— Ну что, вставай, уже утро. Пойдем купаться!
Ассоль подняла морду и уставилась на меня непонимающим взглядом, дескать, что ты кричишь? А я вновь повторил свой призыв.
Ассоль, море! Пойдем купаться!
А вот и море! Я быстро побежал и с разбегу залетел в живую, лазурную прохладу, которая еще хранила тепло летнего солнца. Ассоль осторожно пошла за мной, проплыла небольшой круг и, возвратившись к берегу, стояла по живот в воде, пыталась лакать воду, но, почувствовав соль, перестала. Затем выскочила на берег и стряхнула с себя влагу, образовав на мгновение радужный фейерверк. Вслед за тем начала носиться по песку как сумасшедшая, зарывалась в него и с наслаждением валялась на спине, поднимая лапы вверх. В море я лег сразу на спину и расслабился, стремясь к тому, чтобы тело привыкло к температуре и чувствовало себя комфортно, ведь вода, прямо скажем, не летняя. Этот прием адаптации я знал давно, ведь если не отдаться той среде, которая тебя окружает, то будешь чувствовать дискомфорт и тогда уже не до купания. Через минуту я ощутил себя так, будто вода была равна температуре моего тела. Потом я еще долго плавал и чувствовал себя первобытным человеком, ибо только море, только вечнозеленая лагуна, только обрывы гор и никого вокруг, ни одной живой души! Что же сейчас вокруг меня есть такого, что подскажет, который сейчас век? — Ничего! Чем дальше плывешь в открытое море, тем более чистой и нежной становится вода. Она здесь не то что на пляжах города или пригородов, тут открытое море, и вода здесь особенная, мягкая, пенистая и даже ласкающая. Делаешь глубокий вдох и ныряешь в глубину и за тобой тянется белый шлейф из пузырьков воздуха. Затем выскакиваешь на поверхность за глотком воздуха, а в глаза сквозь брызги ударяет солнце всеми цветами радуги. И вновь вглубь, где не видно дна, а лишь голубая бездна. Я крутился, как змея, и чувствовал себя дельфином. Потом лег на спину, отдыхал и слышал, как стучит сердце, как на глубине ударяются камни друг о друга.
Потом мы пошли прогуляться по берегу в сторону Новороссийска. Очевидно, что я все время с надеждой и ожиданием смотрел на море, может быть, загадочная женщина все-таки появится? Ведь не приснилась же мне вся эта феерия! Чудная раковина из теплых океанов оставлена ею на берегу — зачем? А может быть, и для кого? — Стоп, так можно дофантазироваться и до невесть чего! — заключил я и решил посвятить себя упоению береговой природой и морем; коль сюда нас занесло, так нужно с пользой для души и тела провести время.
Под ногами обточенные и отшлифованные водой голыши. Слабая и мягкая вода раскалывает крепкие, твердые камни и делает из них то что хочет. Это подтверждает старую китайскую мудрость, думал я, что самый слабый побеждает самого сильного. Вот они, могучие горы, стоят будто навечно, а каждый год замечаются очередные обвалы. Нам преградили путь огромные каменные глыбы, уходящие в море. Будто каменный городок наполовину погрузился под воду. Я замедлил шаг и остановился. Ассоль бегала по берегу, но не теряла меня из виду. Эти глыбы — кубы и параллелепипеды, с гладкой поверхностью и с величиной ребра до двух метров. Если складывать из них пирамиду, то даже подгонять не нужно. Стало вовсе жарко, я разделся и осторожно вошел между камней в воду. Дно скользкое. Я старался удерживать равновесие, и когда вода была уже по колено, лег на живот и, отталкиваясь руками от дна, продвигался на глубину. По животу и груди терлись водяные растения, многие приезжие их боятся и купаются там, где их нет. Наконец можно и нырнуть. А под водой сказочное царство! Разноцветные кусты слегка колыхались от волнений воды, поблескивали чешуйки рыбок на солнце, медузы, как подводные неопознанные объекты, сжимались и отталкивались от воды, крабы, завидев меня, прятались под валуны. Я подплыл к большому камню, сплошь обросшему водорослями, похожему на голову столетнего мудреца, и забрался на него. Стоял на камне, верхняя плоскость которого вровень с поверхностью воды, и если взглянуть на меня издалека, то можно подумать, что я стою на воде — камня не видно. Смотрю на эту дикую природу, и все более подкатывает чувство чего-то забытого, древнего и вечного. Мир людей все более уходит на задний план, а наружу из недр генной памяти моей природы высвобождается состояние первобытности. Может быть, древние предки то же самое чувствовали, что и я сейчас? Что же это за исконное ощущение? Это что-то не от меня, не из того, что я знаю и пережил в этой жизни, это больше меня, больше моей жизни, это — некая вечно струящаяся жизнь, не прекращающаяся никогда. «Живу я или умираю, но я существую всегда», — вспомнил я восточную мудрость. Ныряю с камня в воду и плыву к другому камню, их много здесь, они будто образовали маленький подводный городок, где каждый камень — дом. На камнях полно мидий — морских ракушек, я набрал их в рюкзак и потом разложил на берегу, чтобы подсохли, а мы пошли дальше.
Справа море, слева обрывистые горы, впереди чайки выстроились в ряд на галечной насыпи и внимательно смотрели в синюю даль. В этих крутых, почти вертикальных склонах встречаются громадные выемки и пустоты, похожие на амфитеатры, а также небольшие углубления в скалах, где можно даже устроить себе жилище. Очертания обрывов были очень живописны и в них виделись то голова слона с хоботом и сломанными бивнями, то профиль старца, то еще что-либо. На середине обрыва закрепилось низкорослое деревце. Видно, что оно всеми силами старается противостоять и ветрам, и дождям, от которых осыпается почва. Оно одно, но оно цепляется за землю, за жизнь свою, углубляя свои корни. Всю жизнь это деревце будет. бороться, тогда как остальные, растущие в благоприятных местах, не знают ни этих трудностей, ни тревог, ни противостояния. Сколько же мужества и стойкости в природе, и сколь слаб человек по сравнению с ней! У этого деревца есть чему поучиться, подумал я.
Подошли к месту, где скала почти горизонтальными слоями уходит в море. Будто они рукотворные: гладкие, пологие террасы скрываются в синеве морской. По ним можно даже съехать в воду. Под водой справа и слева от террасы будто специально засажены кусты морских растений. Далеко ли ведут эти тротуары и для кого они сделаны? Что там, в морской пучине, за неведомое, древнее царство?
Прогулявшись, мы вернулись в свою лагуну и на очаге, аккуратно сделанном из камней туристами, жарили мидий. Лист железа здесь был кем-то заботливо оставлен. Ассоль глотала маленькие круглые кусочки мяса не разжевывая и постоянно смотрела на меня, как бы говоря, что ничего не почувствовала и что тут кушать? Потом мы пошли по берегу в сторону Большого Утриша и наткнулись на маленький, но такой радостный и живой водопадик, который образовывал ручей; стекающий с горы. Как приятно пить родниковую воду, которая всего-то в пятидесяти метрах от соленой воды. Как благодатно здесь все устроено великим Творцом! Так бы и остался здесь жить навсегда! Живописнее места на Черноморском побережье я не встречал.
Когда солнце начало склоняться к закату, мы поднялись на вершину высокой горы, которая одним свои склоном обрамляла нашу лагуну. Тропинка была еле различима и тонкой змейкой пролегала вдоль крутого обрыва. В некоторых местах подбиралась столь близко к пропасти, что мы шли в обход, продираясь через кусты терновника и держидерева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81