Девушки вихлялись с особенным упоением, выламываясь и так и этак, опускаясь на самый пол, затем в том же машинно-однообразном вихлянии выпрямляясь.
Кое-кто и не танцевал в зале, в том числе и Чик; из-за столба в облупленной меловой краске продолжали неотступно глядеть его как бы наполненные черным пламенем глаза.
Какой-то тип, эпилептически дергающий головою, плечами, с болтающимися, будто в параличе, кистями рук, оторвал Нелю, в своей эпилептической трясучке завертелся вокруг нее – и Костя стал выбираться из толкотни, к стене, на свободное пространство. Новый Нелин партнер, продемонстрировав ей полную развинченность своего скелета, отправился показывать это другим, и покинутая Неля догнала Костю. Она вся горела каким-то ненормальным, с сумасшедшинкой, возбуждением, и хотела заставить его продолжать твист. Но тут лай трубы и вопли аккордеона замолкли, и движение толпы неохотно остановилось.
Помахивая себе на разгоряченное лицо ладонью, Неля первым делом проверила – на прежнем ли месте Чик и смотрит ли.
– Давайте к той стене перейдем, – сказала она Косте. – Только вы возьмите меня под руку, как будто вы сами меня уводите…
В центре круга появился массовик-затейник и стал предлагать какую-то игру. Но на его потуги отозвались вяло. Игра хотя и завязалась, но веселился от нее, скакал и прыгал в кругу зрителей один лишь затейник.
Потом снова заиграл оркестр, на этот раз вальс. Танцевать его принялось куда меньше пар, чем твист; остальные стояли вдоль стен, разбившись на кучки.
Среди движущихся, смеющихся, разговаривающих лиц Костя опять увидел бледное, напряженно-холодное, следящее лицо Чика – с завитками жестких волос над невысоким лбом, узкими, будто наведенными углем усиками. И он перебрался на эту сторону зала. На нем был отлично сшитый черный костюм с расклешенными внизу брюками, белоснежная сорочка и модный сетчатый капроновый галстук.
Нелю кто-то окликнул. Она отошла, вернее, отпорхнула от Кости, сделав ему пальчиками: я не насовсем, я только на минутку. Он увидел ее разговаривающей в одной кучке, потом в другой. Вскоре он потерял ее из виду, а минут через пять увидел уже с Чиком.
Разговор у них как будто происходил во вполне мирных тонах. На лице у Нели играла улыбка, поза ее была чуть кокетлива. Она курила, так же, как с Костей – с шиком держа перед собой в наманикюренных пальцах сигарету. Никаких страхов перед Чиком, о которых она говорила, в ней не чувствовалось и не было приметно. Напротив, создавалось отчетливое впечатление присутствия в ней повелительности по отношению к Чику, главенства над ним. Он подле нее, ниже ее ростом на полголовы, выглядел стушеванным, послушным, даже робким.
«Значит, поладили», – решил про себя Костя с остронеприязненным чувством к Неле, удивляясь тому, как все в мире разно: она ему неприятна, а кто-то от этой крашеной пустой девки может быть без ума, сгорать в страстях…
Клуб и наполнявшая его суета уже ему надоели, были уже скучны. Он постоял немного у стены и стал пробираться к выходу.
Глава двадцать пятая
– Вы уже уходите? – возникла перед ним Неля.
На своем набеленном, с синими веками лице она изобразила преувеличенное сожаление.
– С вами было так хорошо! Вы такой на всех непохожий… Знаете, мне ужас как надоели всякие приставания, ухаживания… Всегда одно и то же. Мальчишки такие глупые… Хочется чего-то совсем другого…
Говоря, она постреливала глазами по сторонам, привычно проверяя, тот ли эффект производит она, ее внешность, ее присутствие на клубную молодежь, достаточно ли обращено на нее взглядов.
