Обычно они встречались в Бенбери, почти на полпути между Бермингемом и Оксфордом, где Соня жила под именем миссис Брюер, еврейской беженки из фашистской Германии. Позже Фукс признавался, что не знал, на какой отдел советской разведки работал, но при этом утверждал, что до ареста вообще не знал, что этих отделов несколько. Характерная для него поразительная смесь блестящих научных способностей, узости мышления, схоластического идеализма и наивности вполне позволяет допустить, что он говорил правду.
Ценность поставляемых Фуксом сведений заключалась не столько в технических деталях, сколько в том, насколько далеко ушли в своих исследованиях англичане и американцы. К началу 1942 года Фукс получил доступ к секретным американским докладам по ядерным исследованиям. Вместе с Пейерлсом по материалам немецких научных журналов и докладам СИС Фукс оценивал достижения немецких ученых в этой области. В феврале 1942 году они пришли к выводу, что немецкие источники «не дают никакой новой информации о работе в области Т.Э. („Тьюб эллойз“). Свидетельство Фукса о быстром продвижении англо-американских исследований было, видимо, решающим при принятии Сталиным решения о начале гонки атомных вооружений.
В декабре 1943 года Фукс в составе делегации «Тьюб эллойз» отправился в Америку к коллегам из проекта «Манхэттен». Перед отъездом он получил от Сони инструкции, как вступить в контакт с его американским оператором Раймондом. Хотя Фукс этого и не предполагал, но ГРУ вынуждено было передать его НКГБ. Раймонд (Гарри Голд), тридцатитрехлетний химик, родившийся в Швейцарии от русских родителей, был перевезен в США в возрасте трех лет и с 1936 года работал на НКВД в качестве промышленного шпиона и связного. Фукс вспоминает, что первая его встреча с Раймондом состоялась в начале 1944 года в Нью-Йорке в районе Ист сайд. Фуксу велели держать в руке теннисный мяч и искать человека в перчатках, несущего в руке еще одну пару. Позже на допросе в ФБР Голд вспомнил, что еще у него была книга в зеленой обложке. Фукс утверждал, что «отношение Раймонда во время встреч было „враждебным“ Сам Голд признавал, что он был поражен устрашающим потенциалом информации, которую передавал ему Фукс. Голду было настолько „страшно иметь дело с информацией об атомной бомбе, что оставалось только загнать ее подальше в сознание и стараться вообще обо всем этом не думать.“
В августе 1944 года Фукса направили в совершенно секретную атомную лабораторию в Лос-Аламос неподалеку от Сайта Фе, где работали уже двенадцать Нобелевских лауреатов и где собиралась атомная бомба. Английские ученые, имевшие доступ к различным частям разделенного на несколько секций проекта, могли лучше оценить атомные исследования, чем их американские коллеги. В сентябре 1945 года, месяц спустя после Хиросимы и Нагасаки, офицер безопасности из Лос-Аламос писал, что английские ученые «обладали более полными знаниями» о сборке бомбы, взрывчатого вещества, строения бомбы и о дальнейшем развитии оружия, включая создание водородной бомбы. Однако, по его мнению, они имели минимум информации «о чисто технической стороне дела.» Вся важная информация, добываемая Фуксом, передавалась в НКГБ. Однако не все, что передавал Фукс, помогало советским ученым. В некоторых ранних материалах Эдварда Теллера, похищенных Фуксом в 1944 году, были серьзные ошибки, которые могли ввести в замешательство советских ядерных физиков, когда те стали работать над водородной бомбой.
Фукс даже не подозревал, что он не единственный советский шпион в Лос-Аламосе. За несколько дней до него сюда прибыл Дэвид Грингласс, двадцатидвухлетний коммунист, рядовой армии США. Он был механиком и изготавливал и обслуживал оборудование для разработки атомной бомбы. «Я был молод глуп и неопытен, – говорил позже Грингласс, – но я был хорошим коммунистом.» В своих письмах жене – Рут – он описывал Сталина и советских руководителей, как «настоящих гениев», которые применяют силу «с болью в сердце». «Пусть крепнет Советский Союз, пусть процветает его народ!» Позже Грингласс заявил, что он боготворил старшего брата своей жены Джулиуса Розенберга, члена шпионской группы НКГБ в Нью-Йорке, и легко согласился поставлять Розенбергу секретную информацию из Лос-Аламоса. «Дорогая! Я был бы очень рад присоединиться к той общине, о которой мечтают Джулиус и его друзья (русские)», – писал он жене в ноябре 1944 года.
