Ли: Бесполезно. Я… я не знаю, как лучше всего представить им себя. И уж точно я не знаю, как лучше всего отвечать на их вопросы.
Мэри: Я попросила их сделать это, чтобы вы увидели, что не существует лучшего способа. Эби говорил в соответствии со своими критериями, Энн и Арт — со своими.
Ли: (Бросает руку безнадежным жестом. )
Боб: Еще раз махните рукой. Вот так. Теперь будьте вашими руками. Что они говорят?
Ли: К черту их всех! К черту, к черту! К черту комиссию, к черту ТА! К черту все. (Ли после глубокого дыхания и рычания на Джой научился быть решительным. ) Я злюсь на многие вещи, которые мне приходится делать.
Мэри: Так. Что происходит, когда вы — маленький мальчик… сейчас вы дома… Что происходит, когда ты говоришь: «Я злюсь на многие вещи, которые мне приходится делать».
Ли: Я так никогда не говорил.
Мэри: Ну-у…
Ли: Я всегда злился, но не мог этого показать.
Мэри: Будьте там.
Ли: Мама, я злюсь на тебя. За то, что твой любимчик — Джо. Только и слышу, какой он замечательный. Ах, он с удовольствием ест это литовское дерьмо, которым ты нас пичкала! Меня тошнило от этой пищи: зеленые одуванчики, зеленый лук… а ты знай повторяешь: «Джо, ты все съел! Ли, почему ты не доел? Почему ты не похож на Джо?».
Мэри: Ответьте ей.
Ли: К черту, мама. Я хочу, чтобы ты видела во мне меня, а не кого-то, кто должен походить на Джо. (Все еще приспосабливается, упрашивает.)
Мэри: Хорошо, вернемся к маме и Джо через минутку. А сейчас — видьте перед собой экзаменаторов и скажите им то, что говорили маме.
Ли: Я хочу, чтобы члены вашей комиссии видели во мне меня, а не копию Джо. (На этот раз он говорит твердо, без умоляющих ноток.)
Участник группы: Здорово сказано.
(Аплодируют)
Мэри: А теперь, не осознаете ли вы, что каждый представляет себя i окружающим по-разному — Эби, Энн, вы — и экзаменационная комиссия — не ваша мама, а вы — не маленький Ли.
Ли: Я начинаю понимать, что совершенство — это не Джо с мамой. Вот где собака зарыта… именно здесь. Быть на пять значило… быть похожим на Джо, а я не мог этого добиться.
Боб: Совершенство заключается в поедании литовского дерьма.
Ли: Класс! Я больше не собираюсь есть ничье дерьмо!
Мэри: Замечательно! Сообщите это комиссии.
Ли: Я не ем дерьмо. Я не ем! Я — не Джо! Я — это я! Я, — ЭТО Я!
Ли представляет себя комиссии; на сей раз он делает это энергично и в меру напористо.
Переход к другой сцене происходит, когда клиент внезапно понимает, когда именно принято некое важное решение. Джим Хинан — терапевт и наш помощник:
Линда: Мне снится сон… кошмар. Я бы хотела избавиться от него.
Джим: Хм-м. Он вам часто снится?
Линда: Все время снится.
Джим: Все время?
Линда: Раз в одну-две недели — всю жизнь с такой частотой.
Джим: Даже когда вы были младенцем?
Линда: Нет, лет с четырех-пяти, точно не помню.
Джим: Точно не помню. (Отражение).
Линда: Ну, как размытое пятно — чуть мерцает, точно не знаю.
Джим: Это «пятно» похоже на ваш сон?
Линда: Да. (Кивает).
Джим: Когда вы видели его в последний раз?
Линда: Прошлой ночью.
Джим: Будьте там — в вашем сне — и расскажите, что происходит.
Линда: Я лежу в кровати, и вдруг раздается громкий звук. Я вскакиваю. Бегу по длинному темному коридору. Мне страшно. В конце коридора свет и телефон на стене. Из телефона кричит голос. Я просыпаюсь. Он снова и снова кричит: «Линда, Линда!».
Джон: Вы просыпаетесь в страхе?
Линда: (Смотрит испуганными, широко открытыми глазами). Да.
Джон: Будьте коридором. Расскажите сон, как его видит коридор.
Линда: Мой телефон кричит: «Линда, Линда!».
