«О Той, кто так прекрасна и ясна,
Velut maris Stella,
Яснее чем дневной свет,
Parens et puella...»
Имена приходов на картах, Ледигроув и Ледимид, Мериз Уэлл и Мерифилд, а также цветы, которые сельские жители назвали в ее честь, бархатцы и манжетка являют собой даже после четырех веков господства протестантизма свидетельство той преданности, которую наши католические предки питали к матери Христа.
Именно из этого культа Девы Марии в жестокие и суровые годы, когда правила сила, а насилие было всеобщим, выросло понимание того, что женщине необходимо отдавать дань уважения и почтения и что проверкой на цивилизованность является именно отношение к женщине. «Ни один мужчина, – провозглашал проповедник, – не должен держать женщину в пренебрежении, ибо нет мудрости в том, чтобы пренебрегать тем, кого любит Господь».
«Люби женщину всем сердцем,
Она изменится к лучшему;
Женщина хороша и от нескольких слов;
Клянусь Девой Марией!
Женщина замечательна, и этого не преуменьшить;
От скорби и заботы она нас избавит;
Женщина – вершина всего;
Клянусь Девой Марией!»
В описании своего путешествия по христианским землям ничто так не поразило благочестивого мавра, Ибн Юбаура из Гранады, как вид, среди отбросов и экскрементов Акры – «вонявших и мерзких, да разрушит ее Господь!» – христианской невесты, сопровождаемой, с оказанием всех возможных почестей, кортежем рыцарей. «Она была так горда, семеня короткими шажками, как голубка или как легкое облачко. Да защити нас Господь от соблазна!» Не таким образом преданные политике гарема обращались со своими женщинами.
* * *
Именно такое соединение земли и неба, материи и духа, допущение, что потусторонний и земной миры находятся в постоянном взаимодействии, сделали средневековое христианство жизнестойкой и просветительской религией. Ибо для простого человека его приходская церковь была центром как духовной, так и земной жизни. Она была местом встречи всей общины. Ее нефы и приделы были устроены не только для молитв и литургических процессий, но и для объявлений и деловых переговоров. Ее крыльцо использовалось для коронерского дознания, оглашения помолвок и выплаты наследства; дубовый ящик – для хранения завещаний, хартий и документов, подтверждавших право собственности. На церковном дворе, где играли деревенские ребятишки и лежали умершие, составлявшие приходское кладбище, в ожидании воссоединения всех христиан в день Страшного Суда, прихожане встречались для обсуждения приходских обязанностей, проходили пиры и исполнялись мистерии теми сельскими актерами, в которых смешались несовместимые сельский достаток и грубая игра с благочестием истинной веры. Если нам такие развлечения представляются грубыми и языческими – как если бы пастухи в Бетлгеме прославляли местный эль или Господь появлялся в тиаре, бороде и позолотой на лице – это было потому, что христианская вера являлась частью жизни простого, темного человека.
Средневековое христианство являлось исключительно человеческой религией. В нем было место для комедии и фарса. В процессии на Вербное Воскресенье обычно одетый ангелом мальчик, стоящий на западном крыльце церкви, бросал лепешки, из-за которых дрались все прихожане, пока вдоль хора волочили деревянного осла, а за ним шел человек, лупивший его кнутом. Даже при проведении глубоко впечатляющей заутрени на страстной неделе когда одна за другой гасли свечи на алтаре, сельские певцы на хорах поддерживали свои силы вином и пивом, поставлявшимся им приходским смотрителем, пока вся конгрегация под звон колоколов приветствовала Воскресение Христово в Пасхальное утро. Совсем маленькие дети принимали участие в литургии; на день Св. Николая или день Избиения младенцев мальчики из кафедрального хора исполняли службу, а мальчик-епископ в митре и с епископским посохом произносил проповедь, пока декан и капитул молились коленопреклоненными, чтобы получить его благословение.
Даже для самых низших слоев – а многие жили настолько скудно, что их жизнь была немногим лучше, чем жизнь скотов, – Церковь предлагала питательную почву для двух атрибутов, которые возвышали и облагораживали человеческую природу. Вся корпоративная жизнь общины, которая заключалась не только в обеспечении экономического процветания, концентрировалась вокруг церкви и контролировалась церковными старостами – танцы на первое мая, когда дети обходили всю деревню, собирая деньги, костры, устраиваемые накануне дней святых, когда дома украшались свечами, а богатые устраивали застолья из вина и кексов перед своими дверьми для более бедных соседей, бдения в ночь на день Св. Иоанна и Св. Петра, когда дозором обходили весь приход, а в городах люди и ремесленники маршировали по улицам в ливреях своих гильдий. Именно церковные старосты – ежегодно избираемые прихожанами на пасхальном собрании прихожан – организовывали на церковном дворе или в церковном доме, если таковой имелся у прихода, благотворительные праздники в честь Церкви, чтобы собрать денег на приходские расходы, в честь невесты – чтобы помочь молодым начать свое хозяйство, торги для тех, кто находился в нужде и несчастье. Когда Церковь перестраивалась или расширялась – а в XIV и XV веках почти каждый город или деревня перестраивала или обновляла свою Церковь – церковные старосты собирали деньги, устраивая соревнования по стрельбе из лука или просто обходя всех прихожан. Они назначали деревенского «Робина Гуда» или «Малютку Джона» вести прихожан к стрельбищам после мессы по воскресеньям или святым дням и собирали взносы с участников соревнований, а также организовывали ежегодные сборы в «залоговое время», когда молодые люди и замужние женщины и девицы по очереди отправлялись друг к другу в дом, чтобы завлечь представителей противоположного пола и заставить их платить штрафы в пользу Церкви – «выкуп людей на Фоминой неделе», как называли это действо церковные старосты прихода Св. Эдмунда в Солсбери. Они также проводили ежегодную финансовую проверку церковных расходов, когда прихожане, собранные в соответствии со своими занятиями и названиями, по очереди представляли свои дары и взносы – «поступили от детей и девиц», «поступили от ткачей» – указано в счетах одного сомерсетского прихода. Именно тогда старосты получали все наследства, оставленные приходу: запас корма для скота для бедных, улей для обеспечения воска для свечей и меда, женское обручальное кольцо, ткань для пошива риз и чехлов. Они также отвечали за украшение Церкви – весенними цветами на Вербное Воскресение и Пасху, гирляндами роз на праздник Тела Христова и падубом и плющом на Рождество.
Гордясь и заботясь о своем месте для богослужения, сельский прихожанин находил объяснение для другого атрибута, который отличал человека от животного: художественному творчеству. Во времена, когда большинство людей жило в простых почти без всякой утвари, грязных и сырых лачугах, размером немногим более сарая, в котором мелкий крестьянин сегодня взращивал свиноматку со своим выводком, богатство, которое дарили Церкви даже самые бедные деревеньки, казалось всего лишь мгновением чуда. Как показывают описи следующего века, мелкие и отдаленные церкви, у которых не было богатых жертвователей, владели потирами, дискосами, кубками, кадилами, канделябрами, сделанными из серебра и золота, обшитыми филенками и позолоченными запрестольными перегородками и алтарями, украшенными драгоценностями крестами и дароносицами для Тела Христова, вышитыми ризами и алтарными покрывалами из золотой ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191