Этот уже лет двадцать стоящий неподвижно бомбардировщик – мишень, в самом начале обучения на ней отрабатывают простейшие приемы захвата цели и захода на нее, естественно без реального применения вооружения. Ближе, у тропинки, взвод солдат, будущих операторов наземного целеуказания, и сама машина лазерной подсветки.
…На фюзеляже старого самолета замигало маленькое красное пятнышко, и Андрей машинально перечисляет про себя действия по захвату цели головкой корректируемой бомбы. Затем он отмечает, как следующий кандидат на звание младшего командира лезет в люк, и через несколько секунд машина начинает двигаться – наверное, парню велели сменить позицию.
…Вот он сдал назад, разворачивается. Андрей видит бегущее по траве пятно целеуказателя и восклицает: «Ублюдок, ты же лазер не погасил!» Гусеницы попадают в канаву, машина резко кренится, и в левом глазу Андрея вспыхивает тысяча красных солнц…
…Госпиталь, и мать того солдата, чуть ли не на коленях умоляющая Андрея простить мальчика, не губить его судьбу. И собственная полная опустошенность, непонимание – что надо этой женщине? Разве он хочет кого-то губить, зачем? Мало, что ли, своей беды?
…Комиссия, приговор: непригоден к полетам любой категории. Без глаза – чего еще было ждать? А ведь он ждал чуда, пытался напомнить комиссии о легендарном летчике-испытателе Анохине, что летал без глаза, и не просто летал, а поднимал новые самолеты…
…Командир полка, стараясь не смотреть на Корсана, предлагает ему должность замначальника в метеослужбе. Дело, в котором Андрей ничего не смыслит, да и ни к чему это ему: у заместителя-то и забот только за бумагами следить.
…Попытки занять себя хоть чем-то, уйти от черных мыслей, доказать хоть что-то окружающим и самому себе. Вечерние тренировки, превратившиеся в настоящее самоистязание, сил после них оставалось только на то, чтобы принять душ и провалиться в сон. И назавтра опять удар, блок, уход, подставка, захват, бросок… Бледный как мел, хрипящий партнер никак не может подняться с пола, не может вобрать воздух в легкие через сдавленное предплечьем противника горло. Шифу, учитель, и его слова, когда все закончилось:
«Ты слишком полон ненависти. Пойми, никто не в силах изменить прошлое, с этим ничего не поделаешь, но будущее в нашей власти. Не приходи ко мне пока. Вернешься, когда справишься с ненавистью».
…Нарочитая веселость друзей, да и сам тоже – ха-ха, этакий одноглазый пират Билли Боне, хотя Билли Боне вроде одноглазым не был. Кто-то даже предложил поменять одну букву в фамилии, чтобы не Корсан был, а Корсар. Тогда действительно показалось смешно, а сейчас вот не очень…
Андрей еще раз потрогал повязка достал из внутреннего кармана таблетку цитрамона, разжевал и, не запивая, проглотил. Гадость, но авось поможет до вечера, а там еще чего-нибудь примем. Сегодня день особый для Андрея и надо было держаться.
В этот день несколько лет назад среди скромных шоферских обелисков вдоль трассы Тамбов-Волгоград – руль над холмиком да веночек искусственных цветов – появился еще один памятник. Хвост самолета СУ-7, как будто врывшегося с размаху в землю. Андрей видел много памятников-самолетов, устремленных с бетонных постаментов в небо, но только этот напоминал о том, что каждый самолет как бы высоко он ни взлетел, в конце концов встретится с землей. И не всегда земля принимает своих сыновей мягко и нежно.
Погибшего курсанта похоронила конечно же не на месте катастрофы, да, собственно говоря и хоронить-то было особенно нечего, но именно туда приезжал Андрей и считал это место могилой друга. Последнее время он все чаще задумывался о трагической судьбе погибшего летчика, и его собственная судьба представлялась ему не многим лучше. Смотреть на уходящие в небо самолеты и знать, что эта жизнь навсегда для него закрыта.
Скрипнула дверь его кабинета на третьем этаже, звякнула, натягиваясь, пружина, и в комнату вошли два летчика – старший лейтенант и лейтенант, с которыми Андрей еще весной отрабатывал боевые задачи. Теперь они встречались гораздо реже, но все же ребята находили повод зайти к новоявленному метеорологу.
– Привет, Андрюха, как погодка? Шепчет?
– Да пока не знаю. Разведка из зоны не вернулась, через пятнадцать минут должны быть. А так, что могу сказать? «Над всей Испанией безоблачное небо».
– При чем тут Испания? – удивился лейтенант.
– Да, фраза эта знаменитая. После нее там гражданская война началась, и наши летчики на «ишаках» помогали испанцам с немцами воевать, – пояснил старлей.
– Вот ведь люди были, а? – восхитился лейтенант.
– На смерть шли только за идею, ни тебе славы, ни известности, про них ведь все было засекречено!
