Однако все та же атавистическая неутоленная жажда рая, утрата способности к самодиагнозу, гражданская смута и участившиеся голодовки из-за метаний в поиске социальной стабильности, также худшие возрастные обстоятельства крайне тормозили организованный, единственно спасительный в конце жизни переход к патриархальному обиходу предков.
По той причине, что обратная, после долгих странствий, дорога всегда короче и веселей, дело странного мятежа – не против режима или старины, как раньше, а лишь против тяжкого диктата повседневной, все усложнявшейся целесообразности – обошлось без положенных классовых междоусобий и штормовой романтики. Просто каждый подсознательно и чем мог подстегивал бурю, пока раздельные вначале вспышки самоочищения, состоявшего в отторжении лишнего, не слились в дружную и в общем-то почти бескровную стихию, захватившую территории обоих перенаселенных материков сразу. Наравне с подданными испытывая биологическую усталость, хранители устоев и порядка не оказали ожидаемого сопротивления порыву большинства, потому что никакому Атланту было уже не под силу держать на себе содрогающуюся махину цивилизации, обслуживающей теперь не деятельные грезы юности, а печали и немочи старческого угасания. Отсюда наступившие потрясения уклада, коммунального хозяйства в особенности, сильнее всяких волн снимали численность людей за счет слабейших, их генетической разбраковки в первую очередь.
Благодаря местоположенью на неприступной скале и высокой технике подсветки круглосуточно видная отовсюду, эта зубчатая, с мерцающей сферой посреди и от любых паломников запертая громада, совмещающая в себе обсерваторию, маяк и святилище, ибо к тому времени развивающаяся человечность достигла того предела, когда дотоле враждующие познания разума и души слились воедино, с некоторых пор она, ставшая мишенью всенародной неприязни, призрачно нависала над страной. Предвидя неизбежные потрясения вроде стихийного когда-нибудь бунта против Молоха цивилизаций, в нарастающем темпе и средствами уже машинной мысли, изобретавшей все новые потребности, порабощавшие тружеников, а также в расчете, что ореол неприкасаемой святости – лучшая самооборона подобных учреждений, администрация объявила свою резиденцию некой религиозно-космической связью, потому что оказалось – не крепостные стены или благоговейная традиция предков, даже не божественная их красота, а лишь животный страх кары, способен в некоторой степени охранить святыни от посягательства черни...
Вследствие чего нападение на центральную цитадель знания произошло только к финалу событий, по накоплении опыта полной безнаказанности, когда филиальные гнездилища зла были обращены в щебенку. Состоявшие при ней ученые волхвы во главе с верховным хранителем сокровища заблаговременно утекли, вероятно, через единственно обнаруженную там крысиную дыру, чем подтвердились давние обывательские слухи насчет их преисподней сущности. Перед бегством персонал успел взорвать серпантинные подходы и шахты служебных лифтов... Тем не менее на исходе дня однажды активисты прозревшего поколенья, дружная ватажка спортивно-закаленных смельчаков по отвесной скале достигла вершины, и наконец-то через анфиладу торжественных преддверий первые из смертных ворвались в аскетически-пустынный под хрустальным куполом круглый зал, где, к немалому их разочарованию, не оказалось ничего пригодного для разбоя и кощунства – ни драгоценной обрядовой утвари на переплав и поживу, ни хотя бы алтаря с мраморными богами для общепринятого в таких случаях отбития носов. Вместо того им еще с порога, в ранних сумерках и стерильной тишине, предстал неподозреваемый доселе объект, пригодный для возмездия разуму в изнурительной гонке за ускользающими иллюзиями взамен истинных, безвозвратно утрачиваемых ценностей бытия. То было подлинное чудо, до кротости доверчивое и беззащитное, к тому же настолько пленительно-царственное, что мстителям потребовалась длинная минута на преодоление странной робости, если не гамлетического раздумья.
