– Люк, вы великолепно выглядите, – сказал Лэшер.
Глаза Люка радостно вспыхнули, но он был слишком важным человеком и притом слишком спешил, чтобы откликаться на лесть.
– Это уж слишком, слишком, – сказал он, – сейчас мне нужно переодеться для церемониального, марша вместе с пармезанцами. Они дожидаются меня на улице, и мне нужно сменить наряд, а какой-то идиот заперся в кабинке, и мне негде переодеться. – Он быстро огляделся. – Разрешите мне войти в вашу кабину и заслоните меня, пожалуйста.
– Конечно… – сказал Финнерти.
Они дали Люку возможность пробраться в самый темный угол кабины, и Пол вдруг поймал себя на том, что злорадно оглядывается в поисках женщин.
Люк принялся разоблачаться, бормоча что-то про себя. Он с изрядным грохотом бросил пояс с кинжалом на стол. Блестящая куча все росла и росла. Издалека ее можно было принять за радугу.
Забыв о женщинах, Пол глянул на Люка и был поражен происшедшей метаморфозой. Люк был сейчас в одном белье, поношенном, желтовато-сером и не очень чистом. Он как-то сжался, погрустнел, стал костлявым, шишковатым. Вид у него был покорный, он совсем не говорил и старался ни с кем не встречаться глазами, Жадно, с каким-то отчаянием он распаковал коричневый сверток и вынул из него светло-голубой наряд с золотым шитьем, отделанный алым кантом. Он натянул брюки, сюртук с пышными эполетами и ботинки. Люк вырастал буквально на глазах, набирал красок и, пристегнув саблю, опять стал разговорчивым, вежливым и сильным. Ой завернул только что снятый наряд в коричневую бумагу, оставил пакет у бармена и двинулся на улицу, размахивая обнаженным клинком.
Раздались свистки, и пармезанцы сомкнули свои ряды, готовые идти за ним к славным делам в сказочном мире, о котором люди, стоящие на тротуарах, могут только строить предположения.
– Безобидное волшебство: старомодное доброе шаманство, – усмехнулся Лэшер. – Можете говорить что угодно о вашей иерархии, но Люк с его ПИ около 80 имеет титулы, по сравнению с которыми Карл Великий казался бы чем-то вроде кухонного мальчика. Но подобное занятие очень быстро теряло смысл для всех, за исключением нескольких люков люббоков. Карточный домик рушится, и наступает страшное похмелье. – Он встал. – Нет, не наливайте мне больше. – Он постучал по столу. – Но в один прекрасный день, джентльмены, кто-то даст им то, во что они смогут впиться зубами – возможно, вас, а может быть, и меня.
– Мы дадим им то, во что они смогут впиться зубами? – спросил Пол. Он заметил, что слова ему даются с трудом.
– Вы как раз и будете тем, во что они вопьются, – Лэшер положил руку на плечо Полу, – и еще одно: я хочу, чтобы вы на самом деле поняли, что людей действительно беспокоит вопрос, как быть их сыновьям и как жить им дальше; и что некоторые сыновья вешаются на самом деле.
– Это старо, как жизнь.
– Итак? – сказал Лэшер.
– Итак, это очень плохо. Я отнюдь не проявляю радости по этому поводу, – сказал Пол.
– Вы намерены стать новым мессией? – осведомился у Лэшера Финнерти.
– Иногда я думаю, что я бы не прочь, но только в порядке самообороны. Кроме того, это неплохая возможность разбогатеть. Но дело в том, что я не люблю бросаться очертя голову. Я прихожу к чему-нибудь после длительных рассуждений. А это довольно плохо для мессии. И кроме того, приходилось ли вам когда-нибудь слышать о мессии маленьком, толстом, средних лет да еще и с плохим зрением? И у меня нет подхода. Честно говоря, массы меня раздражают, и мне кажется, что я не умею это скрывать, – он пощелкал языком. – Мне, наверное, нужно приобрести себе мундир тогда я буду знать, что я думаю и за что я выступаю.
– Или два мундира, как Люку Люббоку, – сказал Пол.
