- Но хотел бы для ясности сообщить вам, что сегодня все утро в моей комнате две женщины, которые вам известны, приводили в порядок мой мундир, почти погубленный вчера, когда я угодил в бетонную ловушку. Это я говорю не для оправдания, а для сведения некоторых нервных господ. Принцесса же слишком черна и грязна, чтобы меня соблазнить, и ни слова не понимает по-русски. -- Врете, сказал ротмистр.. , . - А я полагал, что в вашей армии были приняты правила вежливости между офицерами. Так что вы, ротмистр, остаетесь без обеда за грубость старшему по званию.
Покревский сделал было движение к двери - во-первых, он был голоден, во-вторых, понял, что ведет себя не самым лучшим образом. Но гордость заставила его остановиться. Так он и стоял - высокая фигура в синем рваном халате.
Но сердцу полковника не была свойственна жалость. Когда они поднялись на второй этаж, он сказал: - Покревский хотел меня убить и мог убить. Он был груб со мной, хотя я его пожалел - что мне стоило пристрелить его? Кто бы меня осудил за это? Разве что вы, профессор?
-И я в том числе, - согласился профессор. В столовой уже собрались все остальные. Маленькая кучка людей с Земли, совершенно разных и чужих друг другу. Журба прогудел:
- Где же вы загуливаете, господа, разрешите вас спросить?
- У тебя, Кора сзади к платью трава прилипла, - крикнула Нинеля.
Она сделала в халате глубокий вырез и откромсала рукава - получилось платье-ублюдок, но, по крайней мере, оно соответствовало климату и демонстрировало нахальные груди разведчицы.
Кора послушно постаралась отряхнуть платье сзади, раздался хохот Журбы, ему вторила Нинеля. Миша Гофман криво усмехнулся. Принцесса Парра подвинула к себе миску и без помощи ложки быстро пила из нее суп. У принцессы был чудесный аппетит.
Под смех зрителей Кора дошла до стола и уселась на свое место. Медсестры снабдили пришедших мисками с гороховым супом. Полковнику, пожелавшему разделить трапезу с пленниками, вместо миски дали большую фарфоровую тарелку и добавили к гороху кусок грудинки. Ну что же, он здесь хозяин.
- Сегодня начнем, - сказал Рай-Райи, опустошив свою миску, собираться домой. - Затем он протянул миску медсестре за добавкой.
Так как все понимали: не зря же полковник сел за общий стол - слов его не пропустили. И поняли молчание как приглашение к вопросам.
- Возвращение добровольное? - спросил Эдуард Оскарович.
- Совершенно добровольное. Желающие остаться у нас могут остаться.
Полковник улыбнулся широко и бессмысленно - получилась гримаса, предназначавшаяся специально для профессора.
- Есть ли какие-нибудь гарантии, что мы останемся живы? - спросил инженер Всеволод.
- А какие могут быть гарантии? - удивился полковник.
- Я попал сюда, - ответил инженер, - потому что потерпел крушение в воздухе. Мой махолет сломался. Как мне теперь понятно, падая к земле, он был подхвачен вашим аппаратом и приземлился на мягкий склон по соседству с лагерем. Если вы вернете меня в точку, где произошло крушение, я из нее упаду на камни и разобьюсь. И этого я не желаю.
- А может, вы сначала на кроликах попробуете? - задумчиво произнес Журба.
- Зачем? - спросил полковник. Он сделал вид, что не понял. - Кролика не жалко.
- А вас, думаете, жалко? - удивился Рай-Райи. - Почему это я должен вас жалеть?
- Да потому, что между людьми есть гуманизм, - ответила Нинеля. Так учит партия. Мы не кролики, мы звучим гордо.
- Мы допрашивали вас и ваших товарищей, - полковник поднес ко рту миску и допил остатки похлебки, потом закончил: - И поняли, что весь ваш гуманизм и медйой монетки не стоит. В отличие от кроликов вы истребляли друг друга миллионами. Так что не вам говорить о жалости.
