Командующим фронтом назначался я по совместительству…
После долгих переговоров румынское правительство все же согласилось вывести свои войска из Северной Буковины и Бессарабии, и, таким образом, дело обошлось мирным путем».
На самом деле, никаких длительных переговоров не было. Тут или сам Жуков, или редакторы его мемуаров ошиблись.
События развивались молниеносно. 26 июня СССР предъявил Румынии ультиматум с требованием очистить территорию Бессарабии и Северной Буковины, согласно переданной посланнику карте. Буковина в секретном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении даже не была отнесена к советской сфере интересов, равно как никогда не была в составе Российской империи. Однако эти обстоятельства ничуть не смущали Сталина. Поздней ночью 26 июня 1940 года румынский посланник в Москве Давидеску был приглашен к Молотову. Советский нарком вручил ему ультиматум – в 24 часа согласиться передать СССР Бессарабию и Северную Буковину. Берлин посоветовал Бухаресту уступить, и к исходу следующего дня румынское правительство приняло советские условия. 28 июня дивизии Красной Армии во главе с Жуковым двинулись за Днестр. Георгий Константинович не без гордости описал эту, по сути, полицейскую операцию: «…Нами было установлено, что румынское правительство и командование, не выполнив обязательств, начали спешно вывозить в Румынию с освобождаемой территории все, что можно было вывезти.
Чтобы пресечь эти нарушения договорных условий, мы решили выбросить две воздушно-десантные бригады на реку Прут и захватить все мосты через реку. Двум танковым бригадам была поставлена задача: обогнать отходящие колонны румынских войск и выйти к реке Прут.
Совершив стремительный марш-бросок (около 200 километров), наши танковые части появились в районах высадки десантов одновременно с их приземлением. Среди румынских частей, местных властей, всех тех, кто стремился скорее удрать в Румынию, поднялась паника. Офицеры, оставив свои части и штабное имущество, также удирали через реку. Короче говоря, королевские войска предстали перед советскими войсками в крайне плачевном состоянии и продемонстрировали полное отсутствие боеспособности.
На второй день этих событий (т. е. 29 июня. – Б. С.) я был вызван И.В. Сталиным по ВЧ. Сталин спросил:
– Что у вас происходит? Посол Румынии обратился с жалобой на то, что советское командование, нарушив заключенный договор, выбросило воздушный десант на реку Прут, отрезав все пути отхода. Будто бы вы высадили с самолетов танковые части и разогнали румынские войска.
– Разведкой было установлено грубое нарушение договора со стороны Румынии, – ответил я. – Вопреки договоренности, из Бессарабии и Северной Буковины вывозятся железнодорожный транспорт и заводское оборудование. Поэтому я приказал выбросить две воздушно-десантные бригады с целью перехвата всех железнодорожных путей через Прут, а им в помощь послал две танковые бригады, которые подошли в назначенные районы одновременно с приземлением десантников.
– А какие же танки вы высадили с самолетов на реку Прут? – спросил Сталин.
– Никаких танков по воздуху мы не перебрасывали, – ответил я. – Да и перебрасывать не могли, так как не имеем еще таких самолетов. Очевидно, отходящим войскам с перепугу показалось, что танки появились с воздуха…
Сталин рассмеялся и сказал:
– Соберите брошенное оружие и приводите его в порядок. Что касается заводского оборудования и железнодорожного транспорта, – берегите его. Я сейчас дам указание Наркомату иностранных дел о заявлении протеста румынскому правительству.
Так мирно закончился этот эпизод».
Жукову не приходило в голову, что то, что делал он в 1940 году в Бессарабии, было сродни оккупации Судетской области Чехословакии вермахтом в 1938 году. Генерал армии был убежден, что освобождает молдаван Бессарабии и украинцев Северной Буковины от гнета «румынских бояр». Хотя этот «гнет» с будущим советским и сравнить-то трудно. Да и «бояр»-латифундистов после проведенной в Румынии аграрной реформы давно уже не осталось. Часть из них превратилась, по сути, в крестьян и едва-едва сводила концы с концами. Лишь меньшинству повезло стать фермерами и более или менее успешно вести рентабельное капиталистическое хозяйство. Уровень жизни в СССР был ниже, чем даже в не слишком богатой по европейским меркам Румынии, а по сравнению с ГУЛАГом румынские тюрьмы смотрелись курортами. Очень скоро многим новым советским гражданам, «освобожденным» войсками Жукова, предстояло познакомиться со зловещим «архипелагом».
