Послышался вой полицейской сирены, становившийся все пронзительней. Палмер едва успел заметить, как мимо пронесся полицейский автомобиль и следом за ним — большая зеленая автомашина «скорой помощи» полицейского департамента.
— Кого-то где-то, — тихо сказала Вирджиния, — не успели вовремя вытащить из-под колес «флитвуда».
Они стояли и молча следили за мигающим красным фонарем на крыше автомашины «скорой помощи». Вскоре он исчез, затерявшись где-то в нескончаемой дали Третьей авеню. В это мгновение Палмер, не успев подумать, услышал свой голос:
— Можно мне проводить вас?
Она медленно покачала головой:— Благодарю вас, но у мамы привычка дышать свежим воздухом, высунувшись из окна по вечерам, когда такая прекрасная погода, как сегодня. У вас окажется столько отрицательных качеств для человека, который, по ее понятиям, может провожать вечером ее дочь, что укорам ее не будет конца.
— Какие отрицательные качества вы имеете в виду?
— О, их ужасно много! Вы мой начальник, вы женаты. В конце концов она еще заставит меня признать, что вы даже и не католик.
— Если я буду все так же часто посещать эти обеды, то, наверно, кончу тем, что стану ярым поборником католической церкви. А до той поры вы можете что-нибудь выдумать.
— Один раз я уже пыталась это сделать, но ничего не получилось. Она сразу же разоблачила меня.
— Он не был католиком? — спросил Палмер.
— Он не был холост. Доброй ночи.
Наступила неловкая пауза. — Подумать только, — сказал Палмер. — Как же она сумела выудить у вас такое признание?
— Это пустяки, — сказала она, — по сравнению с тем, как его жена выудила признание у него. Нет, в самом деле, доброй ночи, прощайте. Он продолжал стоять, глядя на нее, и она тоже не двинулась с места.
— А у меня создалось впечатление, что вы можете хранить любую тайну, — сказал он.
— А мама произвела бы на вас впечатление человека, который может проникнуть в любую тайну.
И вновь Палмер поймал себя на том, что говорит, не успев еще подумать.
— Почему бы вам не зайти вместе со мной к Бернсу?
— Пожалуй, трудно найти место, где я оказалась бы сегодня более некстати, чем в гостях у Бернса.
— Но почему? Мы же работаем вместе и делаем одно дело,
— Я помешала бы другим девушкам, — сказала она.
Палмер нахмурился:— Впервые слышу, что там будут какие-то девушки.
— А никто и не обязан докладывать вам об этом.
— Мне было сказано, что там будет чисто деловая встреча. Вы уверены в том, что это не так?
— Не уверена, но форма приглашения подсказывает мне, что я все же права.
— Бернс сказал, что будет встреча с «подходящими ребятами». Кого же он имел в виду?
— Не беспокойтесь. Там будет все, что потребуется. Положитесь на опыт ливанского распутника. Для вас это не будет вечер, потраченный впустую. Палмер сделал нетерпеливую гримасу:— Будьте наконец серьезной. Я же говорю о мужчинах.
— О, все будет как следует. Как в лучших домах, — улыбнулась она в ответ. — Но что это? Вы, кажется, и впрямь встревожены? Разве Бернс впервые позвал вас на одну из своих вечеринок?
Палмер сухо улыбнулся:— Если речь идет о подобного рода вечеринках и ваши подозрения справедливы, то должен поставить вас в известность, что отклонил по крайней мере несколько десятков таких приглашений.
— Почему же?
Он молча смотрел на нее, стараясь мысленно разобраться в сложном сплетении возможностей, которые открывал перед ним этот вопрос. Наконец он мотнул головой, решив не принимать вызова. — Что почему? — парировал он. На этот раз она сделала гримасу.
— Вы не справились с ролью интервьюируемого, — сказала она. — Вы опередили меня на несколько абзацев. Извините, что спросила вас об этом. Глупо задавать такие вопросы.
— Вовсе нет. — Палмер снова услышал свой голос раньше, чем успел подумать. Он тут же стиснул зубы, но, сообразив, что ей заметны малейшие перемены в выражении его лица, попытался легкой улыбкой сгладить свой промах.
— Во всяком случае, это не всегда глупо.
— Не всегда вообще или не всегда, если это касается вас?
Он глубоко вздохнул, а затем произнес торжественным тоном:
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что мой ответ может быть использован как признание вины, как косвенная улика обвинения либо как заявление, непричастное к делу в зависимости от обстоятельств разбора дела.
— Но ведь вы говорите не с прокурором, а с другом, — сказала Вирджиния. Она помолчала. — Нет нужды прятаться за Пятую поправку к конституции.
Он ничего на это не ответил.
— Если рядом с вами действительно друг, — добавила она и провела языком по пересохшим губам.
Только сейчас Палмер понял, как много он выпил. Он уже опасается скрытого смысла в каждом слове. Остерегается несуществующих опасностей, он сверхосторожен, потому что не в состоянии полагаться на здравый смысл, присущий нормальному трезвому человеку. Уж если кого-нибудь можно причислить к числу его друзей в этом городе, так это Вирджинию. Но вместо того, чтобы сказать ей об этом, он снова услышал свой голос:
— А так ли это?
