.. Я насчитала пять раз. Причем
однажды ты их отращивал целых три дня подряд. Дорогой, когда ты
свежевыбрит, то выглядишь в высшей степени привлекательным и веселым, и я
счастлива, что вижу тебя таким.
Маргрета сшила мне нечто вроде пояса для денег - вернее, просто
матерчатый кармашек с матерчатым же пояском. Она хотела, чтобы я не снимал
его даже в постели.
- Милый, каждый раз, когда мир меняется, мы теряем все, кроме того,
что на нас. Я хочу, чтобы ты клал сюда и бритву, и серебряные деньги,
когда раздеваешься перед сном.
- Не думаю, что нам удастся перехитрить Сатану так просто.
- Может быть, и не удастся. Но попробуем. После каждой смены миров мы
остаемся лишь в платье, которое было на нас в тот момент, и с тем, что
лежало в карманах. Кажется, это одно из правил.
- У хаоса нет правил.
- А может быть, это не хаос, Алек, если ты не хочешь носить пояс, то,
может, не станешь возражать, чтобы его носила я?
- Ох, конечно, я надену его. Сатану это не остановит, если уж он
собрался отобрать у нас что-то. Впрочем, меня не это беспокоит. Он уже
один раз выкинул нас в чем мать родила в Тихий океан. А мы умудрились
вынырнуть. Помнишь? А вот что меня действительно тревожит... Марга, ты
заметила, что каждый раз, когда происходило превращение, мы крепко
держались друг за друга? Ну хотя бы за руки?
- Заметила.
- Превращение происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не
будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться
друг друга? Ну-ка, ответь!
Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.
- Угу, - сказал я, - вот и я так думаю. Но мы же не можем все время
быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя
дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух
может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом, когда мы
телесно не соприкасаемся.
- Алек...
- Да, моя любовь?
- Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.
- Но это может произойти в следующее же мгновение.
- Конечно. А может и никогда не произойти.
Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще
несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась
действенной, а в одном случае сработала, можно сказать, даже слишком
хорошо: я чуть-чуть не схлопотал тюремный срок за незаконное владение
серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое
из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и
со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и
были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые
позволяли бы нам там находиться.
Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный
исполнитель не стали ее конфисковывать.
Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки
Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым
можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это
был Техас): водитель грузовика высадил нас прежде чем свернуть с
шестьдесят шестого шоссе на проселок.
Из пустыни мы попали в страну низких зеленых холмов. Стоял дивный
день, а мы были усталые, голодные, потные и грязные, так как наши
преследователи - Сатана или кто-то там еще - превзошли себя: три
превращения за тридцать шесть часов.
В один и тот же день я дважды получал место мойщика посуды в одном и
том же городе и по одному и тому же адресу... и не заработал ни гроша.
Трудно получить деньги в "Харчевне одинокого ковбоя", если она вдруг
превращается в "Гриль Вивьен" прямо на твоих глазах. Сказанное вполне
справедливо и в отношении этой самой "Вивьен", когда она три часа спустя
превратилась в площадку для продажи подержанных автомобилей. Единственное,
что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики
так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном
случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда мой босс расплатится
за работу, а в другом - мы с ней работали на одной кухне.
Третье превращение заставило нас бросить ночлег, который уже был
оплачен (притом частично трудами Маргреты).
Итак, когда водитель грузовика высадил нас, мы были грязными,
голодными и усталыми, а моя паранойя достигла наивысшей отметки.
Пройдя несколько сот ярдов, мы вышли к крошечному очаровательному
ручейку - зрелище, которое в Техасе ценится выше любого другого.
Мы остановились возле трубы, соединяющей берега.
- Маргрета, ты не хочешь пошлепать по воде?
- Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только пошлепаю, я
искупаюсь.
- Хм... Ладно. Пролезь под проволокой, пройди вдоль ручья ярдов
пятьдесят-семьдесят пять, и там, думаю, с дороги никто не увидит.
- Возлюбленный, они могут выстроиться там в очередь и орать от
восхищения сколько хотят. Я все равно буду принимать ванну. И... эта вода,
кажется, чистая. Ее можно пить? Как ты думаешь?
- Выше по течению? Конечно. Думаю, что со времени айсберга мы пили
ничуть не лучшую. Ах, если бы у нас была какая-нибудь еда... Например,
горячий фадж-санде. Или ты предпочитаешь яичницу?
