Он выглядел словно приглашение; казалось, только ступи на зыбкую сверкающую тропу, и она унесет тебя в темные бездны неба, в Великую Пустоту, к богам, явившимся некогда из запредельных миров, туда, где можно вкусить покой и получить ответы на все вопросы.
Ночи Дженнак любил больше, чем дни. Ночью корабль мнился ему зачарованным лесом; две его мачты как бы раздваиваились, потом удесятерялись в числе, превращаясь в деревья с шелестящими кронами-парусами, кормовая башня и стрелковый помост на носу были как два холма с плоскими вершинами, хоган выглядел пещерой, а люк между мачтами – бездонным провалом, ведущим в земные недра. Иногда, желая вкусить одиночество, он поднимался на балкон к Чолле и долго сидел там, прислушиваясь к сонному дыханию девушек за полотняной перегородкой дак отрывистым командам Челери – тот, как обычно, вел корабль по ночам, беседуя с водами и ветрами и перемигиваясь со звездами.
Звезды, сверкавшие в глубинах Чак Мооль, были знакомы Дженнаку. Они поднимались и над Серанной – зеленая Оулоджи и пронзительно-синий Йоллот, золотая Атхинга, тусклый Семмер, яркий сапфир Гедара и три близнеца, вытянувшихся в линию, – розовая Эрнери, красный Эранг и багровый Энтар, боевой Браслет Коатля. В вышине плыл в неведомые дали Небесный Корабль, мчались Две Стрелы, запущенные из незримого лука, грозила рогами Бычья Голова, падал к горизонту Смятый Лист, неспешно шагали Тапир и Муравьед. И, поторапливаясь вслед за ними, резал темную воду «Тофал», стремился на восток, к далеким землям Риканны, к солнцу и свету.
Однажды ночное бдение Дженнака было нарушено. Он, как всегда, сидел с поднятым вверх лицом, но вдруг раздвижные створки за ним чуть слышно скрипнули, ноздрей коснулся запах жасмина, шелест одежд, и тихие шаги вплелись негромким аккордом в мелодию ветра.
Чолла… Волосы, точно крыло ворона, черные веера ресниц на смугло-бледных щеках, пухлые капризные губы, казавшиеся в лунном свете двумя крохотными серебристыми арками. Она подошла и опустилась рядом – благоухающая, как цветы юкки, и столь же далекая, как звезда Инлад. Ночная одежда струилась с ее плеч – что-то воздушное, шелковое, полупрозрачное; темнели соски упругих грудей, колени сияли перламутровыми чашами, округлые стройные бедра под натянувшейся тканью манили обещанием блаженства.
– Не могу уснуть, – шепнула девушка. – Сон вьется где-то, как мотылек над свечой, но не хочет спуститься… Развлеки меня, светлорожденный!
– Чем, моя госпожа? – спросил Дженнак. – Сказками или… – Руки его потянулись к девушке.
– «Или» будет потом, – со спокойной уверенностью заявила она. – Когда я захочу и когда Арсолан подскажет, что пришло время. А сейчас… – Чолла подняла глаза к небу, затем опустила взгляд, всматриваясь в притихший корабль, и покачала головой: – Нет, сказок мне не нужно! Сказки как радуга над ручьем, сбегающим со скалы. Приходит вечер, радуга гаснет, а вода и камень остаются. Расскажи мне о камне и воде, расскажи о «Тофале».
Кивнув, Дженнак негромко заговорил. После долгих дней, проведенных в океане, после бесед с О’Каймором и старым Челери корабль был знаком ему, как собственный хоган. Он называл числа, размеры и имена; что где находится и для чего служит, какие люди стоят у рулей и у метательных машин, кто поднимается на мачты, а кто дежурит у штормовых балансиров, кому положено готовить еду, а кому – глядеть вперед сквозь Око Паннар-Са, делающее далекое близким.