Она не торопилась с ответом. Теперь Палмер сам видел, что его вопрос был, в сущности, замаскированным оскорблением. Он понял, что вновь, хотя и подсознательно, поступил так, как поступал всю жизнь: держал всех окружающих на известной дистанции. Но неужели и сейчас он этого добивался? Неужели он хотел сохранить эту дистанцию в своих отношениях с Вирджинией?
— Не думаю, что такой вопрос заслуживает ответа, — проговорила Вирджиния. Она молча смотрела вдоль Третьей авеню, будто хотела снова увидеть красное мигание промчавшейся полицейской машины. — Для дружбы требуется по крайней мере две стороны, она не может быть односторонней, — сказала Вирджиния тихо и задумчиво. Но когда она обернулась к нему, что-то в его взгляде заставило ее добавить:— Во всяком случае, я пытаюсь вести себя в отношении вас как друг.
Палмер кивнул головой:— Я знаю.
— За этим…— Она помедлила, но все же решила закончить фразу. — За этим отношением не скрываются какие-то личные обязательства. Вы правильно сказали: все мы сообща делаем одно дело. Почему же нам не быть друзьями? Вот и все.
— Знаю, — снова сказал он, — и я о-оч…— Палмер моргнул, потрясенный своей внезапной неспособностью выговорить хоть слово. Он торопливо и глубоко вобрал воздух. — Я очень благодарен вам за это. Спасибо. Она приподняла руку, и ее длинный, тонкий палец на мгновение коснулся его щеки. Его поразило, каким горячим показался ему этот палец.
— Вам потребовалось немало усилий, чтобы произнести это. Правда? — Она улыбнулась.
Палмер дважды утвердительно кивнул, он был не в состоянии говорить.
— Ну, ничего, — негромко сказала она. Ее большие глаза внимательно, медленно оглядели его лицо. — Если вам так трудно найти нужные слова, то я принимаю это как лучший комплимент. Спокойной ночи.
Она повернулась и пошла вверх по Третьей авеню.
Глава двадцать первая
Дом, в котором Мак Бернс снимал свою городскую квартиру, был ультрасовременным, модным сооружением на самом берегу Ист Ривер. Весь его фасад опоясывали выступы балконов, расположенных весьма рискованно с таким расчетом, чтобы каждый квартирант мог любоваться видом на реку. Восемнадцатиэтажное здание было воздвигнуто прямо над одной из самых оживленных автострад города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
— Кого-то где-то, — тихо сказала Вирджиния, — не успели вовремя вытащить из-под колес «флитвуда».
Они стояли и молча следили за мигающим красным фонарем на крыше автомашины «скорой помощи». Вскоре он исчез, затерявшись где-то в нескончаемой дали Третьей авеню. В это мгновение Палмер, не успев подумать, услышал свой голос:
— Можно мне проводить вас?
Она медленно покачала головой:— Благодарю вас, но у мамы привычка дышать свежим воздухом, высунувшись из окна по вечерам, когда такая прекрасная погода, как сегодня. У вас окажется столько отрицательных качеств для человека, который, по ее понятиям, может провожать вечером ее дочь, что укорам ее не будет конца.
— Какие отрицательные качества вы имеете в виду?
— О, их ужасно много! Вы мой начальник, вы женаты. В конце концов она еще заставит меня признать, что вы даже и не католик.
— Если я буду все так же часто посещать эти обеды, то, наверно, кончу тем, что стану ярым поборником католической церкви. А до той поры вы можете что-нибудь выдумать.
— Один раз я уже пыталась это сделать, но ничего не получилось. Она сразу же разоблачила меня.
— Он не был католиком? — спросил Палмер.
— Он не был холост. Доброй ночи.
Наступила неловкая пауза. — Подумать только, — сказал Палмер. — Как же она сумела выудить у вас такое признание?
— Это пустяки, — сказала она, — по сравнению с тем, как его жена выудила признание у него. Нет, в самом деле, доброй ночи, прощайте. Он продолжал стоять, глядя на нее, и она тоже не двинулась с места.
— А у меня создалось впечатление, что вы можете хранить любую тайну, — сказал он.
— А мама произвела бы на вас впечатление человека, который может проникнуть в любую тайну.
И вновь Палмер поймал себя на том, что говорит, не успев еще подумать.
— Почему бы вам не зайти вместе со мной к Бернсу?
— Пожалуй, трудно найти место, где я оказалась бы сегодня более некстати, чем в гостях у Бернса.
— Но почему? Мы же работаем вместе и делаем одно дело,
— Я помешала бы другим девушкам, — сказала она.
Палмер нахмурился:— Впервые слышу, что там будут какие-то девушки.
— А никто и не обязан докладывать вам об этом.
— Мне было сказано, что там будет чисто деловая встреча. Вы уверены в том, что это не так?