Я придержал нижнюю проволоку колючего ограждения, чтобы Маргрета
пролезла снизу.
- А может, сойдемся на шоколадке "О'Генри"?
- Тогда уж лучше "Млечный путь", - отвечал я, - если у меня есть
право выбора.
- Боюсь, у тебя его нет. "О'Генри" или ничего. - Она придержала
проволоку для меня.
- Может, перестанем болтать о еде, которой у нас нет? - сказал я,
пролез под проволокой, выпрямился и добавил: - А я сейчас съел бы живого
скунса.
- Еда у нас есть, мой дорогой. В моей сумочке лежит батончик
"О'Генри".
Я встал как вкопанный:
- Женщина, если ты шутишь, я тебя выдеру.
- Я не шучу.
- В Техасе, согласно закону, жену можно "учить" с помощью палки не
толще большого пальца руки. - Я показал ей палец. - Ты тут что-нибудь
подходящее видела?
- Сейчас поищу.
- А где ты взяла батончик?
- В придорожной лавчонке, где мистер Фаселли угостил нас кофе и
пончиками.
Мистер Фаселли подвозил нас ночью, как раз перед грузовиком, который
высадил нас здесь. Крохотные пончики, сахар и кофе со сливками были нашей
единственной пищей за двадцать четыре часа.
- Наказание подождет. Женщина, если ты его украла, признаешься мне в
этом потом. У тебя действительно есть настоящий, живой "О'Генри" или мне
это чудится?
- Алек, неужели ты думаешь, что я способна украсть шоколадный
батончик? Я купила его в автомате, пока вы с мистером Фаселли
прохлаждались в туалете после еды.
- Но как? У тебя же не было ни одной монетки? Во всяком случае
монетки этого мира?
- Да, Алек. Но в моей сумочке был дайм, оставшийся после какого-то
предыдущего превращения. Конечно, строго говоря, это фальшивый дайм. Но я
не видела особой беды в том, что машина его съест. И она его съела. Я
спрятала батончик, когда вы вышли из туалета, так как трех монет у меня не
было, а следовательно, я не могла предложить батончик мистеру Фаселли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
однажды ты их отращивал целых три дня подряд. Дорогой, когда ты
свежевыбрит, то выглядишь в высшей степени привлекательным и веселым, и я
счастлива, что вижу тебя таким.
Маргрета сшила мне нечто вроде пояса для денег - вернее, просто
матерчатый кармашек с матерчатым же пояском. Она хотела, чтобы я не снимал
его даже в постели.
- Милый, каждый раз, когда мир меняется, мы теряем все, кроме того,
что на нас. Я хочу, чтобы ты клал сюда и бритву, и серебряные деньги,
когда раздеваешься перед сном.
- Не думаю, что нам удастся перехитрить Сатану так просто.
- Может быть, и не удастся. Но попробуем. После каждой смены миров мы
остаемся лишь в платье, которое было на нас в тот момент, и с тем, что
лежало в карманах. Кажется, это одно из правил.
- У хаоса нет правил.
- А может быть, это не хаос, Алек, если ты не хочешь носить пояс, то,
может, не станешь возражать, чтобы его носила я?
- Ох, конечно, я надену его. Сатану это не остановит, если уж он
собрался отобрать у нас что-то. Впрочем, меня не это беспокоит. Он уже
один раз выкинул нас в чем мать родила в Тихий океан. А мы умудрились
вынырнуть. Помнишь? А вот что меня действительно тревожит... Марга, ты
заметила, что каждый раз, когда происходило превращение, мы крепко
держались друг за друга? Ну хотя бы за руки?
- Заметила.
- Превращение происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не
будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться
друг друга? Ну-ка, ответь!
Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.
- Угу, - сказал я, - вот и я так думаю. Но мы же не можем все время
быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя
дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух
может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом, когда мы
телесно не соприкасаемся.
- Алек...
- Да, моя любовь?
- Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.
- Но это может произойти в следующее же мгновение.
- Конечно. А может и никогда не произойти.
Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще
несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась
действенной, а в одном случае сработала, можно сказать, даже слишком
хорошо: я чуть-чуть не схлопотал тюремный срок за незаконное владение
серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое
из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и
со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и
были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые
позволяли бы нам там находиться.
Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный
исполнитель не стали ее конфисковывать.
Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки
Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым
можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это
был Техас): водитель грузовика высадил нас прежде чем свернуть с
шестьдесят шестого шоссе на проселок.
Из пустыни мы попали в страну низких зеленых холмов. Стоял дивный
день, а мы были усталые, голодные, потные и грязные, так как наши
преследователи - Сатана или кто-то там еще - превзошли себя: три
превращения за тридцать шесть часов.
В один и тот же день я дважды получал место мойщика посуды в одном и
том же городе и по одному и тому же адресу... и не заработал ни гроша.
Трудно получить деньги в "Харчевне одинокого ковбоя", если она вдруг
превращается в "Гриль Вивьен" прямо на твоих глазах. Сказанное вполне
справедливо и в отношении этой самой "Вивьен", когда она три часа спустя
превратилась в площадку для продажи подержанных автомобилей. Единственное,
что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики
так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном
случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда мой босс расплатится
за работу, а в другом - мы с ней работали на одной кухне.
Третье превращение заставило нас бросить ночлег, который уже был
оплачен (притом частично трудами Маргреты).
Итак, когда водитель грузовика высадил нас, мы были грязными,
голодными и усталыми, а моя паранойя достигла наивысшей отметки.
Пройдя несколько сот ярдов, мы вышли к крошечному очаровательному
ручейку - зрелище, которое в Техасе ценится выше любого другого.
Мы остановились возле трубы, соединяющей берега.
- Маргрета, ты не хочешь пошлепать по воде?
- Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только пошлепаю, я
искупаюсь.
- Хм... Ладно. Пролезь под проволокой, пройди вдоль ручья ярдов
пятьдесят-семьдесят пять, и там, думаю, с дороги никто не увидит.
- Возлюбленный, они могут выстроиться там в очередь и орать от
восхищения сколько хотят. Я все равно буду принимать ванну. И... эта вода,
кажется, чистая. Ее можно пить? Как ты думаешь?
- Выше по течению? Конечно. Думаю, что со времени айсберга мы пили
ничуть не лучшую. Ах, если бы у нас была какая-нибудь еда... Например,
горячий фадж-санде. Или ты предпочитаешь яичницу?
Я придержал нижнюю проволоку колючего ограждения, чтобы Маргрета
пролезла снизу.
- А может, сойдемся на шоколадке "О'Генри"?
- Тогда уж лучше "Млечный путь", - отвечал я, - если у меня есть
право выбора.
- Боюсь, у тебя его нет. "О'Генри" или ничего. - Она придержала
проволоку для меня.
- Может, перестанем болтать о еде, которой у нас нет? - сказал я,
пролез под проволокой, выпрямился и добавил: - А я сейчас съел бы живого
скунса.
- Еда у нас есть, мой дорогой. В моей сумочке лежит батончик
"О'Генри".
Я встал как вкопанный:
- Женщина, если ты шутишь, я тебя выдеру.
- Я не шучу.
- В Техасе, согласно закону, жену можно "учить" с помощью палки не
толще большого пальца руки. - Я показал ей палец. - Ты тут что-нибудь
подходящее видела?
- Сейчас поищу.
- А где ты взяла батончик?
- В придорожной лавчонке, где мистер Фаселли угостил нас кофе и
пончиками.
Мистер Фаселли подвозил нас ночью, как раз перед грузовиком, который
высадил нас здесь. Крохотные пончики, сахар и кофе со сливками были нашей
единственной пищей за двадцать четыре часа.
- Наказание подождет. Женщина, если ты его украла, признаешься мне в
этом потом. У тебя действительно есть настоящий, живой "О'Генри" или мне
это чудится?
- Алек, неужели ты думаешь, что я способна украсть шоколадный
батончик? Я купила его в автомате, пока вы с мистером Фаселли
прохлаждались в туалете после еды.
- Но как? У тебя же не было ни одной монетки? Во всяком случае
монетки этого мира?
- Да, Алек. Но в моей сумочке был дайм, оставшийся после какого-то
предыдущего превращения. Конечно, строго говоря, это фальшивый дайм. Но я
не видела особой беды в том, что машина его съест. И она его съела. Я
спрятала батончик, когда вы вышли из туалета, так как трех монет у меня не
было, а следовательно, я не могла предложить батончик мистеру Фаселли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107