Шлычков получил его за успешное командование ротой и батальоном непосредственно в боях. Он был всегда подтянут и дисциплинирован, службу знал хорошо, выполнял ее ревностно. Будучи офицером информационного отделения, он ежедневно и по нескольку раз составлял информационные разведывательные сводки, отличавшиеся четкостью и конкретностью. В отделе Шлычков был самым молодым офицером и единственным комсомольцем.
С Петром Михайловичем я прослужил в разведотделе до конца войны.
На фронте он познакомился с девушкой – связисткой Наташей, моей землячкой. В самом конце войны они поженились. Наташа оказалась прекрасной женой и матерью, воспитавшей троих детей. После войны Шлычков продолжал служить в войсках, а потом был направлен на учебу в военную академию.
Другой офицер отдела, с которым у меня установились дружеские отношения, – майор Константин Васильевич Гойденко – большой души человек. Его отца до революции за политическую деятельность сослали в Сибирь. Там родился и вырос Константин Васильевич.
После войны К.В.Гойденко уволился в запас и остался жить с семьей во Львове. У него были две дочери я сын. Не раз я заезжал к Гойденко, и всегда меня восхищала его кипучая общественная работа.
И еще один мой друг – Николай Филимонович Матвейчук. Он служил в разведотделе переводчиком немецкого языка. Сын крестьянина Винницкой области, Николай Филимонович перед войной окончил филологический факультет Киевского университета, а затем аспирантуру. Темой кандидатской диссертации он избрал творчество А.М.Горького. Однажды, когда мы стояли в обороне под Оршей, попросили Николая Филимоновича рассказать о Горьком и были восхищены его глубокими знаниями творчества великого писателя.
Первое время Николай Филимонович немецким языком владел слабовато. Однажды, допрашивая военнопленного, он задал ему какой-то вопрос, на который пленный ответил отрицательно: «Кайне». Матвейчук подумал, а потом повторил:
– Так, значит, кайне?
– Яволь, – ответил немец.
Мы долго потом смеялись над этим диалогом. «Так, значит, кайне?» – спрашиваем мы у Матвейчука. Тот шутливо отзывается: «Кайне». Он был высок ростом, лицо приятное, добродушное. К окружающим относился уважительно.
После войны Матвейчук переехал во Львов, защитил докторскую диссертацию, ему было присвоено звание профессора Львовского университета. Он подарил мне свою книгу «Творчество М.Горького и фольклор», изданную Академией наук Украинской ССР в 1959 году. Это была его докторская диссертация. На книге Николай Филимонович написал: «Дорогому другу и соратнику ВОВ Николаю Федоровичу Чистякову. На добрую память о встрече во Львове – через двадцать лет, – с приветом и добрыми пожеланиями и чтобы постоянно сохранять горьковскую человечность. Н.Матвейчук».
Я прибыл в разведотдел, когда наша армия вела оборонительные бои. В первые дни оказался без дела. Ходил, приглядывался, чувствуя какую-то неловкость. Все что-то делают, а я болтаюсь. Я никогда не любил безделья, а в военной обстановке это было особенно неприятно.
Однако скоро наши войска перешли в наступление, появились пленные, а следовательно, и работа. Каждый день с утра до ночи допросы и допросы. Хотелось собрать как можно больше данных о противнике. Эти данные в виде протоколов немедленно передавались в разведывательное управление штаба фронта. Помимо допросов на мне лежала обязанность эвакуировать пленных на сборный пункт, а наиболее важных – иногда в разведывательное управление фронта, где они также допрашивались.
Несмотря на поражение под Москвой и Сталинградом, противник был еще очень силен. Фашистские войска продолжали упорно сражаться. Солдаты и офицеры, одурманенные геббельсовской пропагандой, верили в победу Германии. Даже находясь в плену, многие из них продолжали верить в эту победу. На вопрос о том, как они рассматривают поражение под Москвой и под Сталинградом, некоторые из них отвечали:
– Война есть война. На войне бывают и победы и поражения. Наши поражения носят временный характер. Победа в итоге будет за нами.
Так, или примерно так, отвечали на допросах пленные в 1943 году, и мы понимали, что война быстро не кончится, что гитлеровцы будут оказывать упорное сопротивление. Дух слепого повиновения, доведенного до фанатизма, держался в них долго. Этому способствовала немецкая пропаганда, направленная на то, чтобы вселить в каждого немецкого солдата и офицера страх перед русским пленом. Им говорили, что русские уничтожают пленных, а если и сохраняют некоторым из них жизнь, то отправляют в Сибирь, которую рисовали сущим адом. Немецкие солдаты боялись плена и дрались с большим упорством.