В январе 1945 года, будучи в отпуске в Нью-Йорке, Грингласс передал Розенбергу записки и зарисовки. Взамен Розенберг вручил ему часть коробочки из-под мармелада, сказав, что позже с ним встретится связной, у которого будет вторая половинка коробочки. Когда в июне Гарри Голд прибыл для встречи с Фуксом, он побывал и у Грингласса, получил от него записки и передал заклеенный конверт с 500 долларами. Анатолий Яковлев, оператор Голда из НКВД, работавший в советском консульстве в Нью-Йорке, был чрезвычайно доволен поставляемыми Гринглассом разведданными и назвал их «крайне качественными и очень ценными». В свой очередной приезд в Нью-Йорк в сентябре Грингласс передал Розенбергу очередную партию материалов и получил еще 200 долларов. Его информация была очень важна для НКГБ, во-первых, потому что подтверждала научные сведения Фукса, а во-вторых, потому что в ней сообщались некоторые технические детали – то есть то, о чем Фукс знал меньше.
К весне 1945 года у советской разведки появилось два новых агента в англо-канадской группе ученых-атомщиков, возглавляемой профессором Джоном Кокрофтом, директором отдела атомной энергии в Канадском национальном исследовательском центре в Монреале. Первым завербовали английского ученого Алана Наина Мея, тайного коммуниста, который одновременно с Дональдом Маклином был в кембриджском Тринити-холле, в 1942 году начал работать в проекте «Тьюб эллой», а вскоре после этого вошел в контакт с ГРУ. В отличие от Филби, Бланта и других ведущих советских агентов Мей не испытывал ни малейшего удовольствия от ощущения опасности и выявления секретов. «Вся эта история, – признавался он позже, – причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность человечества». Оценивая свою деятельность, он согласился с Маклином, разочаровавшемся в шпионаже, который говорил: «Это все равно, что быть привратником в туалете – воняет, но кто-то должен это делать.» Мей присоединился к монреальской исследовательской группе Кокрофта в январе 1943 года. По непонятным до сих пор причинам местному резиденту ГРУ понадобилось довольно много времени, чтобы понять значение Мея. Лишь в конце 1944 года лейтенант Павел Ангелов из резидентуры ГРУ в Оттаве стал его оператором. В первой половине 1945 года Ангелов дал Мею задание добыть образцы урана. Канадский агент Израиль Гальперин некоторое время до этого назвал это задание «совершенно невыполнимым». Мею, тем не менее, достать уран удалось. 9 августа 1945 года, через три дня после Хиросимы, Мей передал Ангелову доклад об атомных исследованиях, информацию о сброшенной на Хиросиму бомбе и два образца урана – обогащенный уран-235 в стеклянной пробирке и осадок урана-233 на платиновой фольге. Полковник Николай Заботин, легальный резидент ГРУ в Оттаве, счел это настолько важным, что отправил в Москву с образцами своего заместителя подполковника Мотинова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235
Ценность поставляемых Фуксом сведений заключалась не столько в технических деталях, сколько в том, насколько далеко ушли в своих исследованиях англичане и американцы. К началу 1942 года Фукс получил доступ к секретным американским докладам по ядерным исследованиям. Вместе с Пейерлсом по материалам немецких научных журналов и докладам СИС Фукс оценивал достижения немецких ученых в этой области. В феврале 1942 году они пришли к выводу, что немецкие источники «не дают никакой новой информации о работе в области Т.Э. („Тьюб эллойз“). Свидетельство Фукса о быстром продвижении англо-американских исследований было, видимо, решающим при принятии Сталиным решения о начале гонки атомных вооружений.
В декабре 1943 года Фукс в составе делегации «Тьюб эллойз» отправился в Америку к коллегам из проекта «Манхэттен». Перед отъездом он получил от Сони инструкции, как вступить в контакт с его американским оператором Раймондом. Хотя Фукс этого и не предполагал, но ГРУ вынуждено было передать его НКГБ. Раймонд (Гарри Голд), тридцатитрехлетний химик, родившийся в Швейцарии от русских родителей, был перевезен в США в возрасте трех лет и с 1936 года работал на НКВД в качестве промышленного шпиона и связного. Фукс вспоминает, что первая его встреча с Раймондом состоялась в начале 1944 года в Нью-Йорке в районе Ист сайд. Фуксу велели держать в руке теннисный мяч и искать человека в перчатках, несущего в руке еще одну пару. Позже на допросе в ФБР Голд вспомнил, что еще у него была книга в зеленой обложке. Фукс утверждал, что «отношение Раймонда во время встреч было „враждебным“ Сам Голд признавал, что он был поражен устрашающим потенциалом информации, которую передавал ему Фукс. Голду было настолько „страшно иметь дело с информацией об атомной бомбе, что оставалось только загнать ее подальше в сознание и стараться вообще обо всем этом не думать.“
В августе 1944 года Фукса направили в совершенно секретную атомную лабораторию в Лос-Аламос неподалеку от Сайта Фе, где работали уже двенадцать Нобелевских лауреатов и где собиралась атомная бомба. Английские ученые, имевшие доступ к различным частям разделенного на несколько секций проекта, могли лучше оценить атомные исследования, чем их американские коллеги. В сентябре 1945 года, месяц спустя после Хиросимы и Нагасаки, офицер безопасности из Лос-Аламос писал, что английские ученые «обладали более полными знаниями» о сборке бомбы, взрывчатого вещества, строения бомбы и о дальнейшем развитии оружия, включая создание водородной бомбы. Однако, по его мнению, они имели минимум информации «о чисто технической стороне дела.» Вся важная информация, добываемая Фуксом, передавалась в НКГБ. Однако не все, что передавал Фукс, помогало советским ученым. В некоторых ранних материалах Эдварда Теллера, похищенных Фуксом в 1944 году, были серьзные ошибки, которые могли ввести в замешательство советских ядерных физиков, когда те стали работать над водородной бомбой.
