Рутинная проверка определила причины смерти как послеоперационные осложнения, сердечную недостаточность и низкую сопротивляемость. Хотя доказательств причастности НКВД к смерти Седова не имеется, что, впрочем, неудивительно, вполне вероятно, что именно вмешательство НКВД и послужило причиной этой смерти. В НКВД в то время уже действовало серьезное медицинское подразделение, экспериментировавшее с медицинскими средствами и ядами. Оно называлось «Камера» и было, по всей вероятности, организовано Ягодой, обучавшимся в свое время на фармацевта. Нет никаких сомнений, что Седов, как и его отец, был целью одной из мобильных групп НКВД. Трудно предположить, что НКВД не предприняло попытки умертвить Седова после того, как удалось заманить его в клинику, где, вполне возможно, уже имелись внедренные агенты.
Смерть Седова предоставила НКВД возможность играть ведущую роль в троцкистской организации. Этьен взял на себя публикацию «Бюллетеня», поддерживал связи с беженцами из сталинской России, пытавшимися установить контакты с Троцким, и стал главным связующим звеном с европейскими последователями Троцкого. Он сумел поссорить Троцкого с Сневлитом, еще более обострил отношения между Жанной и Троцким, и незаметно подливал масла в огонь разногласий между троцкистскими сектами. Этьен настолько не сомневался в доверии к нему Троцкого, что даже поинтересовался у него, как ответить на подозрения, высказываемые Сневлитом, и не только им, что он, Этьен, работает на НКВД. Троцкий посоветовал предложить обидчикам обосновать обвинения перед независимой комиссией. Доверие самого Троцкого к Этьену поколеблено не было.
Следующей крупной целью НКВД среди троцкистов был немец Рудольф Клемент, руководивший подготовкой к учредительной конференции троцкистского Четвертого Интернационала. 13 июля Клемент таинственно исчез из своей квартиры в Париже. Приблизительно две недели спустя Троцкий получил письмо из Нью-Йорка, якобы написанное Клементом, где тот обвинял его в союзничестве с Гитлером и в других воображаемых преступлениях. Копии письма были получены рядом сторонников Троцкого во Франции. Троцкий не принял послания всерьез (и правильно сделал), решив, что имеет дело либо с фальшивкой, изготовленной в НКВД, либо с письмом, написанным Клементом под дулом револьвера. Возможно, в планы НКВД входило, чтобы Клемент просто исчез после этого фиктивного разоблачения. Однако вскоре после получения адресатами письма на берегах Сены был обнаружен обезглавленный труп. Два французских троцкиста опознали его как Клемента по характерным шрамам на кистях рук.
Четвертый Интернационал оказался мертворожденным детищем. Учредительная «конференция» открылась 3 сентября 1938 года вблизи Парижа, в доме французского троцкиста Альфреда Росмера. На ней присутствовал лишь двадцать один делегат. Они представляли крохотные группы троцкистов из одиннадцати стран. «Русская секция», все истинные члены которой к тому моменту уже, по всей видимости, были уничтожены, была представлена агентом НКВД – Этьеном. Присутствовал на конференции и Рамон Меркадер (он же Жак Морнар, он же Фрэнк Джэксон), любовник американки Сильвии Агелофф, переводчицы по профессии и троцкистки по убеждениям. В будущем Меркадеру была уготована слава убийцы Троцкого.
Исаак Дойчер, биограф Троцкого, справедливо заключает, что вновь созданный Интернационал был «немногим более чем фикция», обладавшая пренебрежимо малым влиянием вне редеющих и расколотых рядов сторонников Троцкого. Троцкий и сам оказался в безнадежной изоляции из-за своей мексиканской ссылки. Осознавая «диспропорцию между нашей сегодняшней силой и нашими завтрашними задачами», он предсказывал с уверенностью, что «в течение ближайших десяти лет программа Четвертого Интернационала завоюет приверженность миллионов, и эти революционные миллионы будут способны штурмовать небо и землю». Возможно, единственным государственным деятелем, всерьез отнесшимся к предсказаниям Троцкого, был сам Сталин. В посланиях, поступавших из НКВД в заграничные резидентуры и от Коминтерна во входившие в его состав партии, постоянно присутствовали жалобы на недостаток энергии, с которой выкорчевывался троцкизм. У Гордиевского в памяти сохранилась одна сердитая и весьма типичная в ряду других сохранившихся в досье телеграмма, направленная в Стокгольм и Осло. «Кампания против троцкистских бандитов, – говорилось в телеграмме, – осуществляется в ваших странах с невыносимой пассивностью». В заговорщическом мозгу Сталина Троцкий оставался даже более опасным противником, чем Адольф Гитлер. Что касается Гитлера, Сталин, по крайней мере до середины тридцатых годов, видел возможности для договоренности. С Троцким предстояло бороться насмерть.

После последнего предвоенного показательного процесса в марте 1938 года репрессии в Советском Союзе стали ослабевать. В июле первым заместителем Ежова был назначен Лаврентий Берия, руководитель Закавказского НКВД. К моменту смещения Ежова, 8 декабря, реальная власть уже перешла в руки Берии. В течение всей эпохи репрессий Сталин избегал публичной ответственности. Устранение Ежова позволило Сталину сделать его козлом отпущения за такие эксцессы, как «ежовщина», а такое уже можно было признать открыто. Последователь Ежова, Берия, поразил дочь Сталина Светлану как «великолепный современный образец искусного придворного, воплощение восточного коварства, лести и лицемерия». Кроме того, Берия был невероятно развратным человеком. По его приказу сотрудники НКВД непрерывно поставляли ему, нередко просто хватая на улице, все новых женщин, часто школьниц. Над девушками совершали насилия и издевались. Мужья или родители, осмеливавшиеся жаловаться, обычно оказывались в лагерях.
При Берии репрессии стали носить избирательный характер. Однако охота за Троцким продолжалась во всю силу. Реальный Троцкий, живший в Мексике, становился все менее похожим на Троцкого мифического, чей образ не переставал мучить больное воображение Сталина. 1 мая 1940 года по улицам Мехико прошла демонстрация из двадцати тысяч коммунистов, которые несли лозунги «Троцкий – вон!» При этом даже, по подсчетам окружения Троцкого, в Мексике было никак не белее тридцати активных троцкистов, к тому же поделенных на несколько враждующих группировок. Однако, несмотря на вражду, все они по очереди охраняли дом Троцкого в Койоакане. В КГБ и по сей день покушение на Троцкого считается одной из наиболее важных проведенных когда-либо «специальных операций». В открытой в 1979 году «комнате памяти» Первого главного управления можно увидеть портрет и панегирик организатору покушения Науму (Леониду) Александровичу Эйтингону, чье участие в «мокрых делах» началось еще с ликвидации Блюмкина в 1929 году. Эйтингон был одним из немногих евреев в штате НКВД, кому удалось пережить чистки. Один из его сотрудников запомнил его как плотного человека, облысевшего, с низким лбом и маленькими сверлящими глазками. Он участвовал в Гражданской войне в Испании под псевдонимом генерал Котов, консультируя «интернациональные бригады» по вопросам партизанской войны в тылу националистов. В Испании же он сошелся с коммунисткой из Барселоны Каридад Меркадер дель Рио и завербовал в качестве агентов НКВД ее саму и ее сына Рамона Меркадера, будущего убийцу Троцкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235