой столик от натиска двух белокурых секретарш.
— Я не думал, что вы вернетесь так скоро, месье Норрей. Подождите, я вас обслужу здесь, за стойкой. Вам отбивную, месье Норрей? Без карточки! С настоящей горчицей!
Едва я успел управиться с завтраком, как зазвонил телефон.
— Снова вас, месье Норрей. Вас просит месье Комб. К себе в кабинет... Да, сейчас же. Вы рассчитаетесь завтра, не беспокойтесь...
Я рассудил, что лучше заплатить сразу. Я знал, что неразборчивые счета Гастона имели тенденцию существенно «подрастать» с течением времени, как дети, которых видишь после долгой разлуки. Кроме того, Комб мог и подождать пару минут. В другое время я помчался бы к нему как ветер. Но в этот день... Я не хотел, чтобы он принял мою поспешность за проявление страха. Я повторяю, что не чувствовал за собой никакой вины.
— Садитесь, Норрей. Возможно, я немного погорячился. Дело, видите ли, в том, что у нас так мало интересных материалов, так мало настоящих удач...
— Я прекрасно понимаю вас, месье.
Эта неожиданная любезность не сулила ничего хорошего. Комб склонился над своим до смешного широким столом.
— Какого черта вы похоронили себя в этом Кретее?
— Не мог найти квартиру в Париже, месье. Ничего нет...
— Я знаю. Это далеко от Парижа?
— Двенадцать километров от собора Парижской Богоматери. Четверть часа автобусом от метро «Шарантон-Экодь».
— А это не мешает вашей работе? Автобусы ходят поздно вечером?
— Иногда приходится возвращаться пешком. После бокса — почти всегда.
Поглядывая на меня краем глаза, Комб закурил еще одну сигару. Меня всегда удивляет, как можно так много курить натощак.
— Так вот, Норрей. Вы займетесь преступлением в Кретее. Что? Я еще ничего не сказал.
— Указания Бодэ уже даны,— продолжал директор.— Вы вернетесь туда, посмотрите, как там идут дела, и состряпаете отличную статейку. Немного атмосферы в духе Сименона... ну, вы понимаете. Кстати. На что похож ваш Кретей? Мерзкое предместье?
— Мерзкое — не совсем точное слово, месье. Скорее... живописное.
— Вот видите! — победно воскликнул Комб.— Живописное! Чего вам еще нужно?.. И почему, собственно, вы молчите? Вы что, отказываетесь писать статью?..
— Боюсь, я не компетентен, месье. Меня наняли писать о боксе, теннисе и плавании. Я пытаюсь делать это как можно лучше, но...
Комб воздел руки к потолку:
— Компетентен... Компетентен! Как это хоть пишется, компетентен! Да если бы у меня тут были одни только компетентные люди, моя газета никогда бы не вышла! Отделы пустовали бы! Ну же, Норрей, немного здравого смысла...
— Не думаю, что смогу согласиться, месье. Мои товарищи из отдела происшествий справятся с этим гораздо лучше.
Я прекрасно понимал, что рискую своим местом. Но так было нужно. Тот, кто один раз согласится пойти по другой дороге, чем та, которую он избрал, рано или поздно покатится по наклонной. Комб рассматривал меня с некоторым любопытством.
— Чертов нормандец, упрямый как осел! — пробурчал он.— А если я скажу вам, что у меня как раз много хлопот с вашими товарищами из отдела происшествий? Делангренье сейчас в Бурже, Варле занят репортажем о преступном мире и подпольной проституции, Ланфан занимается делом обезглавленного трупа из Бовэ. И, как вы думаете, зачем? Чтобы напечатать в результате тридцаь строк. Дальше. Остается
Сюэр. Сюэр просит отпуск, потому что у него больна жена, нет прислуги, он должен сам присматривать за детьми и заниматься кухней. Короче, жуткая история. Если вы не поедете в Кретей, я откажу Сюэру в отпуске, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Не знаю, месье. Не думаю...