- Вы все путаете, - рассердилась Нинеля. - Мы уничтожали врагов в порядке исторической справедливости. Как классовых, так и агрессоров.
- Вот мы и уничтожим всех вас тоже в порядке справедливости. Должен ли я думать о вашем гуманизме, если я за ваш счет могу сделать жизнь моих людей лучше и сытней? Ну, отвечайте.
- А вот задавать такой вопрос вы не имеете морального права, сказала Нинеля. Грейпфруты ее грудей согласно качнулись, и полковник замер, зачарованный этим зрелищем, благо верхние половинки грейпфрутов поднимались над вырезом в синем халате, как будто плавали в синем пруду. - Потому что наша человеческая жизнь не менее дорога, чем жизни ваших сотрудников.
Нинеля поправила халат, да так неудачно, что правая грудь вовсе оголилась, и полковник зашелся в кашле.
- Ладно, - сказал Рай-Райи, - наше дело военное - как прикажут, туда и стреляем. Пускай ученые изучают, начальство решает, а мы подождем этих мудрых решений. Что у нас сегодня по плану?
Полковник достал блокнот, открыл его на нужной странице и некоторое время шевелил губами, вникая в смысл слов.
- Ясно, - сказал он и хлопнул блокнотом. - Значит, так, проводим медицинский опыт на сексуальную совместимость наших пришельцев. Всем пройти в душевую, там оставить одежду и остаток дня провести без одежды в гимнастическом зале...
- Боюсь, что это старая программа, - в обалделой тишине произнес Эдуард Оскарович. - И если вы справитесь о том у господина Гарбуя или господина Лея, они выскажут вам свое неудовольствие.
- А что я могу поделать! - Полковник вскочил и закричал, словно призывал всех идти в атаку. - Что я могу поделать, когда приказов десятки, начальства в тысячу раз больше, чем вас, а я за все в ответе! Гарбуй и его люди требуют, чтобы мы проводили исследования и опросы. Мое начальство требует готовить вас к диверсиям! А я как мышь в плоскогубцах! С меня весь спрос. Вы что думаете, мне нужно, чтобы вы голыми тут бегали и свальный грех по углам устраивали? Раздевайтесь по плану!
- Господин полковник, я вас призываю к разуму! - рассердился Эдуард Оскарович.
- Ладно, запишем, что провели. Этим ученым недолго осталось здесь командовать. Все свободны. А вы, госпожа Нинеля, останьтесь для разговора.
- Ну вот, еще чего не хватало! - воскликнула Нинеля с таким наслаждением в голосе, что Журба произнес: - Эх, вкатил бы я тебе десяток розг! - Помолчите, а то самому достанется, - отпарировала Нинеля.
Вторая половина дня оказалась насыщенной событиями.
Но поначалу ничто не предвещало перемен. Если не считать того, что тягостная жара постепенно превращалась в духоту, которая бывает перед сильной грозой. В небе все густели облака, и порой солнце отыскивало в них прореху, чтобы обжечь и без того измученные жарой тела людей, но затем все заволакивало движением мрачнеющих туч, и уже погромыхивало где-то в немыслимой дали над морем, словно там, за горизонтом, разгорелся морской бой.
Движения неизбежно замедлялись, и каждый шаг приводил к одышке, к поту и звону в ушах. И тем более странным было увидеть, как стремительно пересекли двор полковник и следом два доктора, сизолицый Крелий и другой, незнакомый, с небольшим саквояжем, видно, прибывший недавно. Они исчезли в административном корпусе. На минуту снова наступила недвижная тишина, отдаленно загромыхало. Из барака вышел Эдуард Оскарович. Не заметив стоявшую в стороне Кору, он, делая вид, что прогуливается, направился к кустам, к известной ей тропинке. Кору посетил было соблазн последовать за профессором, но мысль о том, что ей придется карабкаться в гору сквозь колючий кустарник, была настолько отвратительна, что чувство долга тихонько свернулось клубочком где-то внутри нее и замерло, надеясь, что его не заметят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121