– Прежде чем приступить к конкретной проработке деталей акции, хочу предупредить, что президент лично заинтересован в ее успехе и обязал меня каждый час давать ему сводку. Надеюсь, вы понимаете, что это значит и для меня, и для всех вас. А теперь детали…
О своих соображениях Харбергер предпочел промолчать. Он видел ситуацию так, что удача или неудача предстоящего налета могла стать ключевым аргументом при решении вопроса – продолжать операцию «Горец» или перейти на ее резервный вариант под кодовым названием «Свобода воли», предусматривающий свертывание боевых действий.
И вот теперь шесть бомбардировщиков и пять истребителей шли над морем курсом на горный массив Шар-Планина, в котором где-то скрывалась посадочная площадка. У экипажей бомбардировщиков не было специально обозначенной цели, лишь координаты точки, над которой они должны обрушить свой смертоносный груз, причем не сразу, а в несколько приемов. Зачем нужно действовать именно так, а не иначе, экипажам не разъясняли, однако летчикам «крепостей» не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять замысел операции, – ведь для простой акции устрашения незачем посылать в качестве сопровождения сразу пять новейших истребителей.
Возможно, кому-то это ни о чем не говорит, но только не майору Нику Риверсу, сидящему теперь за командирским штурвалом головного самолета второй тройки. Риверс рано начал свою боевую карьеру – еще сопливым курсантом его, как лучшего на курсе, зимой семьдесят второго года направили на стажировку правым пилотом бомбардировщика, участвовавшего в налете на Хайфон. Вернувшись, Риверс стал значительно сдержанней относиться к патриотическим восторгам «необстрелянных» коллег. Увиденное во Вьетнаме оставило в его душе глубокий след.
Ник не бросил учебу и не разуверился в своей миссии защитника Америки от происков коммунистов в любом районе земного шара. Но видение острокрылого вьетнамского МИГа, стремительно приближающегося к обреченному бомбардировщику, время от времени вставало перед его мысленным взором.
Члены его экипажа по-разному отнеслись к предстоящему заданию: кто-то с деланным энтузиазмом, кто-то с опасливой настороженностью. Однако самолет Риверса не раз заправлялся от недавно сбитого КС-135, и в экипаже еще не забыли голоса парней с заправщика, а кто-то даже мог вспомнить их лица. Вера в то, что сегодняшняя миссия даст возможность отомстить за сбитый танкер, поддерживала боевой дух подчиненных майора Риверса. Их мало заботило, что во имя этой мести под бомбами будут гибнуть ни в чем не повинные мирные жители. Война есть война, и если кто-то внизу вздумал попасть под пятисотфунтовку, так это исключительно его проблемы.
Лазурь моря внизу сменилась темно-зелеными и серо-коричневыми тонами горного ландшафта, изредка перемежающимися с желтизной осенней листвы деревьев в долинах. «Лайтнинги», качнув крыльями, оторвались от бомбардировщиков и ушли вниз. Даже если у кого-то и были сомнения, то теперь они пропали – готовится «воздушная засада», а роль подсадных уток выпала В-52.
До района цели оставалось немногим более тридцати минут лета.
* * *
Шел третий час дежурства Корсара в балканском небе. За это время бортовая РЛС еще ни разу не выдала ему отметку цели, достойной перехвата. Где-то на границе досягаемости локатора шел лайнер Вена – Стамбул, автоответчик которого работал на полную мощность, дабы никто не усомнился в мирном назначении самолета, – предосторожность совсем не лишняя в напряженной обстановке по маршруту. Ближе в воздухе находились несколько вертолетов, то исчезающих между вершинами, то снова появляющихся в поле зрения. Над линией фронта методично полз высотный разведчик TR-1, прямой потомок печально знаменитого U-2, но, чтобы его сбить, пришлось бы подойти к нему поближе, покинув район дежурства.
Символ указателя уровня топлива на дисплее приблизился к критической отметке, и Корсар передал на землю:
– Готовлюсь к посадке, готовьте смену.
– Как обстановка?
– Пока нормальная, помех, правда, очень много.
– Понял, давай! – откликнулся дежуривший на наземном пункте Дед и, отключившись, сообщил Казаку:
– Ну все, иди одевайся, пришло время. Молодой летчик повернулся и вышел, а Дед остался на месте – за эти несколько минут до посадки Корсара мало ли что может произойти? Тем более что сегодня, при такой хорошей погоде, его с утра не отпускало тревожное предчувствие – сегодня что-то должно случиться…
– Я Корсар! – послышалось в динамике. Прошедший через две электронные системы, шифрующую и дешифрующую, голос летчика обычно терял всякое выражение, но сейчас он показался Деду взволнованным.
– Вижу на радаре три… нет, четыре… нет, шесть больших самолетов, идут строем в две тройки, прямо на нас. Дистанция всего сто двадцать – это они за помехами прятались!
– Что за машины?
– Пока не знаю, далеко, но очень большие! Генераторы помех включили…
– Давай садись скорее, я Казака потороплю, и сам приготовлюсь.
– Понял, давай только побыстрей! Они точно в нас целят.
– Вашу мать… – вполголоса произнес Дед и заспешил в свой ангар. Хорошо бы вызвать кого-нибудь на смену к передатчику, но «командирня» практически опустела, даже Шелангер куда-то делся, а от оставшегося начальствовать над двумя десятками техников Кадарника толку было мало – после налета на Прашевац комендант серьезно запил.
Пока Корсар вел свой истребитель на посадку, как всегда прячась за горами от возможных наблюдателей, Казак заставил наземную обслугу выкатить свой самолет из ворот и уже запускал двигатели. Фонарь кабины еще не был опущен, летчик взглянул на небо и тихо ахнул – вдалеке угадывались несколько тонких белых полосок – инверсионные следы идущих на большой высоте самолетов.
«Они! – про себя воскликнул Казак. – Но почему так близко? Или у них настолько хорошая аппаратура противодействия, что наши РЛС не могут по-нормальному определить дальность?» Но времени на эмоции уже не оставалось – самолет Корсара бежал по полосе с мотающимся сзади тормозным парашютом, и Казак, не дожидаясь, пока тот остановится, направил свой истребитель на стартовую позицию.
«Что ж, теперь у американцев наверняка будут точные сведения, откуда мы летаем! Если среди этих больших машин хоть одна оснащена разведоборудованием, то сейчас меня с пиратом засекут как не фиг делать!» Казак привычным движением набрал комбинацию команд, но вместо образа Богоматери на дисплее высветилась надпись «Ошибка 134», и до него дошло, что сидит он не в своем самолете, а в машине Хомяка. Казак шепотом выматерился, но, ощутив несправедливость вдруг возникшего раздражения, так же шепотом обратился к самолету, словно к живому:
– Извини, друг. Мы с тобой уже летали, я знаю, у нас все получится.
– Что ты сказал? – послышался в наушниках голос Корсара.
– Ничего, так, – смутился Казак и приготовился к взлету, краем глаза увидев, как раздвигаются створки ангара, где стоит самолет Деда.
Несмотря на то что, скорее всего, точные координаты аэродрома сегодня будут-таки раскрыты, взлетев, Казак некоторое время маневрировал среди гор. Полностью заправленная и снаряженная восемью ракетами машина была заметно тяжелее в управлении, чем обычно. Однако подобное было в порядке вещей, и Казак над этим не задумывался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115