Остановилась на Ратушплощади и начала безнадёжно изучать автобусное расписание — вдруг, увидев номер, вспомнит автобус. Датчане народ услужливый, какой-то тип тут же предложил помочь и почти силой потащил её на другой конец площади в совсем другое райзебюро, вежливо сообщил — в Копенгагене бюро путешествий на каждом шагу. Янка не сумела объяснить, что речь об определённом конкретном райзебюро, а названия и адреса она не помнит, но вспомнила номер автобуса. Поблагодарила, подождала, пока тип отойдёт, вернулась на остановку, а тип тоже там стоит. Только киоск с сосисками помог ей избежать визитов во все окрестные бюро путешествий.
Янкины похождения в Хельсингёре превзошли даже Анины. Начала на вокзале в Копенгагене.
Спросила какого-то прохожего, не этот ли перрон в Хельсингёр, прохожий подтвердил — да, этот. Удостоверившись, что не ошиблась, решила купить сигареты. Подошла к автомату, выбрала самые дешёвые, бросила монеты, автомат выдал сигары. Янка с расстройства опять засомневалась, тот ли перрон ей нужен, и опять спросила. Только спросив, узнала человека, у которого уже спрашивала. Он терпеливо ещё раз подтвердил. Пришёл поезд, села и тут же осведомилась у бабы рядом, этот ли поезд в Хельсингёр. Не успела баба открыть рот, выяснилось, едет вместе с уже дважды спрошенным типом, тип в третий раз подтвердил, но посмотрел на неё с опасением.
Больше Янка спрашивать не стала, доехала до нужной станции и сразу же увидела Гамлетов замок — громада вздымалась на фоне неба. Вспомнила, как Аня бродила в поисках замка, и пришла к выводу, что это нечто другое. Обошла весь город, ничего не обнаружила и примирилась с фактом: увиденный замок тот самый и есть. Осмотрела совсем немного — ног под собой не чуяла, к тому же все ещё сомневалась, то ли осматривает, что полагается.
Аня вернулась из Парижа в восторге, и мы вместе занялись Янкой. Как-то договорились встретиться, мы вместе с Аней ждали Янку, увидели её издали. Смотрели мы на неё долго, и одолело нас беспокойство.
Тащилась еле-еле, словно увечная, волоча ноги, полы расстёгнутого пальто свисали чуть ли не до щиколоток, тупо глазела на витрины, а выглядела старше собственной матери.
— Ну нет, — решительно заявила Аня. — Так дело не пойдёт. Её необходимо встряхнуть.
— Почему не застегнёшь пальто? — спросила я строго, когда она подошла. — Такой фасон нельзя нараспашку носить.
— Нельзя, — согласилась Янка. — Только у меня пуговиц нет, две оторвались и потерялись, а остальные я отпорола, хотела пришить новые, да что-то помешало.
— Покупаем пуговицы, и я тебе их пришью, — решила Аня.
— Зеленые туфли, — напомнила я. — Совсем раскисла, как тогда, помнишь?
Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила её купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у неё передряги.
— Я устала, и мне все безразлично, — сообщила она.
— А нам не все безразлично, — энергично запротестовала Аня.
Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка ещё какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.
Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.
Так и оказалось, по каким-то своим соображениям старался отговорить их от поездки. Намекал на мои денежные трудности: от себя отрываю, чтобы принять в Дании подруг, а они, гиены этакие, пользуются моей глупостью и добротой. Он был столь убедителен, что обе поверили — ведут себя прямо-таки по-свински. Пытались отказаться и в письмах и по телефону, робко и неуверенно мололи какой-то вздор. Я не приняла нелепые их отговорки, а теперь и подоплёку поняла, а то все сомневалась, мало ли что могло случиться.
Прямо они так ничего и не сказали, но в подтексте выяснилось: я обеспечиваю Дьяволу финансовый тыл, великая любовь давно в прошлом, меня перевели на роль богатой тётушки из Америки. Кое-что подозревала и раньше, мои подозрения, увы, начали сбываться. Ситуация пиковая, по возвращении необходимо расстаться, разве только он опомнится.