— Бодэ сказал мне, что это произошло недалеко от вас. Кажется, вас даже допрашивала полиция?
— Да, месье, сегодня утром. У меня только проверили документы, спросили, чем я занимаюсь и где работаю. Мне показалось, что полицейских это полностью удовлетворило. Почти сразу же я уехал, потому что должен был быть здесь...
— И вы не знаете, в чем там дело? Вы даже не поинтересовались этим?
Я медлил с ответом. Молчаливое неодобрение «Большого Совета» действовало на меня угнетающе.
— Это не связано со спортом,— промолвил я неуверенно.— Я слышал от моей квартирной хозяйки, будто убили старую женщину с целью ограбления...
— И больше вы не расспрашивали?
(Комб обнаружил, что его сигара потухла. Хроникер рубрики религиозной жизни поспешно щелкнул зажигалкой.)
— Благодарю. Позвольте мне заметить, дорогой мой Норрей, что у вас полностью отсутствует журналистская хватка. «Не связано со спортом» — это не причина! Значит, если бы рядом с вами во время футбольного матча убили президента Франции, вас бы это не касалось?
— Я не занимаюсь футболом, месье...
Начальник моего отдела в отчаянии отвернулся. Судя по всему, я шел ко дну. Комба прорвало:
— Плевать мне на то, чем вы там занимаетесь — футболом, боксом или пинг-понгом! Я знаю, что говорю — я не идиот!..
— Месье, я...
— А? Что? Сегодня ночью рядом с вами было совершено преступление, вы были на месте происшествия, благоприятный случай дает вам все необходимое для репортажа, и все это вы выпускаете из рук?
— Я рассказал все, что знал, месье Бодэ сегодня утром, как только пришел в редакцию.
Директор пожал плечами:
— То есть ровным счетом ничего. Место действия, персонажей, атмосферу — все, что требуется для волнующего рассказа, вы оставляете при себе! Неслыханно! Ничто вас не интересует!
— Нет, месье,— твердо сказал я.— Преступления меня не интересуют.
Тут уж первые редакторы всем корпусом, как по команде, повернулись в мою сторону. В их глазах я увидел испуг. А у некоторых нечто вроде восхищения перед моей дерзостью. Я и раньше замечал, что человек, защищающий свое достоинство, автоматически становится
интересным. Сам Комб, казалось, был поражен моим поведением. Однако после минутной растерянности к нему вернулась свойственная ему властность, и он снова раскричался:
— Ах так! Преступления вас не интересуют? Так знайте же по крайней мере, что они интересуют публику! Это то, что интересует ее больше всего, после рубрики о продовольственном снабжении. Людям осточертела политика. Это вам говорю я! И в тот день, когда мы действительно будем делать то, что захотим... Ладно, в общем, вы ничего не знаете?
— Ничего, кроме того, что я уже сказал, месье.
— Этой женщине плеснули в лицо серной кислотой?
— А! Да. Об этом я тоже сообщил месье Бодэ...
— И это не показалось вам необычным, после всех этих убийств из автомата? Старуха, в лицо которой плеснули серной кислотой, ведь это довольно неожиданно! За этим должно что-то крыться. Бодэ! Нужно будет выяснить...
— Да, месье,— согласился Бодэ.
Сигара вновь погасла. На этот раз ее зажег Бодэ. Комб презрительно бросил в мою сторону:
— Ладно, Норрей, вы мне больше не нужны.
Парни из директорской приемной, которым, очевидно, были слышны раскаты голоса Комба, посмотрели на меня как на пустое место. Тем временем я спокойно поднялся в бар. Я не жалел ни о чем из сказанного. Это факт — преступления меня не интересуют. И без них жизнь не очень веселая штука. Я старательно и даже со знанием дела — почему, бы и не упомянуть об этом? — выполнял работу, на которую был нанят. Но тогда с какой стати от меня требуют чего-то еще?
