Для них кий - это только орудие для битья и не мо-
жет быть тростью для слепого, игрушкой для собаки, мер-
кой для измерения куска дерева, воображаемым конем, на
котором скачет ребенок и т. д. Сущностью игры не только
у детей, но и у высших животных является именно умение
смотреть на один и тот же предмет различным образом.
Движущийся палец может быть для котенка в одном слу-
чае мышкой, которую он пытается поймать, в другой раз-
- обещанием наказания, или, наконец, частью ласкающей
руки. Для маленькой девочки какая-нибудь тряпица мо-
жет быть ее дочуркой, в другой раз из нее можно сделать
64
мячик или сшить платье для куклы и еще многое другое
из страны чудес.
В игре всегда присутствует юмор, вытекающий из того,
что вдруг мы видим что-то совершенно иначе, нежели при
выкли видеть. Взрослые ведут себя, как дети, дети подра-
жают взрослым, серьезный господин начинает ходить <на
четырех лапах> и становится лошадью и творцом многих
других неожиданностей, которые приносит каждая мину-
та игры.
У маленького Гесса не было товарищей по играм v
него был свой пони, но он не мог создать для пего сказоч-
ной страны, какую дает игра с другими детьми, а родители
также не могли создать ему этой страны. Он постоянно
смывал водой какую-то воображаемую грязь - возможно,
свои подавленные агрессии. Очевидно, эти предположе-
ния очень ненадежные; биографический материал дет-
ства слишком бедный, чтобы пытаться объяснять почти
маниакальное пристрастие к чистоте. В конце концов,
многие люди имели подобное дество - росли в холодной,
сухой атмосфере, лишенной игры, фантазии, ласки. Это -
несчастные дети, но нередко из них вырастают вполне дос-
тойные люди. Бессодержательное детство оставило след на
психике Гесса на всю жизнь. Этот человек, по-видимому,
никогда не умел играть, шутить, не имел ни капли юмора;
его жизнь складывалась только из выполнения прика-
зов. Все принимал всерьез, даже сочиненную им траги-
комическую надпись па воротах Освенцима. Отсутствие
чувства юмора было обусловлено также умственной
узостью этого человека, не умеющего схватить целост-
ность проблемы.
Все приказы выполнял с энтузиазмом, хороший ученик,
храбрый солдат в Иракской кампании, образцовый узник,
пребывавший в заключении в 1923-28 годах за участие в
убийстве. О своем пребывании в тюрьме пишет:
<С молодости привычный в результате воспитания к
абсолютному послушанию, педантичному порядку и чис-
тоте, не имел в этом плане особых трудностей в приспо-
соблении к суровой военной жизни. Добросовестно вы-
3 Заказ № 2191
65
поднял предписанные мне обязанности, выполнял требуе-
мую работу п, к удовлетворению начальства, чаще всего
даже больше, чем требовалось>.
Однако на третьем году пребывания в тюрьме Гесс пе-
режил психический срыв, о котором он пишет:
<По истечении двух лет, которые провел без особых
происшествий, неизменно одинаковым образом, я вдруг
впал в необычное состояние. Я сделался очень возбуж-
денным, нервным и взволнованным. Меня охватило от-
вращение к работе. Я совершенно не мог есть; каждый ку-
сок, который я проглатывал через силу, возвращался обрат-
но. Я совершенно не мог читать и вообще на чем-либо
сосредоточиться. Как дикий зверь я метался туда и обрат-
но по камере. Я уже не мог спать; до тех пор всегда спал
крепко и почти без сновидений всю ночь. Теперь я вынуж-
ден был вставать и кружить по камере, не находя покоя.
Когда, наконец, я в истощении падал на кровать и засыпал,
вскоре просыпался снова, залитый холодным потом от за-
путанных, кошмарных снов. В этих диких снах меня все
время преследовали, убивали, расстреливали или сбрасы-
вали в пропасть. Ночи стали для меня мучением. Час за
часом я слышал бой башенных часов. Чем ближе станови-
лось утро, тем больший ужас перед приближающимся
днем, перед людьми, которые появятся снова - а я не хо-
тел, не мог никого видеть - охватывал меня. Я пытался
усилием воли взять себя в руки, но ничего не мог по-
делать. Хотел молиться, но не мог ничего произнести, кро-
ме жалкого тревожного бормотания; отучился молиться,
не нашел уже дороги к Богу. В этом состоянии мне каза-
лось, что Бог уже не хочет мне помочь, так как я его поки-
нул. Меня мучил мой официальный выход из Церкви в
1922 г. Я горько упрекал себя, что не послушался родите-
лей и не стал священником. Удивительно, что именно это
все так мучило меня в этом состоянии. Мое возбуждение
возрастало со дня на день и даже с часу на час. Был бли-
зок к безумию. Физически истощался все больше. Моего
мастера поражала моя рассеянность; самые простые вещи
делал наоборот и хотя отчаянно работал, не вырабатывал
нормы>.
66
Врач диагностировал у Гесса тюремный психоз. Пос-
ле нескольких дней лечения состояние Гесга пришло в
корму. Это был сильнейший психический срыв в его жиз-
ни, намного сильнее, нежели тот, который он испытал позд-
нее, под конец его службы в Освенциме.
Образцовым узником Гесс был также в польской
тюрьме. <Он отвечал даже по собственной инициативе,
когда замечал, что какой-то случайно затронутый во вре-
мя допроса вопрос заинтересовал допрашивающего> -
отмечает Дж. Сэп. Это стремление образцово выполнять
поручение достаточно характерно для Гесса. Он стре-
мился как бы упредить желания начальства, независимо
от того, кто начальник; им мог быть даже поляк.
В связи с полученным от Гиммлера приказом о расши-
рении освепцимского лагеря, Гесс пишет следующее о сво-
ем энтузиазме к работе:
<<С самого начала был целиком поглощен, прямо-таки
захвачен моим заданием и полученным поручением. Воз-
никающие трудности еще больше разжигали мой энтузи-
азм. Я не хотел капитулировать. Этого не позволяла моя
амбиция. Я видел все время только свою работу>.
В Освенциме Гесс пережил, как можно заключить из
его воспоминаний, невроз, который в современной терми-
нологии можно было бы определить как managers
neurosis (директорский невроз).
<Все больше я замыкался в себе, становился недоступ-
ным и с каждым днем все более суровым. Моя семья, а
особенно, жена, страдала от этого. Я бывал прямо-таки не-
выносим. Не видел \же ничего. KpOiMe своей работы и сво-
его задания. Все человеческие рефлексы через это были
подавлены. [...] Охотнее всего я бы сбежал, чтобы оказать-
ся в одиночестве, потому что вокруг никого не хотел уже
больше видеть>.
Лечился самым странным <пейролептиком> - алко-
голем. <Алкоголь приводил меня в веселое настроение и
вызывал чувство доброжелательности ко всему миру>.
Причиной невроза не была, однако, массовая гибель евреев
и лиц других национальностей. Сообщения об удачных
испытаниях циклопа он воспринял с радостью.
З
67
<Теперь я был спокоен, что резня минует нас всех и
что жертвы до последней минуты будут избавлены от
страданий>. Об ужасах лагеря пишет: <Видел все слиш-
ком подробно, иногда даже чересчур реально, но я не
имел права этому? поддаваться. Ввиду конечной цели -
необходимости выиграть войну - все, что гибло по пути,
не должно было препятствовать моей деятельности и долж-
но было считаться неимеющим значения>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87