– Можно и два. Но это максимум, который может позволить уважающий себя человек. – Лэшер отхлебнул из стакана Пола. – Ну что ж, спокойной ночи.
– Выпейте еще, – сказал Финнерти.
– Нет, я в самом деле не хочу. Я не люблю напиваться.
– Хорошо. Но, во всяком случае, я хочу еще встретиться с вами. Где я могу вас найти?
– Скорей всего здесь. – Он написал адрес на бумажной салфетке. – Или попытайтесь здесь. – Он внимательно пригляделся к Финнерти. – А знаете, отмойте получше ваше лицо, и вы отлично сойдете за мессию.
На лице Финнерти отразилось изумление, но он не рассмеялся.
Лэшер взял со стойки крутое яйцо и разбил его, прокатил по клавиатуре механического пианино. Затем он вышел на вечернюю улицу.
– Он великолепен, не правда ли? – восхищенно сказал Финнерти.
Он медленно перевел глаза с двери салуна на Пола.
Пол увидел в его глазах налет скуки и разочарования и понял, что Финнерти нашел нового друга, рядом с которым он, Пол, выглядит бледно.
– Что заказывают джентльмены? – спросила низенькая черная официантка с плотной и аккуратной фигурой.
Ожидая их ответа, она не сводила глаз с экрана телевизора. Звук здесь, по-видимому, вообще никогда не включали – только изображение. Озабоченный молодой человек в длинном спортивном пиджаке метался по экрану и дул в саксофон.
Салун наполнялся, многие яркие, разодетые участиики маршей пришли сюда освежиться и внесли с собой атмосферу всеобщего беспокойства и увлеченности.
Небольшого роста молодой человек в костюме муфтия с необычайно умными, большими глазами, облокотившись на столик в кабине Пола и Эда, вглядывался в экран телевизора, казалось, с необычайным интересом.
Невзначай обернувшись к Полу, он спросил:
– Как вы думаете, что он играет?
– Простите?
– Этот парень на экране – как называется песня?
– Я не слышу его.
– Я знаю, – нетерпеливо сказал молодой человек, – в том-то и дело. Угадайте только по виду.
Пол с минуту, морщась, глядел на экран, покачиваясь в такт саксофонисту и стараясь подобрать песню к ритму. Неожиданно что-то щелкнуло у него в голове, и в воображении его заструилась мелодия так уверенно, как будто звук включили.
– «Розовый бутон», – сказал он, – песенка называется «Розовый бутон».
Молодой человек спокойно улыбнулся.
– «Розовый бутон», да? Может, мы просто так, для смеха, заключим пари? Я, например, сказал бы, что это – ммм… ну ладно – «Лунный рай».
– На сколько?
Молодой человек оценивающе глянул на куртку Пола, а затем с некоторым удивлением на его дорогие брюки и ботинки.
– Десятку?
– На десять. Клянусь богом, это «Розовый бутон»,
– Как он сказал, Элфи? Что это? – крикнул бармен.
– Он говорит, что это «Розовый бутон», а я – «Лунный рай». Включи-ка звук.
Заключительные аккорды «Лунного рая» послышались из репродуктора, саксофонист скорчил рожу и исчез с экрана. Бармен восхищенно подмигнул Элфи и опять выключил звук.
Пол вручил Элфи десятку.
– Поздравляю.
Элфи уселся в их кабине без приглашения. Он смотрел на экран, выпуская носом дым и прикрыв глаза.
– А как вы считаете, что они играют сейчас?
Пол решил сосредоточиться и вернуть свои деньги.
Он пристально вглядывался в экран и не торопился. Сейчас был виден весь оркестр, и хотя Пол уже был уверен, что уловил мелодию правильно, он все еще поглядывал то на одного, то на другого музыканта.
– Это старое, что-то очень старое, – оказал он. – Это «Звездная пыль».
– Ставите десятку на «Звездную пыль»?
– Ставлю.
– Элфи, что это? – выкрикнул бармен.
Элфи указал пальцем на Пола.
– А он хитер. Он говорит, что это «Звездная пыль», и я понимаю, почему он так думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90