Джим: Будьте голосом в телефоне.
Линда: Я — голос в телефоне. Я кричу: «Линда, Линда!».
Джим: Кричите.
Линда: Линда, Линда! (Истерически кричит. В тот же момент она внезапно падает головой на колени и начинает плакать. Через какое-то время начинает говорить голосом маленькой девочки.) Это ночь, когда умер мой папа. (Переходит на Взрослый голос.) В душе у него случился сердечный приступ, и он упал, проломив стеклянную дверь. Я выбежала в коридор. Он звал: «Линда, Линда!».
Джим: Что происходит?
Линда: Мама говорит мне, что это — всего лишь плохой сон и я должна идти спать. (Всхлипывает).
Джим: Сколько вам лет?
Линда: Четыре с половиной.
Джим: Выйдите из сна и вспомните реальное событие. Хотите поработать с ним?
Линда: Да.
Джим: Будьте снова в своей постели, после того, как мама отослала вас туда. Будьте там!
Линда: Я в постели. Я боюсь. (Плачет тихонько. )
Джим: Что вы говорите себе?
Линда: У меня был страшный сон, но это не сон!
Джим: (Ставит перед Линдой стул. ) Скажите это своей маме.
Линда: Это не сон. Я слышала. Слышала! Я ничего не выдумываю. Я слышала. Это не сон.
Джим: Будьте мамой. Мама, что ты хочешь сказать?
Линда: (Мама). Я боюсь.
Джим: Скажите маленькой Линде.
Линда: (Мама). Я тоже боюсь. Прости меня. Ты ничего не выдумала. Я хотела, чтобы это было сном. Меня тоже зовут Линдой. Твой папа звал меня.
Джим: Будьте маленькой Линдой.
Линда: У меня и глаза, и уши в порядке — я знаю, что такое сон, и я понимаю разницу! (Смотрит на Джима и кивает. )
Джим: (Кивает и улыбается. ) Скажите это здешнему народу.
Линда: (Оглядывает группу. ) Я не сумасшедшая. Я понимаю разницу! (Улыбается. )
Джим: Как вы сейчас?
Линда: Я закончила. Чувствую волнение… и грусть.
Джим: Закончили с мамой?
Линда: На сейчас — да. Спасибо.
Джим: Поблагодарите также и маленькую Линду!
На следующей встрече она сказала «прощай» своему отцу, а через полгода сообщила, что больше не видит кошмаров.
Нас часто спрашивают, как мы определяем, какой тип сцены использовать. Мы руководствуемся следующими нежесткими правилами: 1) Мы переходим от фантазии к реальности, если последняя более важна. Например, так сделал Джим при работе со сном Линды. 2) Мы используем сцену, которая интересует как клиента, так и нас, и в которой клиенту, похоже, легче ощутить энергию свободного Ребенка. 3) Если клиент не принимает нового решения, в следующем рабочем сеансе мы меняем сцену. После принятия нового решения мы очень часто возвращаемся к первой сцене, чтобы дать клиенту возможность закрепить свое решение. 4) Меняя клиентов, мы меняем и типы сцен, чтобы избежать повторений и стереотипного, приспособленного поведения. Если один клиент принял новое решение в ранней сцене, работа со следующим будет проходить в недавнем прошлом, в настоящем или в воображении. 5) Если клиент регулярно работает в определенном типе сцен, мы предлагаем ему поэкспериментировать в другой модальности. 6) Если один из нас проводит «мозговую атаку», он (она) имеет приоритет. Если же результат этой «атаки» нулевой, мы восстанавливаем правила.
Контекст, другие и клиент
Клиенты легко учатся создавать сцены в реальной жизни, в воспоминаниях, в воображении и ощущать себя своим Ребенком в этих сценах. Если происходит только это, результаты можно назвать совершенно антитерапевтическими. Клиент снова и снова проигрывает и переживает в чувствах те же сцены, мысли, эмоции и, вместо излечения, усугубляет свою патологию. Мэри вспоминает клиентку, которая свое трогательное прощание «с тетушкой» закончила словами: «Это мое последнее „прощай“ тебе!». Мэри спросила ее, а когда и где имели место предыдущие прощания. «О, я говорила тетушке „прощай“ с Фрицем Перлзом, и в Нью-Йорке, и…». И она назвала еще с полдюжины известных терапевтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74