Георгий Константинович в «Воспоминаниях и размышлениях» упоминает «тех, кто стремился поскорее удрать в Румынию» и кого напугали внезапно оказавшиеся у Прута советские десантники и танкисты. Но он умалчивает, что не одни только офицеры, чиновники и помещики бежали от Советской власти. Уходило немало интеллигентов, зажиточных крестьян, мелких торговцев и ремесленников. А советские солдаты и сотрудники НКВД не только паровозы и вагоны оставляли по эту сторону Прута, но и отнимали у беженцев то имущество, что они пытались унести с собой, вплоть до часов и зажигалок.
Командующий Киевским округом пренебрежительно отзывался о румынских войсках, представших в самом плачевном состоянии, подверженных панике и продемонстрировавших «полное отсутствие боеспособности». Ему и в страшном сне не могло присниться, что всего через год абсолютно теми же словами придется характеризовать Красную Армию, под ударами вермахта гибнущую в бесчисленных котлах и стремительно откатывающуюся на восток.
Между тем советские войска тогда, в июне 40-го, выглядели немногим лучше румынских. Бессарабская помещица Ефросиния Антоновна Керсновская, русская по национальности, вскоре после воссоединения Бессарабии с СССР побывавшая в ГУЛАГе, так запомнила первые встречи с соотечественниками, пришедшими из-за Днестра: «По дороге через село проходили грязные, защитного цвета бронемашины, танкетки… То тут, то там стояли у обочины, и измазанные бойцы что-то починяли. Черные лужи смазочного масла виднелись на дорожной пыли. Одна машина вышла из строя против нашего дома. Из нее текло что-то черное, а парни, подталкивая друг друга локтями, хихикали и острили: „…как овечки: где стал, там и лужа…“. Они, шушукаясь, подталкивали уже немолодого мужичка, пока тот наконец не шагнул вперед и не спросил:
– Что же это вы, ребята? Только границу перешли и сразу на ремонт?
Механик буркнул сквозь зубы:
– Мы уже три месяца в походе (возможно, это как раз была часть, переброшенная с финского фронта. – Б.С.)…
За Сорокским мостом, на подъеме, метрах в 50-ти выше моста, под откосом лежала перевернутая автомашина. Рядом с нею – труп солдата, покрытый плащ-палаткой. Лицо под каской. На обочине сидел с унылым видом солдат с винтовкой.
– Как это случилось? – спросила я.
– Горы-то какие! Разве выдержат тормоза? Я удивилась: какие же это «горы»? Маленький уклон!» Разумеется, Жуков не мог нести никакой ответственности за низкую подготовку своих бойцов – он к тому времени командовал округом меньше двух недель. Беда, однако, заключалась в том, что и год спустя, в июне 41-го, когда Георгий Константинович и округом полгода покомандовал, и на посту начальника Генштаба почти такое же время пробыл, подготовка красноармейцев, в том числе и в Киевском округе, мало изменилась в лучшую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
После долгих переговоров румынское правительство все же согласилось вывести свои войска из Северной Буковины и Бессарабии, и, таким образом, дело обошлось мирным путем».
На самом деле, никаких длительных переговоров не было. Тут или сам Жуков, или редакторы его мемуаров ошиблись.
События развивались молниеносно. 26 июня СССР предъявил Румынии ультиматум с требованием очистить территорию Бессарабии и Северной Буковины, согласно переданной посланнику карте. Буковина в секретном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении даже не была отнесена к советской сфере интересов, равно как никогда не была в составе Российской империи. Однако эти обстоятельства ничуть не смущали Сталина. Поздней ночью 26 июня 1940 года румынский посланник в Москве Давидеску был приглашен к Молотову. Советский нарком вручил ему ультиматум – в 24 часа согласиться передать СССР Бессарабию и Северную Буковину. Берлин посоветовал Бухаресту уступить, и к исходу следующего дня румынское правительство приняло советские условия. 28 июня дивизии Красной Армии во главе с Жуковым двинулись за Днестр. Георгий Константинович не без гордости описал эту, по сути, полицейскую операцию: «…Нами было установлено, что румынское правительство и командование, не выполнив обязательств, начали спешно вывозить в Румынию с освобождаемой территории все, что можно было вывезти.
Чтобы пресечь эти нарушения договорных условий, мы решили выбросить две воздушно-десантные бригады на реку Прут и захватить все мосты через реку. Двум танковым бригадам была поставлена задача: обогнать отходящие колонны румынских войск и выйти к реке Прут.