«Не так уж тебе здесь скучно!» – подумал с внутренней улыбкой Костя. И, не удержавшись, сказал:
– А вы вовсе и не боитесь этого вашего Чика…
– А, да ну его! – ответила Неля с гадливой миной, на этот раз без всякого притворства. – Не люблю коротышек. Что это за мужчина – рост сто шестьдесят сантиметров! Это же урод! Мужчина должен быть такой, как вы!
«Зачем она это говорит? – подумал Костя. – Чтобы заинтересовать собою?»
– Пришла ваша подруга? – спросил он.
– Кто? А, подруга? Нет, не пришла… Салют! – пошевелила она пальчиками кому-то в зале, скользя своим взглядом мимо Костиного лица.
Он был уже сыт этой Нелей вполне, ему было тошно от мысли идти ее провожать, но воспитание обязывало быть галантным, предложить свои услуги.
– Что? Нет-нет, спасибо… – рассеянно ответила Неля. – Я еще немного побуду…
На лице ее была улыбка, но относилась она не к Косте, а к кому-то другому в зале, с кем Неля во все время своего разговора с Костей вела какую-то оживленную и непонятную игру глазами.
– Извините, меня просят подойти… Это мальчики с геолого-разведочной экспедиции…
Вблизи дверей, когда Костя протискивался в гуще человеческих тел, он заметил, как кто-то, тесня других, поспешно вышел наружу, и ему показалось, что это как-то связано с ним, имеет к нему непосредственное отношение. Это отметило в нем даже не сознание, а что-то другое – какое-то неясное чувство.
С этим чувством он и вышел из клуба.
Кто-то пробирался сквозь тесноту сзади него, почти к нему впритирку, так, что даже моментами толкался в него телом, и Костя, не оглядываясь, понял, что и это не случайно, неспроста, а тоже имеет к нему прямое отношение, и что-то сейчас непременно произойдет.
У входа в клуб, под лампой, в ее нестерпимо-ярком, режущем свете толпились те, кому стало жарко в помещении; кто-то что-то рассказывал, кто-то острил, смеялся; синеватыми облачками возносился вверх сигаретный дым.
Костя пошел по гнувшимся доскам мостка на шоссе, над черной, в дробных искрах электрического света водой, а кто-то, кто выбирался из клуба сзади него, тоже пошел следом, не отставая и не опережая Костю.
Ступив с досок на землю, Костя повернул влево – туда лежал путь в Лешкино общежитие, – и в это время тот, что шел следом, сделал два-три широких торопливых шага, нагоняя Костю, и сказал ему в спину:
– Алё!
Костя обернулся. Перед ним – силуэтом – стоял один из дружков Чика – тот, у которого во рту сверкал золотой зуб.
– В чем дело? – спросил Костя сурово.
– Вас просят…
– Кто? Зачем?
Золотой Зуб показал рукой назад, на шоссе. Там, шагах в двадцати, стояли две неподвижные, рослые фигуры.
Секунду-другую Костя находился в колебании. Влево, по шоссе, путь ему был открыт. Если бы он побежал – его бы не догнал никто из троих. Двое – рыжий и второй, в черной рубашке, не могли догнать уже потому, что их отделяла приличная дистанция. От Золотого Зуба, приземистого, коротконогого, он оторвался бы сразу – против него, Кости, парень этот никакой не бегун.
Но он не побежал.
Сердце у него застучало медленно, увеличенными толчками – от пока еще подспудной, глухой, но с каждым мигом возраставшей в нем ярости и злого гнева на этих троих.
Где-то внутри шевельнулось – как глупо все это! Совсем ему не нужная, случайная Неля, какие-то глупые страсти каких-то влюбленных в нее идиотов!..
Но тут же он забыл об этом, забыл, из-за чего все это возникло. Важным сейчас сделалось другое – то, что перед ним было зло, воинственное, уверенное в себе, укрепленное сознанием своей грубой силы, полагающее, что оно вправе поступать по своему произволу… Этому злу он давно объявил войну, однажды и навсегда решив, что ему нельзя никогда уступать, нельзя показывать спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151