Летом и осенью 1943 года соединения нашей армии участвовали в Смоленской наступательной операции. 16 сентября они освободили город Ярцево и отличились в боях за освобождение Смоленска – важного стратегического узла обороны противника на западном направлении.
Наступление успешно продолжалось, но примерно в 70 километрах от Орши наши войска натолкнулись на сильную, глубоко эшелонированную оборону противника, проходящую севернее реки Днепр, и остановились.
В обороне под Оршей мы простояли до начала Белорусской операции – до 23 июня 1944 года.
Штаб 31-й армии разместился в лесу. Сейчас же приступили к строительству блиндажей и землянок. Но пока шло строительство, жили в брезентовой палатке, посреди которой топилась железная печка. В этой палатке мы встретили зиму и основательно померзли от наступивших холодов. Только в середине декабря 1943 года перебрались в просторный блиндаж, теплый и уютный. В нем мы прожили всю зиму до начала летнего наступления.
В обороне мы стали издавать разведывательный бюллетень. В нем рассказывали о противостоящем противнике.
Перед нашими войсками оборонялась 78-я механизированная штурмовая дивизия. В этой дивизии насчитывалось до 12 тысяч человек. Командовал дивизией генерал-лейтенант Траут, хорошо подготовленный в военном отношении, пользующийся полным доверием у гитлеровского руководства. Дивизия перерезала шоссе Москва – Минск и была основной опорной силой на подступах к Орше.
За период обороны мы, разведчики, настолько детально изучили противостоящие силы противника, что на наших картах не было ни одного пустого места. Знали мы всех командиров полков, батальонов и даже многих рот. Хорошо изучили оборону гитлеровцев. Знали, где находятся минные поля, где и какие проволочные заграждения, расположение огневых позиций минометов, артиллерии и многие другие данные.
Командование армии и фронта одобрило наше начинание по изданию бюллетеня – хорошего информационного документа.
Осенью 1943 года к нам прибыл новый начальник отдела – полковник Николай Николаевич Белоконь. Он был высок, широк в плечах, крепок. Храбрый и решительный офицер часто бывал в частях и много внимания уделял армейской разведывательной роте, особенно когда ей ставилась задача во что бы то ни стало взять «языка». Рота была сформирована из людей отважных, смелых, много раз смотревших смерти в глаза. Они редко возвращались без «языка».
Николай Николаевич дело свое знал хорошо, а к под чиненным относился ровно и с должным тактом. К гитлеровцам питал лютую ненависть и к показаниям пленных не всегда относился с доверием, требуя от нас перепроверки их показаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
С Петром Михайловичем я прослужил в разведотделе до конца войны.
На фронте он познакомился с девушкой – связисткой Наташей, моей землячкой. В самом конце войны они поженились. Наташа оказалась прекрасной женой и матерью, воспитавшей троих детей. После войны Шлычков продолжал служить в войсках, а потом был направлен на учебу в военную академию.
Другой офицер отдела, с которым у меня установились дружеские отношения, – майор Константин Васильевич Гойденко – большой души человек. Его отца до революции за политическую деятельность сослали в Сибирь. Там родился и вырос Константин Васильевич.
После войны К.В.Гойденко уволился в запас и остался жить с семьей во Львове. У него были две дочери я сын. Не раз я заезжал к Гойденко, и всегда меня восхищала его кипучая общественная работа.
И еще один мой друг – Николай Филимонович Матвейчук. Он служил в разведотделе переводчиком немецкого языка. Сын крестьянина Винницкой области, Николай Филимонович перед войной окончил филологический факультет Киевского университета, а затем аспирантуру. Темой кандидатской диссертации он избрал творчество А.М.Горького. Однажды, когда мы стояли в обороне под Оршей, попросили Николая Филимоновича рассказать о Горьком и были восхищены его глубокими знаниями творчества великого писателя.
Первое время Николай Филимонович немецким языком владел слабовато. Однажды, допрашивая военнопленного, он задал ему какой-то вопрос, на который пленный ответил отрицательно: «Кайне». Матвейчук подумал, а потом повторил:
– Так, значит, кайне?
– Яволь, – ответил немец.
Мы долго потом смеялись над этим диалогом. «Так, значит, кайне?» – спрашиваем мы у Матвейчука. Тот шутливо отзывается: «Кайне». Он был высок ростом, лицо приятное, добродушное. К окружающим относился уважительно.
После войны Матвейчук переехал во Львов, защитил докторскую диссертацию, ему было присвоено звание профессора Львовского университета. Он подарил мне свою книгу «Творчество М.Горького и фольклор», изданную Академией наук Украинской ССР в 1959 году. Это была его докторская диссертация. На книге Николай Филимонович написал: «Дорогому другу и соратнику ВОВ Николаю Федоровичу Чистякову. На добрую память о встрече во Львове – через двадцать лет, – с приветом и добрыми пожеланиями и чтобы постоянно сохранять горьковскую человечность. Н.Матвейчук».
