Когда же горожане отказались заплатить 300 фунтов за его освобождение – в современных деньгах около 15 тыс. фунтов – несчастный человек был брошен в подвалы Рочестерского замка. Спустя два дня, 5 июня, ободренные прибытием сотни восставших их Эссекса, население всех городов и деревень южного берега реки от Эрита до Грейвсенда восстали. Они были, однако, достаточно осторожны в своих выражениях при выпуске прокламации, где перечислили преступления министров своего молодого короля, написав, что хотя «в королевстве развелось больше королей, чем один», но они не желают никого кроме Ричарда. В самых патриотичных выражениях они добавили, что «те, кто проживают в районе двенадцати миль от моря, не должны идти с ними, но должны охранять побережье от врагов».
На следующий день 6 июня судьба Кента была решена. С одной стороны, жители графств Грейвсенда и Дартфорда маршировали к Рочестеру. С другой стороны, комиссия плети, направленная против уклоняющихся от уплаты налога и сопровождаемая ненавистным Джоном Легге, не смогла войти в Кентербери. Рочестерский замок, хотя и достаточно хорошо укрепленный, чтобы выдержать долгую осаду, был сдан своим констеблем пополудни после нескольких неудачных попыток взять его штурмом. Возможно, гарнизон был слишком мал, но по всеобщему убеждению, защитники замка были потрясены яростью и буйством толпы. Сельским жителям Англии казалось, что вести себя таким образом было неестественным, вне законов природы: как будто взбунтовались животные.
Было совершенно очевидно, что правительство не могло контролировать ситуацию. Подобно местным властям, оно оставалось инертным на протяжении практически всей первой критической недели июня, беспомощно наблюдая за развитием событий. Канцлер, глава правительства, являлся добрым человеком, и к тому же примасом. Его звали Симон Тебо Седберийский, он был сыном саффолкского торговца, чья семья разбогатела, обеспечивая местных джентри предметами роскоши и развивая новую сельскую текстильную промышленность. У него полностью отсутствовала жажда наживы и опыт в этом вопросе. Дядья короля были далеко; Джон Гонтский – в Эдинбурге занимался переговорами о заключении перемирия с шотландцами; Томас Вудстокский – на границе с Уэльсом, а Эдмунд Кембриджский только что отплыл в Португалию. По получении известий о мятеже в Плимут послали гонца, чтобы задержать экспедицию, но он прибыл слишком поздно. Из-за необходимости держать английские гарнизоны во Франции в стране практически не было армии за исключением пограничных отрядов на далеких шотландских и уэльских границах. В столице и в ключевом южно-восточном районе находилось только несколько сотен тяжеловооруженных воинов и лучников, охранявших короля, и небольшой отряд старого кондотьера сэра Роберта Ноллиса, который он стал собирать в своем лондонском доме, чтобы вернуть Бретань. Не было сделано ничего для созыва сельских джентри, а их слуги, которые находились в восставших графствах к востоку и северу от Лондона, были парализованы страхом.
Но если у правительства не было действующего руководителя, то у восставших он имелся. В пятницу 7 мая люди из Кента прибыли в Медуэйскую долину, из Рочестера в Мейдстон, где их приветствовала толпа восставших, которые уже разграбили дома более богатых жителей и убили одного из них. Здесь они избрали своим капитаном некоего Уота Тайлера. О его прошлом известно довольно мало, но, если верить Фруассару, он служил во время французских войн и, как обнаружилось впоследствии, подобно многим солдатам с тех пор зарабатывал себе на жизнь придорожным разбоем. Совершенно очевидно, что он был прирожденным лидером и гениальным оратором, ибо он немедленно установил дисциплину посреди пестрой толпы возбужденных крестьян и ремесленников. И он очень быстро показал себя как человек дела и как исключительно талантливый полководец.
В тот день, когда Тайлер принял на себя командование, он выпустил прокламацию, в которой были выражены намерения восставших. Он принесут клятву верности, заявил он, никому кроме как «королю Ричарду и истинным общинам» – другими словами, им самим – и не примут короля по имени Джон, намекая на герцога Ланкастера. Никакие налоги не должны взиматься, «за исключением пятнадцатой части от имущества, который их отцы и деды признавали и принимали», и все должны быть готовы выступить по первому зову, чтобы изгнать предателей, собравшихся вокруг короля и выискать и уничтожить юристов и чиновников, которые обобрали королевство.
У восставших появился не только военный лидер. Был и духовный наставник. Среди пленников, освобожденных из Мейдстонского замка, был Джон Болл. Только несколько недель назад многострадальный архиепископ посадил его снова, описывая, как он «просочился обратно в наш диоцез подобно лисе, которая бежала от охотника, и не устрашился опять проповедовать и ругаться, как в церквах, так и перед ними, на рынках и в других мирских местах, привлекая слушателей мирян своей матерщиной и распространяя такие сплетни, касающиеся нашей персоны и других из наших прелатов и духовенства, и – что самое худшее – используя в своих разговорах о святом отце язык, который позорит любого доброго христианина». Неугомонный проповедник теперь обнаружил себя на свободе и с готовой конгрегации из двадцати тысяч оборванных энтузиастов, в чьих сердцах он нашел живой отклик. Как пишет Фруассар, который, хотя и не являлся достаточно надежным свидетелем, но посетил Англию вскоре после восстания и был исключительно восхищен всем этим делом, он обратился к ним следующим образом:
«Мои добрые друзья, дела не поправятся в Англии до тех пор, пока все добро не станет общим достоянием; когда не будет больше ни вассалов, ни лордов; когда лорды больше не будут нашими господами. Как дурно они обращаются с нами! По какой причине они держат нас в таком состоянии? Неужели мы не все произошли от одних и тех же родителей, Адама и Евы? И что они могут предъявить, какую причину они могут привести, почему они должны быть нашими хозяевами? Они одеты в бархат и богатые одеяния, украшены горностаем и другими мехами, пока мы вынуждены носить бедную робу. Они пьют вино, едят пряности и отличный хлеб, а мы жуем только рожь и отказываем себе в соломе; а когда мы пьем, то это всегда вода. У них красивые замки и дома, мы же должны бороться с ветром и дождем, трудясь в поле; а именно нашим трудом они имеют все это. Что поддерживает их роскошь? Нас называют рабами, а если мы не исполняем нашу работу, то нас бьют, и у нас нет господина, которому мы можем пожаловаться или который захочет выслушать нас. Так пойдемте же к королю и убедим его. Он молод, и от него мы можем получить благоприятный ответ, а если нет, то мы должны сами найти способ исправить свое положение».
В то же время проповедник рассылал по деревням Кента и Эссекса еще больше своих подметных писем:
«Джон Болл приветствует всех вас.
И уведомляет, что он уже позвонил в свой колокол,
И теперь Бог торопит каждого действовать,
Применяя право и силу, волю и ум!»
Другое послание, написанное под псевдонимом и адресованное населению Эссекса, было затем найдено в кармане одного из восставших, приговоренного к повешенью:
«Джон Пастух, некогда священник церкви Св.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191