«Тофал» был огромным кораблем, и, как на всех кейтабских боевых судах, здесь поддерживался строгий порядок и во всем ощущалась железная рука О’Каймора. Каждый, начиная с тидама и кончая последним стрелком, знал свое место и свое назначение в бурю и в штиль, в битве и в мирном плавании. О’Каймор, Торо и Челери являлись кормчими, Мастерами Ветров и Течений, дежурившими посменно, с утра до дневной трапезы, с дневной трапезы до вечерней зари и ночью. У каждого была своя команда – трое рулевых, наблюдатели и сигнальщики с раковинами и барабанами, «чайки», работавшие на высоте с парусами, и крепкие парни, которым полагалось спускать на воду и втягивать обратно штормовые балансиры. Команда Челери считалась самой лучшей – как и сам он был лучшим и опытнейшим из трех навигаторов; люди его звались «предвестниками», по имени птиц с огромными длинными крыльями, что метались над морем, предвещая шторм.
Около половины экипажа, не столь искусная в морском деле, была занята приготовлением пищи и поддержанием чистоты; эти парни таскали воду и мыли палубы, чинили снасти, плели канаты и, под руководством Челери, отправляли за борт отбросы. Но вся эта работа являлась не основным их занятием, а всего лишь трудами мирного времени. Главным же предназначением был бой! Тридцать человек составляли абордажную команду, возглавляемую Хомдой-северянином, восемь – по двое – метали огонь из катапульт, и еще тридцать, вооруженных самострелами, относились к числу стрелков, чье место было на реях, носовом помосте и у атакующего борта. Все эти люди делились на десятки и пятерки, и каждый маленький отряд имел своего предводителя, столь же опытного и свирепого, как таркол-ветеран в одиссарском войске; все они были отлично вышколены и умели драться на зыбкой корабельной палубе, стрелять с рей и перебираться на вражеское судно по сходням и канатам. И всех их, и воинов, и мореходов, Дженнак знал уже по именам и мог перечислить их умения и заслуги – даже шрамы на их телах и число перламутровых пластин в ожерельях, отмечавших убитых врагов. Судя по их количеству, экипаж «Тофала» был укомплектован отъявленными злодеями, переправившими в Чак Мооль население целого городка. Но с Дженнаком они держались с неизменной почтительностью.
Когда рассказ его завершился, Чолла слабо вздохнула и бросила взгляд на озаренную лунным светом палубу корабля, будто видела ее впервые; глаза ее потемнели, словно изумрудное сияние сменил блеск черного обсидиана.
– Кормчие, рулевые, стрелки, воины и те, кто распускает паруса… – Она перечисляла, касаясь тонких пальцев. – А гребцы? Где гребцы? Я думала, что на кейтабских драммарах всегда есть весла, как на больших плотах, что ходят из Лимучати в Юкату.
Дженнак объяснил, что на «Тофале» и других судах есть лодки, а весел нет. Океан не Внутреннее море, и чтобы пересечь его, нужны не весла, а прочный корпус и большие паруса. Весла полезны в бою; на веслах можно догнать чужой корабль, обойти его или сойтись борт о борт, но «Тофал» строился не для погонь и грабежа. Он должен был доставить свой хрупкий человеческий груз в другую половину мира и возвратиться обратно; и потому был он прочен и надежен, как дубовый сундук, пущенный по бурным океанским водам. И люди, плывшие на нем, не являлись торговыми партнерами либо пиратской дружиной, где каждому положена доля добытого или награбленного; в этом походе все они были подданными – мореходами и воинами властителя Ро’Кавары и двух Великих Очагов.
Девушка слушала, кивая черноволосой головкой; ее локоны, отливавшие в лунных лучах серебром, змеились вдоль плеч, ласкали груди, притягивая взор Дженнака. Он откашлялся, обнял гибкую талию Чоллы и произнес хриплым голосом:
– Ты довольна, тари? Рассказ мой, думаю, был не из тех, что ты привыкла слушать в Инкале, но тут… – Он махнул свободной рукой, обозначив разом и небо, и море, и палубу притихшего «Тофала», – тут не одиссарский дворец и не Покои Кецаля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126