Он немного подумал:
— Понимаю. На сколько похудеть?
— На двадцать кило, — брякнула я не задумываясь.
— Это слишком. На десять.
— Нет, — заупрямилась я. — Двадцать.
— Десять!
— Двадцать! — рассвирепела я.
— Нет уж, — обозлился он. — Вообще не стану худеть!
А я таки оказалась права, как-то приснился мне похудевший на двадцать кило Юрек — вполне эффектный тип оказался. Ему все равно повезло: женился на очень красивой девушке и с мягким характером, теперь у него ужасно симпатичный сын, с которым вместе уже давно проворачивают всяческие дела. А в моё время вёл их самостоятельно, я делала ему узоры для тканей. Благодаря ему в «Романе века» могла со знанием дела написать о флокировке тканей. Зарабатывали же мы с ним явно по контрасту, за один узор я получала пятьсот злотых, а он полмиллиона. Впрочем, в этой области я всегда отличалась величайшим талантом.
Алиция тем временем занималась очередной группой туристов, на сей раз датских. Туристы говорили по-немецки, Алиция владела немецким как польским, завязались дружеские отношения. Не буду настаивать, что господин фон Розен именно в те поры посетил нашу страну, мне кажется — да, во всяком случае, они подружились, и по его приглашению Алиция уехала в Данию.
Ещё до того умерла её мать, вся мастерская в свидетелях — эту смерть я наворожила. В то время меня просто черт подначил — раскидывала и раскидывала карты кому попало, инспирированная Ядвигой (смотри «Подозреваются все!»), которая бешено верила в гадание Предсказания мои сбывались устрашающе, Ядвиге я нагадала: потеряет нечто, имевшееся у неё всю жизнь почти с рождения, и потеря принесёт облегчение. Все терялись в догадках, что бы это такое могло быть, я тоже терялась, а через неделю все объяснилось само собой. Ядвиге удалили зуб. Разумеется, облегчение она испытала колоссальное.
От Алиции эффекты чёрной магии я скрывала, она даже обиделась.
— Всем гадаешь, а мне почти ничего не говоришь, почему такая дискриминация?
— На тебя глупые карты идут, не знаю, как быть. Не годишься ты для гадания.
Коллегам я сказала правду:
— Слушайте, как ни раскину на неё карты, получается, умрёт кто-то самый близкий. У неё только мать, больше никого нет. Что делать?
— Черт, — забеспокоились коллеги. — Ничего не говори ей. Глупости одни твои гадания.
А через три недели мать Алиции неожиданно умерла от сердца, Алиции не было дома, в общем, не буду вдаваться в подробности; сослуживцы довольно долго посматривали на меня косо. Потом прошло.
В «Блок» пришёл на работу Лесь.
Пребывать с Лесем в одной комнате, сидеть за столом рядом и не написать о нем оказалось просто невозможно. В немногие минуты простоя брала я машинку у секретарши, пани Матильды, которую на самом деле звали Иоанна, и печатала за своим столиком, а коллектив стоял за моей спиной и покатывался. Лешек бросал подозрительные взгляды, в конце концов не выдержал, взял одну страницу и прочёл фрагмент.
— Пасквиль какой-то! — откомментировал он с презрительным неодобрением и бросил страницу мне на доску.
Очень долго он надеялся, что книга никогда не появится — писала я с перерывами шесть лет, а по выходе книги изменил мнение. Ни с того ни с сего ему вдруг повезло, смог целиком заняться живописью, объездил весь мир и "Леся " повсюду возит за собой в качестве своего талисмана.