Похоже, я впала бы в хандру, да времени не хватило и отвлекающих моментов хоть отбавляй. От матери получила письмо, начинавшееся так: «Не волнуйся, Роберт скоро уже выйдет из больницы…»
Я не волновалась, просто, когда собралась с силами прочитать дальше, уразумела: у младшего ребёнка воспалилась гайморова полость, из носу пошла кровь, дома остановить не удалось. Слава Богу, случилось это у Люцины. Люцина мобилизовала все семейные черты предков по женской линии, собрала свои полотенца, запаковала Роберта в клеёнку и первого же встречного водителя заставила отвезти их в больницу. Как она призналась позже, готова была в случае сопротивления вытащить владельца машины и ехать самой, водить, понятно, не умела, ну а Роберт на что — сказал бы, что делать. Ловить частную машину у нас приходилось не из экономии, просто такси в городе не было, в ту пору такси представляло собой недостижимую редкость. До рукоприкладства, к счастью, не дошло, при виде окровавленного ребёнка водитель сам навязывался с помощью.
Роберту сделали прокол, и все прошло. Не обратив внимания на то, что все уже в прошлом, а в момент получения письма тем более, и Роберт давно дома, я одурела и выслала ребёнку совершенно деморализующее послание. Общий тон оного сводился к следующему: «Лучше остаться неучем, чем болеть!»
Семейство мне такого не спустило, ибо Роберт отнёсся к словам любящей мамуси серьёзно и перестал учиться окончательно и бесповоротно. Эффекты моего поучения развились позже и расцветились всевозможными интересными нюансами.
Ну вот, как всегда у меня, Роберт неожиданно влез в приезд Янки и Ани, тем временем я проворонила ещё и политическое событие. Обе мои приятельницы приехали во время еврейской эмиграции.
Не собираюсь нарываться на пламенные тирады и ответные филиппики, тем более касательно еврейской эмиграции ссорилась с Алицией уже и раньше. Ярая противница всякого расизма, она поверила пропаганде и скандалила насчёт дискриминации евреев в Польше.
— Еврейского ребёнка не приняли в вуз! — чётко рубила она.
— Идиотка!!! — орала я. — Одного еврейского ребёнка!!!.. А посчитай, сколько католических детей не приняли в вузы!!! Демографический пик как раз кончает школы!!!
Янка ужасно переживала, в Дании собиралась навестить знакомого эмигранта. Еврейские эмигранты жили на «Скибете» — этот пароход стоял в канале, не помню, на какой улице. Мы пошли все втроём, знакомый уехал из Польши с семьёй, и Янка привезла из Варшавы шоколад для бедного еврейского ребёнка. Я пошла с ней на «Скибет» из любопытства, Аня осталась на улице.
Выглядело все ужасно, люди сидели на узлах, совсем как беженцы в военных фильмах, но работала нормальная гостиничная администрация, а в ней обворожительный молодой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Янкины похождения в Хельсингёре превзошли даже Анины. Начала на вокзале в Копенгагене.
Спросила какого-то прохожего, не этот ли перрон в Хельсингёр, прохожий подтвердил — да, этот. Удостоверившись, что не ошиблась, решила купить сигареты. Подошла к автомату, выбрала самые дешёвые, бросила монеты, автомат выдал сигары. Янка с расстройства опять засомневалась, тот ли перрон ей нужен, и опять спросила. Только спросив, узнала человека, у которого уже спрашивала. Он терпеливо ещё раз подтвердил. Пришёл поезд, села и тут же осведомилась у бабы рядом, этот ли поезд в Хельсингёр. Не успела баба открыть рот, выяснилось, едет вместе с уже дважды спрошенным типом, тип в третий раз подтвердил, но посмотрел на неё с опасением.
Больше Янка спрашивать не стала, доехала до нужной станции и сразу же увидела Гамлетов замок — громада вздымалась на фоне неба. Вспомнила, как Аня бродила в поисках замка, и пришла к выводу, что это нечто другое. Обошла весь город, ничего не обнаружила и примирилась с фактом: увиденный замок тот самый и есть. Осмотрела совсем немного — ног под собой не чуяла, к тому же все ещё сомневалась, то ли осматривает, что полагается.
Аня вернулась из Парижа в восторге, и мы вместе занялись Янкой. Как-то договорились встретиться, мы вместе с Аней ждали Янку, увидели её издали. Смотрели мы на неё долго, и одолело нас беспокойство.
Тащилась еле-еле, словно увечная, волоча ноги, полы расстёгнутого пальто свисали чуть ли не до щиколоток, тупо глазела на витрины, а выглядела старше собственной матери.
— Ну нет, — решительно заявила Аня. — Так дело не пойдёт. Её необходимо встряхнуть.