Фукс даже не подозревал, что он не единственный советский шпион в Лос-Аламосе. За несколько дней до него сюда прибыл Дэвид Грингласс, двадцатидвухлетний коммунист, рядовой армии США. Он был механиком и изготавливал и обслуживал оборудование для разработки атомной бомбы. «Я был молод глуп и неопытен, – говорил позже Грингласс, – но я был хорошим коммунистом.» В своих письмах жене – Рут – он описывал Сталина и советских руководителей, как «настоящих гениев», которые применяют силу «с болью в сердце». «Пусть крепнет Советский Союз, пусть процветает его народ!» Позже Грингласс заявил, что он боготворил старшего брата своей жены Джулиуса Розенберга, члена шпионской группы НКГБ в Нью-Йорке, и легко согласился поставлять Розенбергу секретную информацию из Лос-Аламоса. «Дорогая! Я был бы очень рад присоединиться к той общине, о которой мечтают Джулиус и его друзья (русские)», – писал он жене в ноябре 1944 года.
В январе 1945 года, будучи в отпуске в Нью-Йорке, Грингласс передал Розенбергу записки и зарисовки. Взамен Розенберг вручил ему часть коробочки из-под мармелада, сказав, что позже с ним встретится связной, у которого будет вторая половинка коробочки. Когда в июне Гарри Голд прибыл для встречи с Фуксом, он побывал и у Грингласса, получил от него записки и передал заклеенный конверт с 500 долларами. Анатолий Яковлев, оператор Голда из НКВД, работавший в советском консульстве в Нью-Йорке, был чрезвычайно доволен поставляемыми Гринглассом разведданными и назвал их «крайне качественными и очень ценными». В свой очередной приезд в Нью-Йорк в сентябре Грингласс передал Розенбергу очередную партию материалов и получил еще 200 долларов. Его информация была очень важна для НКГБ, во-первых, потому что подтверждала научные сведения Фукса, а во-вторых, потому что в ней сообщались некоторые технические детали – то есть то, о чем Фукс знал меньше.
К весне 1945 года у советской разведки появилось два новых агента в англо-канадской группе ученых-атомщиков, возглавляемой профессором Джоном Кокрофтом, директором отдела атомной энергии в Канадском национальном исследовательском центре в Монреале. Первым завербовали английского ученого Алана Наина Мея, тайного коммуниста, который одновременно с Дональдом Маклином был в кембриджском Тринити-холле, в 1942 году начал работать в проекте «Тьюб эллой», а вскоре после этого вошел в контакт с ГРУ. В отличие от Филби, Бланта и других ведущих советских агентов Мей не испытывал ни малейшего удовольствия от ощущения опасности и выявления секретов. «Вся эта история, – признавался он позже, – причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь потому, что считал это своим посильным вкладом в безопасность человечества». Оценивая свою деятельность, он согласился с Маклином, разочаровавшемся в шпионаже, который говорил: «Это все равно, что быть привратником в туалете – воняет, но кто-то должен это делать.» Мей присоединился к монреальской исследовательской группе Кокрофта в январе 1943 года. По непонятным до сих пор причинам местному резиденту ГРУ понадобилось довольно много времени, чтобы понять значение Мея. Лишь в конце 1944 года лейтенант Павел Ангелов из резидентуры ГРУ в Оттаве стал его оператором. В первой половине 1945 года Ангелов дал Мею задание добыть образцы урана. Канадский агент Израиль Гальперин некоторое время до этого назвал это задание «совершенно невыполнимым». Мею, тем не менее, достать уран удалось. 9 августа 1945 года, через три дня после Хиросимы, Мей передал Ангелову доклад об атомных исследованиях, информацию о сброшенной на Хиросиму бомбе и два образца урана – обогащенный уран-235 в стеклянной пробирке и осадок урана-233 на платиновой фольге. Полковник Николай Заботин, легальный резидент ГРУ в Оттаве, счел это настолько важным, что отправил в Москву с образцами своего заместителя подполковника Мотинова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235