– А сейчас хоть и не за идею, тоже сплошной туман! – отозвался старший и, увидев недоумение на лице Корсана, тихо добавил:
– Понимаешь – только это строго между нами, – у нас тут ходят слухи, что набирают народ воевать, вроде как в Сербию. Денег кладут немерено, да только дураков, слава Богу, нет. На смерть идти за бабки на фиг надо, пусть они где в другом месте поищут. Вот ты б пошел?
– А меня б взяли? – Андрей произнес это как мог спокойно, но раздражение в его голосе все же ощущалось.
Старлей смутился, кляня себя за бестактность. Повисло неловкое молчание, которое нарушил лейтенант:
– А между прочим, могли бы и взять, начлет, когда со мной беседовал, конечно, темнил, но кое-что я понял… Это ж все неофициально, чтобы шито-крыто. Без бумаг, без аттестаций, чисто за результат. По-моему, это афера.
Андрей промолчал. Слова молодого летчика «могли бы и взять» ничего не обещали и ни к чему не обязывали. Но все же «могли бы»! Снова летать, это главное. И что по сравнению с этим опасность, деньги, безвестность?
Увидев садящийся метеоразведчик, молодые люди ушли, оставив Корсана с его бланками. Он же быстро оформил сводку и понес ее на визу к начальнику летной части. Когда бумаги были подписаны, вместо того чтобы повернуться и уйти, Андрей произнес:
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться по личному. то есть отчасти личному делу?
Зворник. Подполковник Абаджиевич и его советники Некогда красивые и ухоженные предместья города Зворника, одного из последних опорных пунктов вооруженных сил Республики Сербска Босна, в течение двух дней превратились в развалины, и даже прекрасная с утра погода не могла сделать пейзаж этот хоть немного отраднее.
Солнце ярко освещало полусгоревший сельский дом, стены которого покрывали кажущиеся даже живописными языки копоти, расщепленную осколками яблоню за поваленным забором и уходящий вдоль него вверх разбитый проселок.
На его обочине, тяжеловесно подминая широкими, серыми от пыли шинами тонкие травяные стебли, безуспешно маневрировал, пытаясь спрятаться в жидкую тень яблони, огромный автобус, но помочь бы ему смог разве что развесистый африканский баобаб.
Тупое лобастое рыло громады смотрело в ту сторону, откуда доносилась канонада. В последние полчаса звонкие выстрелы танковых пушек и глухие хлопки минометов особенно зачастили, разрывы и треск пулеметов то и дело сливались в непрерывный звуковой фон, приглушенный расстоянием. Но вот накал далекого боя пошел на убыль – и теперь в паузах между выстрелами можно было расслышать стрекот кузнечиков, похожий на очереди из игрушечных автоматов, словно насекомых тоже захватила эта война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
…На фюзеляже старого самолета замигало маленькое красное пятнышко, и Андрей машинально перечисляет про себя действия по захвату цели головкой корректируемой бомбы. Затем он отмечает, как следующий кандидат на звание младшего командира лезет в люк, и через несколько секунд машина начинает двигаться – наверное, парню велели сменить позицию.
…Вот он сдал назад, разворачивается. Андрей видит бегущее по траве пятно целеуказателя и восклицает: «Ублюдок, ты же лазер не погасил!» Гусеницы попадают в канаву, машина резко кренится, и в левом глазу Андрея вспыхивает тысяча красных солнц…
…Госпиталь, и мать того солдата, чуть ли не на коленях умоляющая Андрея простить мальчика, не губить его судьбу. И собственная полная опустошенность, непонимание – что надо этой женщине? Разве он хочет кого-то губить, зачем? Мало, что ли, своей беды?
…Комиссия, приговор: непригоден к полетам любой категории. Без глаза – чего еще было ждать? А ведь он ждал чуда, пытался напомнить комиссии о легендарном летчике-испытателе Анохине, что летал без глаза, и не просто летал, а поднимал новые самолеты…
…Командир полка, стараясь не смотреть на Корсана, предлагает ему должность замначальника в метеослужбе. Дело, в котором Андрей ничего не смыслит, да и ни к чему это ему: у заместителя-то и забот только за бумагами следить.
…Попытки занять себя хоть чем-то, уйти от черных мыслей, доказать хоть что-то окружающим и самому себе. Вечерние тренировки, превратившиеся в настоящее самоистязание, сил после них оставалось только на то, чтобы принять душ и провалиться в сон. И назавтра опять удар, блок, уход, подставка, захват, бросок… Бледный как мел, хрипящий партнер никак не может подняться с пола, не может вобрать воздух в легкие через сдавленное предплечьем противника горло. Шифу, учитель, и его слова, когда все закончилось:
«Ты слишком полон ненависти. Пойми, никто не в силах изменить прошлое, с этим ничего не поделаешь, но будущее в нашей власти. Не приходи ко мне пока. Вернешься, когда справишься с ненавистью».