— Не уверена, но форма приглашения подсказывает мне, что я все же права.
— Бернс сказал, что будет встреча с «подходящими ребятами». Кого же он имел в виду?
— Не беспокойтесь. Там будет все, что потребуется. Положитесь на опыт ливанского распутника. Для вас это не будет вечер, потраченный впустую. Палмер сделал нетерпеливую гримасу:— Будьте наконец серьезной. Я же говорю о мужчинах.
— О, все будет как следует. Как в лучших домах, — улыбнулась она в ответ. — Но что это? Вы, кажется, и впрямь встревожены? Разве Бернс впервые позвал вас на одну из своих вечеринок?
Палмер сухо улыбнулся:— Если речь идет о подобного рода вечеринках и ваши подозрения справедливы, то должен поставить вас в известность, что отклонил по крайней мере несколько десятков таких приглашений.
— Почему же?
Он молча смотрел на нее, стараясь мысленно разобраться в сложном сплетении возможностей, которые открывал перед ним этот вопрос. Наконец он мотнул головой, решив не принимать вызова. — Что почему? — парировал он. На этот раз она сделала гримасу.
— Вы не справились с ролью интервьюируемого, — сказала она. — Вы опередили меня на несколько абзацев. Извините, что спросила вас об этом. Глупо задавать такие вопросы.
— Вовсе нет. — Палмер снова услышал свой голос раньше, чем успел подумать. Он тут же стиснул зубы, но, сообразив, что ей заметны малейшие перемены в выражении его лица, попытался легкой улыбкой сгладить свой промах.
— Во всяком случае, это не всегда глупо.
— Не всегда вообще или не всегда, если это касается вас?
Он глубоко вздохнул, а затем произнес торжественным тоном:
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том основании, что мой ответ может быть использован как признание вины, как косвенная улика обвинения либо как заявление, непричастное к делу в зависимости от обстоятельств разбора дела.
— Но ведь вы говорите не с прокурором, а с другом, — сказала Вирджиния. Она помолчала. — Нет нужды прятаться за Пятую поправку к конституции.
Он ничего на это не ответил.
— Если рядом с вами действительно друг, — добавила она и провела языком по пересохшим губам.
Только сейчас Палмер понял, как много он выпил. Он уже опасается скрытого смысла в каждом слове. Остерегается несуществующих опасностей, он сверхосторожен, потому что не в состоянии полагаться на здравый смысл, присущий нормальному трезвому человеку. Уж если кого-нибудь можно причислить к числу его друзей в этом городе, так это Вирджинию. Но вместо того, чтобы сказать ей об этом, он снова услышал свой голос:
— А так ли это?
Она не торопилась с ответом. Теперь Палмер сам видел, что его вопрос был, в сущности, замаскированным оскорблением. Он понял, что вновь, хотя и подсознательно, поступил так, как поступал всю жизнь: держал всех окружающих на известной дистанции. Но неужели и сейчас он этого добивался? Неужели он хотел сохранить эту дистанцию в своих отношениях с Вирджинией?
— Не думаю, что такой вопрос заслуживает ответа, — проговорила Вирджиния. Она молча смотрела вдоль Третьей авеню, будто хотела снова увидеть красное мигание промчавшейся полицейской машины. — Для дружбы требуется по крайней мере две стороны, она не может быть односторонней, — сказала Вирджиния тихо и задумчиво. Но когда она обернулась к нему, что-то в его взгляде заставило ее добавить:— Во всяком случае, я пытаюсь вести себя в отношении вас как друг.
Палмер кивнул головой:— Я знаю.
— За этим…— Она помедлила, но все же решила закончить фразу. — За этим отношением не скрываются какие-то личные обязательства. Вы правильно сказали: все мы сообща делаем одно дело. Почему же нам не быть друзьями? Вот и все.
— Знаю, — снова сказал он, — и я о-оч…— Палмер моргнул, потрясенный своей внезапной неспособностью выговорить хоть слово. Он торопливо и глубоко вобрал воздух. — Я очень благодарен вам за это. Спасибо. Она приподняла руку, и ее длинный, тонкий палец на мгновение коснулся его щеки. Его поразило, каким горячим показался ему этот палец.
— Вам потребовалось немало усилий, чтобы произнести это. Правда? — Она улыбнулась.
Палмер дважды утвердительно кивнул, он был не в состоянии говорить.
— Ну, ничего, — негромко сказала она. Ее большие глаза внимательно, медленно оглядели его лицо. — Если вам так трудно найти нужные слова, то я принимаю это как лучший комплимент. Спокойной ночи.
Она повернулась и пошла вверх по Третьей авеню.
Глава двадцать первая
Дом, в котором Мак Бернс снимал свою городскую квартиру, был ультрасовременным, модным сооружением на самом берегу Ист Ривер. Весь его фасад опоясывали выступы балконов, расположенных весьма рискованно с таким расчетом, чтобы каждый квартирант мог любоваться видом на реку. Восемнадцатиэтажное здание было воздвигнуто прямо над одной из самых оживленных автострад города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176