– Нет, конечно, но позднее у нас были уже и свои собственные идеи. И притом блестящие идеи, – сказал Финнерти. – Не помню, чтобы я еще когда-нибудь был так счастлив, так горд, Пол, черт побери, да ведь я тогда ни на что иное и внимания не обращал.
– А что может быть увлекательнее, чем заставить что-нибудь действовать по-новому.
– Ты был хорошим инженером, Пол.
– Ты тоже, Эд. И ничего позорного в этом нет. Они горячо пожали друг другу руки. Когда они вернулись в бывший кабинет управляющего Заводами, Лэшер и Фон Нойманн спали. Финнерти потряс Лэшера за плечо.
– Мастер! Маэстро! Метр!
– Ммм?.. – Толстый, коротенький, некрасивый человечек ощупью поискал свои очки с толстыми стеклами, надел их и сел. – Да?
– Присутствующий здесь доктор Протеус задал мне один очень интересный вопрос, – сказал Финнерти, – на который я так и не смог дать удовлетворительного ответа.
– Вы пьяны. Идите и дайте старому человеку поспать.
– Это не отнимет у вас много времени, – сказал Финнерти. – Валяй, Пол.
– А что стало с индейцами? – спросил Пол.
– С какими индейцами? – устало переспросил Лэшер.
– С настоящими индейцами Общества Заколдованных Рубашек, с теми, которые устраивали колдовские пляски, – пояснил Финнерти. – Ну, помните, тысяча восемьсот девяностые годы и прочее?
– Они очень скоро убедились в том, что рубашки не спасают от пуль, а всякие колдовские ухищрения не оказывают ни малейшего действия на кавалерию Соединенных Штатов.
– Ну и?..
– Ну и они были либо перебиты, либо прекратили попытки сохранить образ жизни хороших индейцев, начав превращаться во второсортных белых людей.
– Так что же тогда доказало движение Колдовских плясок? – недоумевающе спросил Пол.
– Что быть хорошим индейцем – вещь столь же важная, как быть хорошим белым человеком, вещь, достаточно важная для того, чтобы бороться и умереть за нее, независимо от того, насколько силен противник. Они боролись против таких же превосходящих сил, как и мы сейчас: тысяча против одного, а может быть, и больше.
Пол и Эд Финнерти глядели на него, не веря своим глазам.
– И вы знали, что мы наверняка проиграем? – хрипло спросил Пол.
– Конечно, – ответил Лэшер и поглядел на Пола так, будто тот сморозил несусветную глупость.
– Но ведь обо всем этом говорили так, будто это совершенно верное дело, – проговорил Пол.
– А как же вы хотели, доктор? – покровительственным тоном заговорил Лэшер. – Ведь если бы мы все не говорили именно так, то не оставалось бы даже и этого одного шанса на тысячу. Но я никогда не терял реального взгляда на положение вещей.
Пол понял, что Лэшер действительно был среди них единственным человеком, который не утратил реального взгляда на вещи. Он единственный из четырех руководителей не был поражен и тем, как разворачивались события, не был удручен и даже умудрялся быть каким-то на редкость умиротворенным. Пол, по-видимому, был именно тем, что дальше всех отошел от реальности, не имея времени на размышление и с радостью присоединившись к крупной и надежной организации, которая призвана была разрешить все те вопросы, из-за которых ему не хотелось жить на белом свете.
Финнерти, великолепно войдя в роль апостола, успел уже справиться с изумлением, в которое поначалу поверг его ответ Лэшера. Видимо, самым большим его желанием было оставаться рядом с Лэшером, и теперь он тоже уставился на Пола, как бы недоумевая, как тот мог предполагать какой-либо иной исход борьбы.
– Но если у нас не было почти никаких шансов, то какой же смысл был?.. – Пол так и не закончил фразы, а просто повел рукой, указывая на развалины Айлиума.
Окончательно проснувшись, Лэшер поднялся и теперь ходил взад и вперед по комнате, явно раздраженный тем, что ему приходится объяснять столь очевидные вещи.
– Да ведь это абсолютно не важно. – доктор, выиграли мы или проиграли. Главное то, что мы совершили попытку. И попытка эта войдет в анналы! – Теперь он прохаживался по другую сторону стола и глядел на Пола и Финнерти через стол.
– Какие еще анналы? – недоумевал Пол.
Внезапно с Лэшером произошло перевоплощение.
Теперь он вдруг обернулся той стороной своей натуры, о которой он уже говорил, но которую Пол так и не мог себе представить.
При этом перевоплощении стол внезапно превратился в кафедру проповедника.
– Революции – это не моя профессия, – заговорил Лэшер звучным и глубоким голосом. – Я, доктор, проповедник, и прошу не забывать этого. А это означает, что в первую очередь я враг дьявола и слуга божий!
XXXV
Солнце встало над Айлиумом, и горящий город казался серым в свете вечного огня, отстоящего от него на девяносто три миллиона миль. Лимузин государственного департамента, на радиоантенне которого висела заколдованная рубашка, медленно продвигался по улицам.
Повсюду лежали распростертые человеческие тела. Положение их заставляло думать о насильственной смерти, однако храп, бормотание и выступающие на губах пузырьки свидетельствовали о том, что таинственный жизненный процесс в них не прекратился.
При свете раннего солнца город был похож на огромный ящик с сокровищами, обитый черным и серым бархатом пепелищ и наполненный миллионами сверкающих драгоценных камней: осколками аккумуляторов, амперметров, анализаторов, батарей, библиотечных автоматов, бутылок, банкнотов, бобин, вентиляторов, генераторов, громкоговорителей, динамо-машин, динамометров, детекторов, калориметров, конденсаторов, копилок, консервных автоматов, вакуумных установок, изоляторов, ламп, магнето, масс-спектрометров, масштабных линеек, машин по учету личного состава, моек для посуды, мотогенераторов, моторов, механических уборщиков, осциллографов, очистителей, записывающих устройств, напильников, колосников, обогревателей, панелей управления, понижающих трансформаторов, прерывателей, преобразователей, приводных ремней, потенциометров, пылеулавливателей, резцов, распылителей, регуляторов частоты, радиоприемников, реакторов, реле, реостатов, рентгеновских установок, сварочных аппаратов, счетных машин, счетчиков Гейгера, светофоров, сопротивлений, термоскопов, термостатов, тестеров, транзисторов, турбин, фотоаппаратов, фотоэлементов, фильтров, усилителей, часов, шестерней, электродов, электронных ламп, электроизоляторов…
За рулем лимузина сидел доктор Эдвард Фрэнсис Финнерти. Рядом с ним доктор Пол Протеус. На заднем сиденье расположились преподобный Джеймс Лэшер и профессор Людвиг фон Нойманн, на полу лимузина подле их ног примостился спящий мистер Юинг Дж. Холъярд из государственного департамента. В этом мире сна и опустошений лежащий на полу Холъярд не мог вызывать ни любопытства, ни нареканий, ни желания оказать ему помощь.
Мозговой центр Общества Заколдованных Рубашек совершал инспекторское турне по укреплениям, раскинутым на границах их Утопии. И повсюду они находили одно и то же: брошенное оружие, покинутые посты, груды стреляных гильз и разрушенные машины.
Вся четверка пришла уже к заманчивому решению: за шесть месяцев блокады, обещанной им властями, они превратят все эти руины в лабораторию, призванную доказать, насколько хорошо и счастливо могут жить люди, обходясь абсолютно без каких-либо машин. Они усмотрели мудрость простого человека именно в том, что было разрушено практически все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90