До «Леся» я писала, разумеется, мою вторую книгу «Подозреваются все!». Во вступлении сказана одна только правда, мы и в самом деле на работе носили голубые халаты, мужчины — бежевые, мой пояс и в самом деле висел на крючке в ванной, а глазами души я и вправду увидела сцену преступления. В моих творческих замыслах с самого начала участвовала вся мастерская. Столярека я предала смерти, потому как он меня разозлил: был должен три тысячи злотых, которые я выплатила за кредит, и увиливал от возврата денег. В ходе действия принимали участие все, так что Столярек наконец забеспокоился, напоминаний о деньгах не выдержал и заключил со мной соглашение. В нашей комнате при многочисленных трезвых и совершеннолетних свидетелях он встал на колени и объявил:
— Ладно, согласен на все, пани Иоанна, только оставьте меня пока в покое с долгом. Пожалуйста, пусть я буду вором, шантажистом, убийцей, жертвой, алкоголиком, бабником, кем хотите, умоляю только об одном! Не делайте меня педерастом!!!..
Порядок, тут я пошла на соглашение.
Долго не могла решить, кого сделать преступником, к счастью, меня чем-то рассердил Витек. Он тогда уже был руководителем и директором мастерской, а Гарлинский уехал в Швейцарию и остался там. За что рассердилась на Витека, не помню, но разговор наш протекал так:
— Погоди, Витюха, это тебе даром не пройдёт. Отомщу.
Витек сперва пренебрёг угрозой, позже забеспокоился. Прекрасно знал, чем я занимаюсь.
— Смотри, понапишешь черт те какой ерунды, не прощу, обращусь в суд!
Черт те какую ерунду я, конечно же, написала — этим и отомстила, однако на всякий случай в начале книги поместила оповещение: все, дескать, высосано из пальца. Витек пережил моё творение мужественно. Понятно, оскорбился на меня, но чувство юмора пришлось-таки ему проявить, обиду скрыл, а года два разговаривал со мной как бы нехотя.
А вот Анка никаких претензий не имела, хотя я впутала её в роман со Збышеком, да она и так замуж за него собирались. Абсолютно добровольно, без всякого принуждения и с большим удовольствием все кровь леденящие драмы я навыдумывала, нежными «кисами» Збышек вовсе её не именовал. А в действительности мы отлично отпраздновали её свадьбу, пожалуй, я даже переусердствовала.
Венчание состоялось в костёле Святой Анны, собрались идти все, я пообещала явиться в наряде сногсшибательно элегантном. Как раз тогда сшила себе кашемировое платье — максидудочку в красные разводы, к нему длиннющий шарф из той же ткани с подкладкой из красного шелка. Вырядилась в платье, на ногах — красные стильные сандалии, на руках белые перчатки, на голове белая Люцинина панама с красными цветочками, та самая, в которой Люцина щеголяла во время восстания, отправившись за Збышеком на Садыбу. Сумочка тоже Люцинина, красно-белая, плоская, в стиле ансамбля.
В таком-то одеянии мчалась я вверх по Дольной пешком, как всегда ловила такси, остановилась частная машина с двумя типами.
— Пожалуйста, садитесь, куда прикажете? Такая нарядная женщина не должна ходить пешком!
Я с удовольствием воспользовалась предложением, довезли меня до Святой Анны, около костёла ждал Весек. Вылетела из машины, естественно, панама свалилась, нахлобучила её, а Весек зашёлся от хохота.
— Чего ты? — огрызнулась я. — Плохо шляпу надела или что?
— Да нет, все в порядке, — с трудом выдавил Весек. — Я ожидал эффекта и НЕ ОШИБСЯ!
Меня тоже одолел приступ хохота. Пришлось нам отойти в сторонку, неприлично так вести себя у входа в святыню. Овладели мы собой только к середине обряда, вошли в костёл, и не знаю уж, как случилось, но на молодых почти перестали обращать внимание. Все пялились на меня, а Весек чуть не задохнулся от смеха. Так вот, на такой фурор я отважилась лишь однажды, больше никогда так не одевалась, в довершение беды хвалёный кашемир красился даже всухую. Вскоре я вся покраснела, включая нижнюю юбку и перчатки.
" Подозреваемые " уже печатались, когда меня разыскал Фильм Польский в лице режиссёра Яна Батория с предложением сделать фильм по «Клину».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85