На высоте прыжка с шестом и подвешенная без видимых креплений, перед ними таинственно и розовато, глаз не оторвать, мерцала эллипсовидная диковина размером чуть больше мяча для регби, в просторечии именовавшаяся яйцом. О практическом назначении ее оставалось догадываться по смутным, всякий раз досадно ускользающим от вниманья картинкам, по ее как бы дымящейся поверхности, которые, поминутно сменяя друг друга игрой расцветки и очертания, не давали оторвать взор. Абрис знакомого континента сменялся срезом растительной клетки, силуэтный профиль давно исчезнувшего города – пунктирной россыпью дальнего созвездия. Возможно, в рабочем режиме посредством ли каких-то рассеянных всюду, еще не открытых датчиков или силовых линий, обеспечивающих структурную гармонию мироздания, оно способно было оптически фокусироваться в любую неизвестность на заданную глубину. Попеременно, в приглушенной цветовой гамме, возгораясь на верхнем полюсе и плавно стекая по эллиптической кривизне, перемещались там тускнеющие контуры и пятна, видимо, отображения каких-то космических состояний и эволюции, причем сопроводительная информация сразу угадывалась в неравномерном чередованье явно сигнальных вспышек. Согласно Никанору Шамину, секрет обреченного сокровища заключался в том, что всякий где-либо во вселенной совершившийся даже самый заурядный катаклизм незамедлительно регистрировался находящимся внутри магическим устройством. Так что, накинув на его поверхность сетку координат небесных, становилось возможным трехмерно определить и приписанный к данной микроклетке регион происшествия. Отсюда следовал законный и, как выстрел в затылок, прямолинейный вывод, что ускользнувшие от расправы жрецы разума из корыстных, пока не разоблаченных побуждений и за спиною безответных тружеников, своих кормильцев, бесконтрольно установили преступную кольцевую связь с запредельными мирами. Оставалось только нашарить затаившееся где-то здесь зерно измены. И как только кто-то из молодых людей мысленно произнес это самое смертельное из обвинительных слов, тотчас детское восхищение колдовской игрушкой сменилось яростью подвига, к которому на данном этапе призывала их история. После напрасных попыток стянуть вниз проволочной петлей, водопроводной трубой сковырнуть наземь чертову диковинку, один дошлый умелец, взгромоздясь на плечи товарища, успешно применил обыкновенную паяльную лампу. И как только игрушка крутолобых приспустилась на уровень колена, разохотившиеся ребята принялись в дюжину железных костылей гонять ее взад-вперед наподобие хоккея по всему святилищу. Азартная игра затянулась благодаря исключительной живучести чуда. Полностью утратившее подъемную силу, оно отчаянно металось по углам теперь в двухмерной плоскости, что заметно облегчало расправу, равным образом, хотя и отускневшее, свеченье помогало без труда находить его в наступивших сумерках. Так что некоторое время спустя, несмотря на волшебную прочность конструкции, взамен положенного чуду нежно-розового оттенка как бы багровые пятна с бахромкой наподобие кровоподтеков стали проступать изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
По той причине, что обратная, после долгих странствий, дорога всегда короче и веселей, дело странного мятежа – не против режима или старины, как раньше, а лишь против тяжкого диктата повседневной, все усложнявшейся целесообразности – обошлось без положенных классовых междоусобий и штормовой романтики. Просто каждый подсознательно и чем мог подстегивал бурю, пока раздельные вначале вспышки самоочищения, состоявшего в отторжении лишнего, не слились в дружную и в общем-то почти бескровную стихию, захватившую территории обоих перенаселенных материков сразу. Наравне с подданными испытывая биологическую усталость, хранители устоев и порядка не оказали ожидаемого сопротивления порыву большинства, потому что никакому Атланту было уже не под силу держать на себе содрогающуюся махину цивилизации, обслуживающей теперь не деятельные грезы юности, а печали и немочи старческого угасания. Отсюда наступившие потрясения уклада, коммунального хозяйства в особенности, сильнее всяких волн снимали численность людей за счет слабейших, их генетической разбраковки в первую очередь.
Благодаря местоположенью на неприступной скале и высокой технике подсветки круглосуточно видная отовсюду, эта зубчатая, с мерцающей сферой посреди и от любых паломников запертая громада, совмещающая в себе обсерваторию, маяк и святилище, ибо к тому времени развивающаяся человечность достигла того предела, когда дотоле враждующие познания разума и души слились воедино, с некоторых пор она, ставшая мишенью всенародной неприязни, призрачно нависала над страной. Предвидя неизбежные потрясения вроде стихийного когда-нибудь бунта против Молоха цивилизаций, в нарастающем темпе и средствами уже машинной мысли, изобретавшей все новые потребности, порабощавшие тружеников, а также в расчете, что ореол неприкасаемой святости – лучшая самооборона подобных учреждений, администрация объявила свою резиденцию некой религиозно-космической связью, потому что оказалось – не крепостные стены или благоговейная традиция предков, даже не божественная их красота, а лишь животный страх кары, способен в некоторой степени охранить святыни от посягательства черни...
