Бесенята опять потрудились на славу. В углу огромной гостиной
появились два принесенных ими стола. Один - письменный, с аккуратно
уложенными пачками бумаги и стаканчиком с перьями. Другой был сложным
сооружением. Пат сразу же бросилась к нему.
- Дорогой, похоже, что я все еще приписана к тебе. Теперь я твой
секретарь. Тут самое последнее и наилучшее оборудование "Хьюлетт-Паккард",
так что работать будет одно удовольствие. Или ты сам умеешь печатать?
- Боюсь, что нет.
- О'кей. Ты будешь писать чернилами, а я - перепечатывать и
править... Это значит, между прочим, что ты вообще можешь не ставить знаки
препинания. Теперь понятно, почему именно меня выбрали для этой работы. Не
из-за моих прекрасных ножек, мой дорогой, а потому что я умею печатать.
Большая часть членов моей гильдии печатать не умеет. Многие из них
занялись блудом, так как стенография и машинопись для них слишком сложны.
Я - другое дело. Ладно, за работу! Она потребует дней и даже недель, не
знаю - сколько. Хочешь, чтоб я спала здесь?
- А ты хочешь уйти?
- Дорогой, хозяин - барин. Ему и решать, таков прок.
- Я не хочу, чтоб ты уходила (Марга, пожалуйста, постарайся понять!).
- Хорошо, что ты так сказал, иначе я бы расплакалась. Кроме того,
настоящий секретарь должен быть на месте постоянно. А то вдруг у хозяина
ночью что-то вскочит... в голову.
- Пат, эта старая хохма была в ходу у нас еще в семинарии.
- Да. Эта шутка имела бороду еще до того, как ты родился. Давай
работать.

Попробуйте представить себе календарь (его у меня не было), чьи
листки переворачивает ветер. Манускрипт все рос и рос, но Пат твердила,
что совет князя Вельзевула следует понимать буквально. Пат печатала в двух
экземплярах все, что я писал; один экземпляр прятался в стол, другой
исчезал в тот же вечер. Опять бесенята. Пат говорила, что этот экземпляр,
надо понимать, отправляется во дворец и попадает, по крайней мере, на стол
к князю... А отсюда следует, что я пока работаю удовлетворительно.
Меньше чем за два часа Пат перепечатывает на машинке, а потом на
принтере все то, что я успеваю написать за целый день. Но я прекратил
работать столь усиленно, когда получил написанную от руки записку:
"Вы работаете слишком много. Развлекайтесь. Отведите ее в театр.
Поезжайте на пикник. Не следует перенапрягаться".
Записка самоуничтожилась, и я понял, что она аутентична. Пришлось
повиноваться. С радостью! Но я не собираюсь описывать здесь злачные места
столицы Сатаны.

Этим утром я наконец достиг того места, где я писал (пишу) о том, что
происходит в данный момент... И я вручил Пат последний листок.

Не более чем через час после того, как я поставил предыдущую точку,
разулся удар гонга. Пат вышла в прихожую и быстро вернулась. Она бросилась
мне на шею.
- Это прощальный поцелуй, дорогой. Больше я тебя не увижу.
- ЧТО?
- Именно так, милый. Мне еще утром сказали, что задание я выполнила.
И еще я должна тебе кое в чем признаться. Ты узнаешь, ты обязательно
узнаешь, что я ежедневно писала на тебя докладные. Пожалуйста, не сердись
на меня. Я профессионал, работаю в имперской службе безопасности.
- Будь ты проклята! Значит, каждый поцелуй и каждый страстный вздох -
притворство?!
- Ни один из них не был притворным! Ни один! И когда ты отыщешь свою
Маргу, скажи ей, что я считаю ее счастливицей.
- Сестра Мэри-Патрисия, это еще одна ложь?
- Святой Александр, я тебе никогда не лгала. Кое о чем приходилось
умалчивать до тех пор, пока я не смогу говорить, вот и все... - Она
разжала руки и отпустила меня.
- Эй! А ты не собираешься поцеловать меня на прощание?
- Алек, если бы ты хотел меня поцеловать, ты бы не стал спрашивать.
Я не спрашивал. Я целовал. Если Пат притворялась, значит, она лучшая
актриса, чем можно было бы предположить.
Два огромных падших ангела уже ожидали, чтоб отвести меня во дворец.
Они были вооружены до зубов и закованы в сталь. Пат упаковала мой
манускрипт и сказала, что там хотели, чтобы я взял его с собой. Я уже
уходил... как вдруг встал как столб.
- Моя бритва!
- Посмотри в кармане, дорогой.
- А как она туда попала?
- Я знала, что ты сюда не вернешься, милый.

И я снова убедился, что в компании с ангелами умею летать. Прямо с
балкона, вокруг "Сан-Суси Шератон", через площадь - и вот мы на балконе
третьего этажа дворца Сатаны. Потом через множество коридоров и вверх по
лестнице, марши которой поднимаются в такую высь, что она перестает быть
удобством для людей. Когда я споткнулся, один из конвойных схватил меня и
поддерживал, пока мы не добрались до вершины, хотя ничего не произнес - ни
один из них даже словечка мне не сказал.
Колоссальные бронзовые створки, столь же изукрашенные барельефами,
как врата Гиберти [Лоренцо Гиберти - итальянский скульптор и ювелир;
создал бронзовые рельефы дверей баптистерия во Флоренции], открылись. Меня
втолкнули внутрь.
И я увидел ЕГО.
Темный и дымный холл, по обеим сторонам его вооруженная стража,
высокий трон и некто на нем - раза в два меньше обычного человека. Этот
некто был традиционным дьяволом, изображения которого вы можете видеть на
бутылках "Плуго" или на жестянках с "дьявольской" ветчиной: хвост и рога,
свирепые глазища, трезубец вместо скипетра, отблески огня от пылающей
жаровни на жирной темно-красной коже, мощная мускулатура. Я должен был
напомнить себе, что Князь лжи может выглядеть так, как захочет; видно, на
этот раз он решил меня припугнуть.
Его голос прозвучал, как штормовой ревун в тумане.
- Святой Александр, ты можешь приблизиться ко мне.

26
Я стал братом шакалам и другом страусам.
Книга Иова 30, 29
Я зашагал вверх по лестнице, ведущей к трону. Снова ступени были
слишком высоки и слишком широки, но теперь уже некому было меня
поддержать. Я унизился до того, что чуть ли не полз по этим проклятым
ступеням, в то время как Сатана смотрел на меня сверху вниз с
сардонической усмешкой. Со всех сторон из невидимых источников лилась
музыка, музыка смерти, смутно напоминавшая Вагнера, только я никак не мог
вспомнить, что именно. Я полагаю, что там были ультразвуковые волны,
заставляющие собак выть, лошадей в панике разбегаться, а мужчин думать о
бегстве или самоубийстве.
А лестница передо мной все удлинялась.
Перед тем как начать восхождение, я не сосчитал, сколько ступеней мне
предстояло преодолеть, но пролет выглядел так, будто в нем было ступеней
тридцать, не больше. Однако, поползав несколько минут на карачках, я
понял, что лестница так же высока, как в начале. Князь лжи!
Тогда я остановился и стал ждать.
Наконец громовой голос произнес:
- Что-то не так, святой Александр?
- Все так, - ответил я, - поскольку вы все спланировали именно так.
Только если вы действительно хотите, чтоб я приблизился к вам, то
перестаньте шутки шутить. Иначе мне нет смысла идти по этой
саморастягивающейся лестнице.
- Ты думаешь, я это делаю нарочно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107