— Почему не застегнёшь пальто? — спросила я строго, когда она подошла. — Такой фасон нельзя нараспашку носить.
— Нельзя, — согласилась Янка. — Только у меня пуговиц нет, две оторвались и потерялись, а остальные я отпорола, хотела пришить новые, да что-то помешало.
— Покупаем пуговицы, и я тебе их пришью, — решила Аня.
— Зеленые туфли, — напомнила я. — Совсем раскисла, как тогда, помнишь?
Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила её купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у неё передряги.
— Я устала, и мне все безразлично, — сообщила она.
— А нам не все безразлично, — энергично запротестовала Аня.
Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка ещё какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.
Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.
Так и оказалось, по каким-то своим соображениям старался отговорить их от поездки. Намекал на мои денежные трудности: от себя отрываю, чтобы принять в Дании подруг, а они, гиены этакие, пользуются моей глупостью и добротой. Он был столь убедителен, что обе поверили — ведут себя прямо-таки по-свински. Пытались отказаться и в письмах и по телефону, робко и неуверенно мололи какой-то вздор. Я не приняла нелепые их отговорки, а теперь и подоплёку поняла, а то все сомневалась, мало ли что могло случиться.
Прямо они так ничего и не сказали, но в подтексте выяснилось: я обеспечиваю Дьяволу финансовый тыл, великая любовь давно в прошлом, меня перевели на роль богатой тётушки из Америки. Кое-что подозревала и раньше, мои подозрения, увы, начали сбываться. Ситуация пиковая, по возвращении необходимо расстаться, разве только он опомнится.
Похоже, я впала бы в хандру, да времени не хватило и отвлекающих моментов хоть отбавляй. От матери получила письмо, начинавшееся так: «Не волнуйся, Роберт скоро уже выйдет из больницы…»
Я не волновалась, просто, когда собралась с силами прочитать дальше, уразумела: у младшего ребёнка воспалилась гайморова полость, из носу пошла кровь, дома остановить не удалось. Слава Богу, случилось это у Люцины. Люцина мобилизовала все семейные черты предков по женской линии, собрала свои полотенца, запаковала Роберта в клеёнку и первого же встречного водителя заставила отвезти их в больницу. Как она призналась позже, готова была в случае сопротивления вытащить владельца машины и ехать самой, водить, понятно, не умела, ну а Роберт на что — сказал бы, что делать. Ловить частную машину у нас приходилось не из экономии, просто такси в городе не было, в ту пору такси представляло собой недостижимую редкость. До рукоприкладства, к счастью, не дошло, при виде окровавленного ребёнка водитель сам навязывался с помощью.
Роберту сделали прокол, и все прошло. Не обратив внимания на то, что все уже в прошлом, а в момент получения письма тем более, и Роберт давно дома, я одурела и выслала ребёнку совершенно деморализующее послание. Общий тон оного сводился к следующему: «Лучше остаться неучем, чем болеть!»
Семейство мне такого не спустило, ибо Роберт отнёсся к словам любящей мамуси серьёзно и перестал учиться окончательно и бесповоротно. Эффекты моего поучения развились позже и расцветились всевозможными интересными нюансами.
Ну вот, как всегда у меня, Роберт неожиданно влез в приезд Янки и Ани, тем временем я проворонила ещё и политическое событие. Обе мои приятельницы приехали во время еврейской эмиграции.
Не собираюсь нарываться на пламенные тирады и ответные филиппики, тем более касательно еврейской эмиграции ссорилась с Алицией уже и раньше. Ярая противница всякого расизма, она поверила пропаганде и скандалила насчёт дискриминации евреев в Польше.
— Еврейского ребёнка не приняли в вуз! — чётко рубила она.
— Идиотка!!! — орала я. — Одного еврейского ребёнка!!!.. А посчитай, сколько католических детей не приняли в вузы!!! Демографический пик как раз кончает школы!!!
Янка ужасно переживала, в Дании собиралась навестить знакомого эмигранта. Еврейские эмигранты жили на «Скибете» — этот пароход стоял в канале, не помню, на какой улице. Мы пошли все втроём, знакомый уехал из Польши с семьёй, и Янка привезла из Варшавы шоколад для бедного еврейского ребёнка. Я пошла с ней на «Скибет» из любопытства, Аня осталась на улице.
Выглядело все ужасно, люди сидели на узлах, совсем как беженцы в военных фильмах, но работала нормальная гостиничная администрация, а в ней обворожительный молодой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85