Я прибыл в разведотдел, когда наша армия вела оборонительные бои. В первые дни оказался без дела. Ходил, приглядывался, чувствуя какую-то неловкость. Все что-то делают, а я болтаюсь. Я никогда не любил безделья, а в военной обстановке это было особенно неприятно.
Однако скоро наши войска перешли в наступление, появились пленные, а следовательно, и работа. Каждый день с утра до ночи допросы и допросы. Хотелось собрать как можно больше данных о противнике. Эти данные в виде протоколов немедленно передавались в разведывательное управление штаба фронта. Помимо допросов на мне лежала обязанность эвакуировать пленных на сборный пункт, а наиболее важных – иногда в разведывательное управление фронта, где они также допрашивались.
Несмотря на поражение под Москвой и Сталинградом, противник был еще очень силен. Фашистские войска продолжали упорно сражаться. Солдаты и офицеры, одурманенные геббельсовской пропагандой, верили в победу Германии. Даже находясь в плену, многие из них продолжали верить в эту победу. На вопрос о том, как они рассматривают поражение под Москвой и под Сталинградом, некоторые из них отвечали:
– Война есть война. На войне бывают и победы и поражения. Наши поражения носят временный характер. Победа в итоге будет за нами.
Так, или примерно так, отвечали на допросах пленные в 1943 году, и мы понимали, что война быстро не кончится, что гитлеровцы будут оказывать упорное сопротивление. Дух слепого повиновения, доведенного до фанатизма, держался в них долго. Этому способствовала немецкая пропаганда, направленная на то, чтобы вселить в каждого немецкого солдата и офицера страх перед русским пленом. Им говорили, что русские уничтожают пленных, а если и сохраняют некоторым из них жизнь, то отправляют в Сибирь, которую рисовали сущим адом. Немецкие солдаты боялись плена и дрались с большим упорством.
Летом и осенью 1943 года соединения нашей армии участвовали в Смоленской наступательной операции. 16 сентября они освободили город Ярцево и отличились в боях за освобождение Смоленска – важного стратегического узла обороны противника на западном направлении.
Наступление успешно продолжалось, но примерно в 70 километрах от Орши наши войска натолкнулись на сильную, глубоко эшелонированную оборону противника, проходящую севернее реки Днепр, и остановились.
В обороне под Оршей мы простояли до начала Белорусской операции – до 23 июня 1944 года.
Штаб 31-й армии разместился в лесу. Сейчас же приступили к строительству блиндажей и землянок. Но пока шло строительство, жили в брезентовой палатке, посреди которой топилась железная печка. В этой палатке мы встретили зиму и основательно померзли от наступивших холодов. Только в середине декабря 1943 года перебрались в просторный блиндаж, теплый и уютный. В нем мы прожили всю зиму до начала летнего наступления.
В обороне мы стали издавать разведывательный бюллетень. В нем рассказывали о противостоящем противнике.
Перед нашими войсками оборонялась 78-я механизированная штурмовая дивизия. В этой дивизии насчитывалось до 12 тысяч человек. Командовал дивизией генерал-лейтенант Траут, хорошо подготовленный в военном отношении, пользующийся полным доверием у гитлеровского руководства. Дивизия перерезала шоссе Москва – Минск и была основной опорной силой на подступах к Орше.
За период обороны мы, разведчики, настолько детально изучили противостоящие силы противника, что на наших картах не было ни одного пустого места. Знали мы всех командиров полков, батальонов и даже многих рот. Хорошо изучили оборону гитлеровцев. Знали, где находятся минные поля, где и какие проволочные заграждения, расположение огневых позиций минометов, артиллерии и многие другие данные.
Командование армии и фронта одобрило наше начинание по изданию бюллетеня – хорошего информационного документа.
Осенью 1943 года к нам прибыл новый начальник отдела – полковник Николай Николаевич Белоконь. Он был высок, широк в плечах, крепок. Храбрый и решительный офицер часто бывал в частях и много внимания уделял армейской разведывательной роте, особенно когда ей ставилась задача во что бы то ни стало взять «языка». Рота была сформирована из людей отважных, смелых, много раз смотревших смерти в глаза. Они редко возвращались без «языка».
Николай Николаевич дело свое знал хорошо, а к под чиненным относился ровно и с должным тактом. К гитлеровцам питал лютую ненависть и к показаниям пленных не всегда относился с доверием, требуя от нас перепроверки их показаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70