…Нарочитая веселость друзей, да и сам тоже – ха-ха, этакий одноглазый пират Билли Боне, хотя Билли Боне вроде одноглазым не был. Кто-то даже предложил поменять одну букву в фамилии, чтобы не Корсан был, а Корсар. Тогда действительно показалось смешно, а сейчас вот не очень…
Андрей еще раз потрогал повязка достал из внутреннего кармана таблетку цитрамона, разжевал и, не запивая, проглотил. Гадость, но авось поможет до вечера, а там еще чего-нибудь примем. Сегодня день особый для Андрея и надо было держаться.
В этот день несколько лет назад среди скромных шоферских обелисков вдоль трассы Тамбов-Волгоград – руль над холмиком да веночек искусственных цветов – появился еще один памятник. Хвост самолета СУ-7, как будто врывшегося с размаху в землю. Андрей видел много памятников-самолетов, устремленных с бетонных постаментов в небо, но только этот напоминал о том, что каждый самолет как бы высоко он ни взлетел, в конце концов встретится с землей. И не всегда земля принимает своих сыновей мягко и нежно.
Погибшего курсанта похоронила конечно же не на месте катастрофы, да, собственно говоря и хоронить-то было особенно нечего, но именно туда приезжал Андрей и считал это место могилой друга. Последнее время он все чаще задумывался о трагической судьбе погибшего летчика, и его собственная судьба представлялась ему не многим лучше. Смотреть на уходящие в небо самолеты и знать, что эта жизнь навсегда для него закрыта.
Скрипнула дверь его кабинета на третьем этаже, звякнула, натягиваясь, пружина, и в комнату вошли два летчика – старший лейтенант и лейтенант, с которыми Андрей еще весной отрабатывал боевые задачи. Теперь они встречались гораздо реже, но все же ребята находили повод зайти к новоявленному метеорологу.
– Привет, Андрюха, как погодка? Шепчет?
– Да пока не знаю. Разведка из зоны не вернулась, через пятнадцать минут должны быть. А так, что могу сказать? «Над всей Испанией безоблачное небо».
– При чем тут Испания? – удивился лейтенант.
– Да, фраза эта знаменитая. После нее там гражданская война началась, и наши летчики на «ишаках» помогали испанцам с немцами воевать, – пояснил старлей.
– Вот ведь люди были, а? – восхитился лейтенант.
– На смерть шли только за идею, ни тебе славы, ни известности, про них ведь все было засекречено!
– А сейчас хоть и не за идею, тоже сплошной туман! – отозвался старший и, увидев недоумение на лице Корсана, тихо добавил:
– Понимаешь – только это строго между нами, – у нас тут ходят слухи, что набирают народ воевать, вроде как в Сербию. Денег кладут немерено, да только дураков, слава Богу, нет. На смерть идти за бабки на фиг надо, пусть они где в другом месте поищут. Вот ты б пошел?
– А меня б взяли? – Андрей произнес это как мог спокойно, но раздражение в его голосе все же ощущалось.
Старлей смутился, кляня себя за бестактность. Повисло неловкое молчание, которое нарушил лейтенант:
– А между прочим, могли бы и взять, начлет, когда со мной беседовал, конечно, темнил, но кое-что я понял… Это ж все неофициально, чтобы шито-крыто. Без бумаг, без аттестаций, чисто за результат. По-моему, это афера.
Андрей промолчал. Слова молодого летчика «могли бы и взять» ничего не обещали и ни к чему не обязывали. Но все же «могли бы»! Снова летать, это главное. И что по сравнению с этим опасность, деньги, безвестность?
Увидев садящийся метеоразведчик, молодые люди ушли, оставив Корсана с его бланками. Он же быстро оформил сводку и понес ее на визу к начальнику летной части. Когда бумаги были подписаны, вместо того чтобы повернуться и уйти, Андрей произнес:
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться по личному. то есть отчасти личному делу?
Зворник. Подполковник Абаджиевич и его советники Некогда красивые и ухоженные предместья города Зворника, одного из последних опорных пунктов вооруженных сил Республики Сербска Босна, в течение двух дней превратились в развалины, и даже прекрасная с утра погода не могла сделать пейзаж этот хоть немного отраднее.
Солнце ярко освещало полусгоревший сельский дом, стены которого покрывали кажущиеся даже живописными языки копоти, расщепленную осколками яблоню за поваленным забором и уходящий вдоль него вверх разбитый проселок.
На его обочине, тяжеловесно подминая широкими, серыми от пыли шинами тонкие травяные стебли, безуспешно маневрировал, пытаясь спрятаться в жидкую тень яблони, огромный автобус, но помочь бы ему смог разве что развесистый африканский баобаб.
Тупое лобастое рыло громады смотрело в ту сторону, откуда доносилась канонада. В последние полчаса звонкие выстрелы танковых пушек и глухие хлопки минометов особенно зачастили, разрывы и треск пулеметов то и дело сливались в непрерывный звуковой фон, приглушенный расстоянием. Но вот накал далекого боя пошел на убыль – и теперь в паузах между выстрелами можно было расслышать стрекот кузнечиков, похожий на очереди из игрушечных автоматов, словно насекомых тоже захватила эта война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115