Постепенно, однако, живая действительность в своей не только "алогичности", но и антиморальности, начинает отрезвлять Белинского. "Объективный мир страшен", признается он в одном письме. А когда приходит известие о смерти Станкевича, Белинский переживает особенно трагически именно проблему индивидуальности (90). "Вопрос о личном бессмертии, - --------------------------------------(85) См. справедливые и существенные замечания об этом у Плеханова, ор. citё стр. 126. paasim. (86) Если бы составить специальную христоматию с цитатами о "священном" значении царской власти у русских мыслителей, то Белинскому, по яркости и глубине его мыслей 6 этом вопросе, надо было бы отвести .одно из главных мест. (87) Было бы очень любопытно сблизить различые формулы Белинского с высказываниями Чаадаева (как мы теперь их знаем), но это завело бы нас слишком далеко. (88) Письма, т. 1, стр. 323. (89) Повидимому, это полемика с Герценом, защищавшим к этому уже времени историософский алогизм. Ср. предположения ИвановаРазумника. (Статьи о Белинском, Сочинения, т. V, стр. 229). (90) Подробности см. у Пыпина, т. II, стр. 50-63. - думает теперь Белинский, - альфа и омега истины... Я не отстану от Молоха, которого философия называет "Общее", и буду спрашивать у него, куда она дела его" (Станкевича) (91). Этот мотив постепенно выдвигается у Белинского на первый план, - и вопрос метафизического обоснования персонализма приобретает для него первостепенное значение. "Что мне в том, - пишет он несколько позже, - что живет общее, когда страдает личность". И в другом месте: "для меня теперь человеческая личность выше истории, выше общества, выше человечества". "Общее, это - палач человеческой индивидуальности; оно опутало ее страшными узами". "Сам Спаситель сходил на землю и страдал за личного человека". Но наиболее острое и сильное выражение весь этот строй мысли получил в знаменитом письме Боткину (1-111 1841-го года) (92): "Субъект у Гегеля не сам по себе цель, но средство для мгновенного выражения общего... Смейся, как хочешь, а я свое: судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира... и гегелевской Allgemeinheit. Мне говорят: развивай все сокровища своего духа для свободного самонаслаждения духом... Кланяюсь покорно, Егор Федорович (Гегель) (93)..., но если бы мне удалось влезть на высшую ступень лестницы развития, я и там попросил бы вас отдать мне отчет во всех жертвах живой жизни и истории... иначе я с верхней ступени лестницы бросаюсь вниз головой. Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братий... Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, кому суждено выразить своей участью идею дисгармонии...". Начиная с этого момента, в котором утверждение абсолютной ценности личности выражено с полной силой, хотя и слишком патетически, в Белинском развивается постепенно новое мировоззрение, в котором еще очень много есть отзвуков гегелианства, (94), но основной акцент которого лежит в утверждении персонализма. Именно темы персонализма склоняют мысль Белинского к социализму, - конечно, утопическому, ибо другого тогда и не было, да к другому Белинский и не мог бы пристать. "Утопия земного рая", как верно характеризует все социалистические построения ХIХ-го века. П. И. Новгородцев в своей книге "Об общественном идеале" (95), влекла к себе Белинского так же, как она влекла в это - --------------------------------------(91) Письма, т. II, стр. 159. (92) Все цитаты взяты из писем, т. II. Последняя - стр. 213. (93) Это обычная кличка Гегеля в русских кружках того времени. (94) См. об этом подробно у Плеханова, ор. dt., стр. 233. (95) Новгородцев; Об общественном идеале, 1921 (3-е изд.). время Герцена, Боткина и др. Во имя личности, во имя ее нормального развития и обеспечения "каждому" возможности этого развития, стоит Белинский за социалистический идеал. Человек метафизически не прочен, - в этой мысли, уводившей Белинского от системы Гегеля, заключался первый новый шаг в его мысли ("разве рождение и гибель человека не случайность?" - спрашивает Белинский в одном письме; "разве жизнь наша не на волоске ежечасно и не зависит от пустяков? Мертвая и бессознательно разумная природа... поступает с индивидуумом хуже, чем злая мачеха"). Но если природа безжалостна, то тем более оснований для людей бережно заботиться о каждом человеке. Справедливо указывает Анненков, что уже у славянофилов (в их воспевании "общины") есть зачатки "русского социализма" (96); но социалистические упования стали захватывать русскую мысль уже с 20-ых годов (97). Движущей силой всего этого движения в русской мысли ХIХ-го века была забота о "каждой" личности, т. е. мотивы персонализма,-ив Белинском, после его отрыва от "примирительного консерватизма", социалистический утопизм развивается именно во имя освобождения личности от гнета современного строя. Неудивительно, что довольно скоро социализм Белинского оказывается либерализмом с уклоном в сторону социальных реформ. Белинский вместе с Герценом является основателем русского либерализма, соединяющегося часто с исканием "социальной правды"; во всяком случае, базой нового мировоззрения Белинского является защита личности. Он не углубляется больше в метафизику, после того, как радикально отверг имперсоналистический момент в метафизике Гегеля: вся работа мысли Белинского уходит в сферу этики. Отсюда надо объяснять смягчение социального радикализма у него. "Я знаю, - писал он (в последние годы жизни), - что промышленность - источник великих зол, но она же - источник и великих благ. Собственно, она только последнее: зло - во владычестве капитала, в его тирании над трудом" (96). Чисто этический характер персонализма Белинского вырождается постепенно в просвещенский гуманизм, Белинский начинает восхвалять Вольтера и отворачивается от Руссо и даже от веры в "souverainete du peuple": "где и когда народ освободил себя?", спрашивает он: "всегда и все делалось через личности". "Бакунин и славянофилы сильно помогли мне, - признается Белинский в одном письме, сбросить мистическое верование - --------------------------------------(96) Анненков, ор. cit., стр. 127. (97) См. книгу Сакулина: Русская литература и социализм (1922). (98) Сводку высказываний Белинского о социализме, см. у Сакулина, ор. cit. в народ". Элементы просвещенства начинают сильно окрашивать историософские взгляды Белинского. В 1845-ом году он писал Герцену: "в словах Бог и религия вижу тьму, мрак, цепи и кнут". Самым ярким выражением просвещенских идей у Белинского является знаменитое письмо его к Гоголю по поводу известных уже нам "Выбранных мест из переписки". "Церковь, - писал он в этом письме, - была и остается поборницей неравенства, льстецом власти, врагом и гонительницей братства между людьми". Белинский не только сам впадает в атеизм, но утверждает, что русский народ "глубоко-атеистический народ". Письмо Белинского Гоголю - настоящий манифест грядущей эпохи русского просвещенства; публицист в Белинском окончательно отодвигает в нем запросы философского характера, - точнее говоря, его философские взгляды ныне становятся упрощенным материализмом (как и у Бакунина в последний период) (99). Анненков писал о Белинском: "моральная подкладка всех мыслей и сочинений Белинского была той силой, которая собирала вокруг него пламенных друзей". С Белинским более, чем с кем-нибудь другим, в развитии русского философского сознания связан принципиальный этицизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66