Хотя народ и владеет безграничным правом на жизнь своего монарха, нельзя передоверять суд и расплату с ним, пусть провинившимся, озлобленному иноплеменнику... Словом, для нации не могут пройти бесследно описанные вами забавы, совершаемые грязной рукой. Судя по практике недавних времен, история приписывает величие не только создателям, но разрушителям, казалось бы, неприступных царств, на деле же они суть лишь камни, которые несет в своем русле река времени, удаляя одни, чтобы дать место другим... Потому и представляется немыслимым публичное, на глазах у нищей и суеверной, но грозной и восторженной черни растерзание обожествленного монарха, – заключил опальный профессор, с сердцем захлопнув гроссбух своей памяти.
– Как раз наоборот, – попытался уличить старика в очевидных противоречиях оправившийся Вадим, – именно восторженное поклонение толпы перед мертвым тираном плохо вяжется с только что установленным вами же ограблением царских могил, обусловленным социальной подоплекой, когда явное бессилие небес помочь в нужде толкало людей на мстительное святотатство.
И тотчас же не на шутку оскорбившийся старик с колючей резкостью обрушился на оппонента, приписывая ему порочное и якобы особенно в искусстве прижившееся у нас односезонное мышление лишь вширь, по горизонту злободневных интересов, а не по вертикали последовательного развития с учетом всей совокупности не только материальных, но и духовных обстоятельств, в которых мужала и вызревала нация.
– Вы принесли мне на отзыв юношескую пробу пера, исполненную единым махом, без черновиков, без проникновенья в суть эпохи... зато, правда, и без орфографических ошибок. Не сетуйте на старика за суровую оценку сочинения в стиле модного ныне социалистического реализма, то есть исторического предвиденья на час, на неделю, максимум на год вперед. И если Дизраэли говорил, что бывает ложь, бывает наглая ложь и бывает статистика, на которой построена наша доктрина, то что он сказал бы про социалистический реализм, который строится на предвиденье максимум на год – на два вперед, чтобы не расстреляли? – невозмутимо произнес свой приговор судья. – Однако повесть ваша обладает и жизнеопасными достоинствами с настолько прозрачным намеком на переживаемую нами современность, что в наши дни и за бутафорского Хеопса могут поставить к стенке. Если всего этого не было в Египте, то тем лучше для Египта. Слишком яростно и разнообразно у вас чернь оскверняет мумию вчерашнего божества. Признавайтесь-ка, товарищ, Диодорова туманная обмолвка или гробница галикарнасского царя навеяла вам тему пирамиды? – жестоко проскрежетал старик. – Величие идей мерится не количеством покойников и развалин, а валютностью духовных благ, открывающих обществу взлет в простор чистого неба, для чего необходимы крылья...
Не только имя ученого или симпатичная сама по себе чета, но и крохотный, среди немолчного грохота событий островок тишины, куда занесла его судьба, – все кругом располагало к доверию.
– Ну, с помощью Хеопса я немножко предупредить хотел, – простодушно раскрылся Вадим, – что на одном-то испуге дольше сроку не продержишься, пожалуй. В том смысле, что часовые с ружьями никакую могилу от послезавтрашних, даже безоружных потомков все равно не устерегут.
Судя по легкой, словно от зубной боли, гримаске самого Филуметьева и в особенности, с каким тоскливым лицом машинально оглянувшаяся хозяйка прислушивалась к чему-то у себя за спиной, но прежде всего по молчаливой переглядке между ними, оба супруга подумали тогда об одном и том же. Правда, хотя с улицы вторгшийся посетитель и выглядел слишком неловким и, главное, тощим для подозреваемой должности, все же разумнее было не уточнять, не догадываться – о ком речь.
– Если не ошибаюсь, милый Вадим, вы совсем недавно из больницы, а так как у вас вся жизнь впереди, то и стоит ли по пустякам рисковать своим здоровьем? – деликатно и вполголоса обронила Анна Эрнестовна. – Пророчество такая неблагодарная миссия в наши дни...
– ...тем более с применением ненужных аналогий! – еще неслышней досказал профессор.
Чувствуя себя виновником их непонятного смятенья, недогадливый гость в оправдание себе высказал такое мнение, что безличное, без конкретного адреса высказанное пророчество становится криминальным лишь после его буквального осуществления и в данном качестве повредить пророку не может ввиду выхода адресата из игры. Все же для смягчения несколько дерзких суждений в отношении все того же, всуе не называемого лица он очень уместно подчеркнул, что было бы ошибочно приписывать лишь безумному тщеславию деяния обоих, обусловленные политическими соображениями высшего порядка. Парадоксальное сближенье эпох, разделенных бездною почти в пятьдесят веков, объяснялось у него сходной исторической необходимостью – в первом случае поставить на путях штурмующей с Востока человеческой лавы ошеломляющую дикарский разум твердыню, во втором же – законное стремленье воздвигнуть незыблемую социалистическую скалу среди ночного враждебного моря. Что касается досадных излишеств гнева, мщенья и непрестанного в русском Кремле завоевательского страха, то, несмотря на свою незаживляемую обиду, Вадим принялся с жаркой искренностью доказывать абсолютную недосягаемость великого вождя для всякого рода неумеренных суждений – как бранных, так же (в целях объективности) опрометчивой хвалы современников, ибо деятельность подобных фигур получает окончательную оценку, как оно видно на примере Грозного, тоже не мало дров наломавшего монарха, только впоследствии при бухгалтерском сличении исторических прибылей и убытков. Тут, в стремлении укротить опасное сличение юного мыслителя, хозяйка поспешила предложить еще чашечку чая. Внезапно профессор оживился с намерением сделать замечание о неправомерности сопоставляемых эпох. Из них первая была якобы порождена маньякальной, на базе религиозного обычая, прихотью обожествленного властелина, тогда как вторая, начальная в ряду еще худших потрясений впереди, диктуется необходимостью генеральной, уже чисто биологической перестройки ввиду лимитного превышения людской численности на земле. Здесь на сказочной развилке заплутавших богатырей человечество избирает себе дальнейший маршрут в ту одинаково блаженную, но по-разному счастливую страну муравьев или покойников, где «несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыханье, но жизнь бесконечная» согласно заупокойной молитве. К сожалению, текущая действительность уточняет известный тезис о месте человека в общественном процессе, который помимо пресловутых волн экономики, оказалось вдруг, осуществляется державной волей вожака...
– На беду современников и потомков, – чересчур внятно, как бы во всеуслышание, закруглил свою мысль опальный египтолог, – наш, по собственному чертежу воздвигающий пирамиду, во что бы ни стало стремится прижизненно увидеть плоды своих трудов... и в том состоит его единственное сходство с фараоном. Как ни лестно наслаждаться лицезрением себя в зеркале аплодирующих подданных, поскольку уста их наглухо заклепаны страхом, властелинам куда полезнее было бы сообразоваться со мнением о себе беспристрастных потомков. А что касается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191