Бар заполнился. Гастон не смог уберечь мой столик от натиска двух белокурых секретарш.
— Я не думал, что вы вернетесь так скоро, месье Норрей. Подождите, я вас обслужу здесь, за стойкой. Вам отбивную, месье Норрей? Без карточки! С настоящей горчицей!
Едва я успел управиться с завтраком, как зазвонил телефон.
— Снова вас, месье Норрей. Вас просит месье Комб. К себе в кабинет... Да, сейчас же. Вы рассчитаетесь завтра, не беспокойтесь...
Я рассудил, что лучше заплатить сразу. Я знал, что неразборчивые счета Гастона имели тенденцию существенно «подрастать» с течением времени, как дети, которых видишь после долгой разлуки. Кроме того, Комб мог и подождать пару минут. В другое время я помчался бы к нему как ветер. Но в этот день... Я не хотел, чтобы он принял мою поспешность за проявление страха. Я повторяю, что не чувствовал за собой никакой вины.
— Садитесь, Норрей. Возможно, я немного погорячился. Дело, видите ли, в том, что у нас так мало интересных материалов, так мало настоящих удач...
— Я прекрасно понимаю вас, месье.
Эта неожиданная любезность не сулила ничего хорошего. Комб склонился над своим до смешного широким столом.
— Какого черта вы похоронили себя в этом Кретее?
— Не мог найти квартиру в Париже, месье. Ничего нет...
— Я знаю. Это далеко от Парижа?
— Двенадцать километров от собора Парижской Богоматери. Четверть часа автобусом от метро «Шарантон-Экодь».
— А это не мешает вашей работе? Автобусы ходят поздно вечером?
— Иногда приходится возвращаться пешком. После бокса — почти всегда.
Поглядывая на меня краем глаза, Комб закурил еще одну сигару. Меня всегда удивляет, как можно так много курить натощак.
— Так вот, Норрей. Вы займетесь преступлением в Кретее. Что? Я еще ничего не сказал.
— Указания Бодэ уже даны,— продолжал директор.— Вы вернетесь туда, посмотрите, как там идут дела, и состряпаете отличную статейку. Немного атмосферы в духе Сименона... ну, вы понимаете. Кстати. На что похож ваш Кретей? Мерзкое предместье?
— Мерзкое — не совсем точное слово, месье. Скорее... живописное.
— Вот видите! — победно воскликнул Комб.— Живописное! Чего вам еще нужно?.. И почему, собственно, вы молчите? Вы что, отказываетесь писать статью?..
— Боюсь, я не компетентен, месье. Меня наняли писать о боксе, теннисе и плавании. Я пытаюсь делать это как можно лучше, но...
Комб воздел руки к потолку:
— Компетентен... Компетентен! Как это хоть пишется, компетентен! Да если бы у меня тут были одни только компетентные люди, моя газета никогда бы не вышла! Отделы пустовали бы! Ну же, Норрей, немного здравого смысла...
— Не думаю, что смогу согласиться, месье. Мои товарищи из отдела происшествий справятся с этим гораздо лучше.
Я прекрасно понимал, что рискую своим местом. Но так было нужно. Тот, кто один раз согласится пойти по другой дороге, чем та, которую он избрал, рано или поздно покатится по наклонной. Комб рассматривал меня с некоторым любопытством.
— Чертов нормандец, упрямый как осел! — пробурчал он.— А если я скажу вам, что у меня как раз много хлопот с вашими товарищами из отдела происшествий? Делангренье сейчас в Бурже, Варле занят репортажем о преступном мире и подпольной проституции, Ланфан занимается делом обезглавленного трупа из Бовэ. И, как вы думаете, зачем? Чтобы напечатать в результате тридцаь строк. Дальше. Остается
Сюэр. Сюэр просит отпуск, потому что у него больна жена, нет прислуги, он должен сам присматривать за детьми и заниматься кухней. Короче, жуткая история. Если вы не поедете в Кретей, я откажу Сюэру в отпуске, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47