Вследствие чего нападение на центральную цитадель знания произошло только к финалу событий, по накоплении опыта полной безнаказанности, когда филиальные гнездилища зла были обращены в щебенку. Состоявшие при ней ученые волхвы во главе с верховным хранителем сокровища заблаговременно утекли, вероятно, через единственно обнаруженную там крысиную дыру, чем подтвердились давние обывательские слухи насчет их преисподней сущности. Перед бегством персонал успел взорвать серпантинные подходы и шахты служебных лифтов... Тем не менее на исходе дня однажды активисты прозревшего поколенья, дружная ватажка спортивно-закаленных смельчаков по отвесной скале достигла вершины, и наконец-то через анфиладу торжественных преддверий первые из смертных ворвались в аскетически-пустынный под хрустальным куполом круглый зал, где, к немалому их разочарованию, не оказалось ничего пригодного для разбоя и кощунства – ни драгоценной обрядовой утвари на переплав и поживу, ни хотя бы алтаря с мраморными богами для общепринятого в таких случаях отбития носов. Вместо того им еще с порога, в ранних сумерках и стерильной тишине, предстал неподозреваемый доселе объект, пригодный для возмездия разуму в изнурительной гонке за ускользающими иллюзиями взамен истинных, безвозвратно утрачиваемых ценностей бытия. То было подлинное чудо, до кротости доверчивое и беззащитное, к тому же настолько пленительно-царственное, что мстителям потребовалась длинная минута на преодоление странной робости, если не гамлетического раздумья.
На высоте прыжка с шестом и подвешенная без видимых креплений, перед ними таинственно и розовато, глаз не оторвать, мерцала эллипсовидная диковина размером чуть больше мяча для регби, в просторечии именовавшаяся яйцом. О практическом назначении ее оставалось догадываться по смутным, всякий раз досадно ускользающим от вниманья картинкам, по ее как бы дымящейся поверхности, которые, поминутно сменяя друг друга игрой расцветки и очертания, не давали оторвать взор. Абрис знакомого континента сменялся срезом растительной клетки, силуэтный профиль давно исчезнувшего города – пунктирной россыпью дальнего созвездия. Возможно, в рабочем режиме посредством ли каких-то рассеянных всюду, еще не открытых датчиков или силовых линий, обеспечивающих структурную гармонию мироздания, оно способно было оптически фокусироваться в любую неизвестность на заданную глубину. Попеременно, в приглушенной цветовой гамме, возгораясь на верхнем полюсе и плавно стекая по эллиптической кривизне, перемещались там тускнеющие контуры и пятна, видимо, отображения каких-то космических состояний и эволюции, причем сопроводительная информация сразу угадывалась в неравномерном чередованье явно сигнальных вспышек. Согласно Никанору Шамину, секрет обреченного сокровища заключался в том, что всякий где-либо во вселенной совершившийся даже самый заурядный катаклизм незамедлительно регистрировался находящимся внутри магическим устройством. Так что, накинув на его поверхность сетку координат небесных, становилось возможным трехмерно определить и приписанный к данной микроклетке регион происшествия. Отсюда следовал законный и, как выстрел в затылок, прямолинейный вывод, что ускользнувшие от расправы жрецы разума из корыстных, пока не разоблаченных побуждений и за спиною безответных тружеников, своих кормильцев, бесконтрольно установили преступную кольцевую связь с запредельными мирами. Оставалось только нашарить затаившееся где-то здесь зерно измены. И как только кто-то из молодых людей мысленно произнес это самое смертельное из обвинительных слов, тотчас детское восхищение колдовской игрушкой сменилось яростью подвига, к которому на данном этапе призывала их история. После напрасных попыток стянуть вниз проволочной петлей, водопроводной трубой сковырнуть наземь чертову диковинку, один дошлый умелец, взгромоздясь на плечи товарища, успешно применил обыкновенную паяльную лампу. И как только игрушка крутолобых приспустилась на уровень колена, разохотившиеся ребята принялись в дюжину железных костылей гонять ее взад-вперед наподобие хоккея по всему святилищу. Азартная игра затянулась благодаря исключительной живучести чуда. Полностью утратившее подъемную силу, оно отчаянно металось по углам теперь в двухмерной плоскости, что заметно облегчало расправу, равным образом, хотя и отускневшее, свеченье помогало без труда находить его в наступивших сумерках. Так что некоторое время спустя, несмотря на волшебную прочность конструкции, взамен положенного чуду нежно-розового оттенка как бы багровые пятна с бахромкой наподобие кровоподтеков стали проступать изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191