При этом у Эдуарда имелась и ахиллесова пята, о которой хорошо знали близкие к нему люди. Для соседа Эдуарда по Виндзору, ректора Рейсбери – восторженного хрониста его царствования, – казалось, что нет на всем свете земли, которая произвела бы монарха «такого благородного, такого великодушного, такого удачливого, благоразумного и рассудительного в совете, любезного и вежливого в искусстве речи, сострадающего несчастным и щедрого в дарах и дарованиях и расточительного в тратах». При этом даже восхищенный де Муримат вынужден был согласиться, что «он не контролировал, даже в старости, распутные желания плоти». Терпимый к другим король был прежде всего снисходителен к самому себе. Именно этот недостаток самообладания подавал пример все остальному двору. В сборнике правил, написанном примерно в это время, английский доктор церковного права предостерегал священников, чтобы, слушая исповедь любого рыцаря, они не справлялись, «мучает ли его гордыня, или совершил ли он адюльтер или какое-либо другое распутство, поскольку они все суть погрязли в этом, а также пренебрегает ли он своей женой». Ибо именно в этом современный Камелот в Виндзоре и Элтеме походил на литературный идеал, по образу которого он сам себя и создал.
«Милостивый и добрый, приветливый и вежливый по отношению ко всем», как описал его де Муримат, Эдуард не являлся железным человеком подобно своему деду. Его главной целью было доставить себе удовольствие и превзойти остальных, и, будучи способным, смелым и исключительно энергичным и обладавшим огромным обаянием, он в этом полностью преуспел. Но проблемы начались, когда он стал более и более склонным двигаться по пути наименьшего сопротивления; обещать, а когда выполнение обещания становилось невозможным, уклоняться и увиливать. В это время то ли потому, что он желал получить временное преимущество, то ли из-за какой-то необъяснимой невнимательности, он стал делать фатальные ошибки. В феврале 1361 года, имея четверых сыновей французского короля в качестве заложников на своей стороне, он открыл парламент, который ратифицировал договор в Бретиньи, сначала отправившись к Вестминстерскому аббатству, где Симон Ислипский, архиепископ Кентерберийский отслужил большую мессу в честь Святой Троицы. При этом одно из существенных условий, за которое Англия боролась почти четверть века, осталось нератифицированным, по очевидной причине французской задержки в исполнении выплаты обещанного выкупа и передачи определенных городов и территорий, оговоренных по договору. Окончательная дата, зафиксированная для обмена взаимными отказами в претензиях на сюзеренитет, была 1 ноября 1361 года. При этом когда за два дня до этого французские посланники прибыли в Англию, им было сказано, что король не готов отказаться от своих претензий на французскую корону, пока не будут выполнены все условия договора. Посланники, таким образом, отказались объявить об одностороннем отказе своего короля от сюзеренитета над Аквитанией. В результате самое важное достижение этого мира было потеряно, а вопрос об окончательном сюзеренитете был оставлен без решения, испортив таким образом будущие англо-французские отношения. Без решения этого вопроса для Англии была бесполезной как передача территорий, так и огромный вьжуп, даже если когда произошли задержки в графике выплат, а один из французских заложников королевской крови – ему было дано временное разрешение навестить свою жену в Булони – нарушил свое слово и не вернулся, король Иоанн благородно сдался опять в плен. Вернувшись в Англию в начале 1364 года, возможно, не без облегчения сменив свое собственное опустошенное войной и бедностью королевство на роскошь и блеск английского двора, он умер там этой же весной в возрасте 45 лет.
Французы, таким образом, получили другой и лучший предлог, о котором они только могли мечтать, для отказа от выполнения условий договора. Ибо хотя роспуск и отзыв «свободных бригад» был одним из его главных условий, когда, по словам Фруассара, «их капитаны покинули самым вежливым образом те крепости, которые они держали... и отпустили своих людей», те «думали, что возвращение в свою собственную страну не будет таким выгодным – возможно, поэтому не рискнули это сделать, а не из-за тех мерзких преступлений, в которых их обвиняли. Так они собрались вместе и назначили новых капитанов и избрали самого худшего и самого несчастного из всех и отправились вперед... и встретились снова». После этого они продолжали себя вести как обычно, то есть так, как будто и не было подписано никакого мира. «Они опустошали всю страну безо всякой на то причины и грабили без разбору всех, кто только попадался им, и насиловали и оскорбляли женщин, старых и молодых без всякой жалости, и убивали мужчин, женщин и детей без прощения».
Ибо английская армия, от которой французы так хотели избавиться, не была ни феодальным войском, связанным социальными обязательствами, ни народным ополчением, защищавшим свои земли. Это было сборище частных военных отрядов, рекрутированных на контрактной основе предприимчивыми представителями знати и рыцарства в целях собственной выгоды. И когда пресыщенные свей добычей крупные акционеры отбыли, более мелкие остались полными хозяевами. Хотя многие из этих «отъявленных мародеров» были не англичанами, но германцами, брабантцами, фламандцами, гегенаусцами, гасконцами и даже французами, они все служили английскому королю, и потому все проклятья за их жестокости посылались в его адрес. Даже после того как их капитаны, ставшие теперь богатыми и респектабельными, отбыли, повинуясь приказам своего короля, многие их тех, кто остался вместо них, были англичанами. Один из них, лучник по имени Джон Хоквуд – сын эссекского дубильщика – разграбив южную Францию, повел свою банду головорезов на Авиньон, «чтобы поглазеть», как они это объясняли, «на папу и кардиналов». Затем он переправился в Италию, где на протяжении тридцати лет жил тем, что предоставлял свою хорошо выученную и дисциплинированную банду – «белую компанию», как она называлась – в распоряжение городов-государств, нуждавшихся в военной силе. После того как он нажил таким образом огромное состояние и женился на незаконной дочери Бернабо Висконти, тирана Милана, он умер в 1394 году, на службе у Флоренции, чье благодарное правительство устроило ему похороны в кафедральном соборе и создало замечательную конную фреску работы Паоло Уччелло в память о нем.
Спустя два года после окончания войны с Англией «бриганды» были все еще очень сильны, чтобы разгромить французскую армию под командованием герцога королевской крови в Бринье рядом с Лионом. Но вступление на престол в 1364 году двадцатипятилетнего дофина Карла V изменило ход событий для Франции. Спустя несколько недель грубый бретонский рыцарь, обладавший большими военными способностями, Бертран дю Геклен одержал победу при Кокереле в Нормандии над силами изменника Карла Наваррского и английского свободно-наемного капитана Джона Джуила. Это была первая решительная победа французов за последнее поколение, и она закончила восстание в Нормандии. В Бретани, где разразилась гражданская война, сэр Джон Чендос вновь; показал с несколькими сотнями добровольцев той осенью при Орее абсолютное превосходство своих соотечественников в высотных боях, разгромив и убив Карла Блуасского и взяв дю Геклена в плен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191