Совершив стремительный марш-бросок (около 200 километров), наши танковые части появились в районах высадки десантов одновременно с их приземлением. Среди румынских частей, местных властей, всех тех, кто стремился скорее удрать в Румынию, поднялась паника. Офицеры, оставив свои части и штабное имущество, также удирали через реку. Короче говоря, королевские войска предстали перед советскими войсками в крайне плачевном состоянии и продемонстрировали полное отсутствие боеспособности.
На второй день этих событий (т. е. 29 июня. – Б. С.) я был вызван И.В. Сталиным по ВЧ. Сталин спросил:
– Что у вас происходит? Посол Румынии обратился с жалобой на то, что советское командование, нарушив заключенный договор, выбросило воздушный десант на реку Прут, отрезав все пути отхода. Будто бы вы высадили с самолетов танковые части и разогнали румынские войска.
– Разведкой было установлено грубое нарушение договора со стороны Румынии, – ответил я. – Вопреки договоренности, из Бессарабии и Северной Буковины вывозятся железнодорожный транспорт и заводское оборудование. Поэтому я приказал выбросить две воздушно-десантные бригады с целью перехвата всех железнодорожных путей через Прут, а им в помощь послал две танковые бригады, которые подошли в назначенные районы одновременно с приземлением десантников.
– А какие же танки вы высадили с самолетов на реку Прут? – спросил Сталин.
– Никаких танков по воздуху мы не перебрасывали, – ответил я. – Да и перебрасывать не могли, так как не имеем еще таких самолетов. Очевидно, отходящим войскам с перепугу показалось, что танки появились с воздуха…
Сталин рассмеялся и сказал:
– Соберите брошенное оружие и приводите его в порядок. Что касается заводского оборудования и железнодорожного транспорта, – берегите его. Я сейчас дам указание Наркомату иностранных дел о заявлении протеста румынскому правительству.
Так мирно закончился этот эпизод».
Жукову не приходило в голову, что то, что делал он в 1940 году в Бессарабии, было сродни оккупации Судетской области Чехословакии вермахтом в 1938 году. Генерал армии был убежден, что освобождает молдаван Бессарабии и украинцев Северной Буковины от гнета «румынских бояр». Хотя этот «гнет» с будущим советским и сравнить-то трудно. Да и «бояр»-латифундистов после проведенной в Румынии аграрной реформы давно уже не осталось. Часть из них превратилась, по сути, в крестьян и едва-едва сводила концы с концами. Лишь меньшинству повезло стать фермерами и более или менее успешно вести рентабельное капиталистическое хозяйство. Уровень жизни в СССР был ниже, чем даже в не слишком богатой по европейским меркам Румынии, а по сравнению с ГУЛАГом румынские тюрьмы смотрелись курортами. Очень скоро многим новым советским гражданам, «освобожденным» войсками Жукова, предстояло познакомиться со зловещим «архипелагом».
Георгий Константинович в «Воспоминаниях и размышлениях» упоминает «тех, кто стремился поскорее удрать в Румынию» и кого напугали внезапно оказавшиеся у Прута советские десантники и танкисты. Но он умалчивает, что не одни только офицеры, чиновники и помещики бежали от Советской власти. Уходило немало интеллигентов, зажиточных крестьян, мелких торговцев и ремесленников. А советские солдаты и сотрудники НКВД не только паровозы и вагоны оставляли по эту сторону Прута, но и отнимали у беженцев то имущество, что они пытались унести с собой, вплоть до часов и зажигалок.
Командующий Киевским округом пренебрежительно отзывался о румынских войсках, представших в самом плачевном состоянии, подверженных панике и продемонстрировавших «полное отсутствие боеспособности». Ему и в страшном сне не могло присниться, что всего через год абсолютно теми же словами придется характеризовать Красную Армию, под ударами вермахта гибнущую в бесчисленных котлах и стремительно откатывающуюся на восток.
Между тем советские войска тогда, в июне 40-го, выглядели немногим лучше румынских. Бессарабская помещица Ефросиния Антоновна Керсновская, русская по национальности, вскоре после воссоединения Бессарабии с СССР побывавшая в ГУЛАГе, так запомнила первые встречи с соотечественниками, пришедшими из-за Днестра: «По дороге через село проходили грязные, защитного цвета бронемашины, танкетки… То тут, то там стояли у обочины, и измазанные бойцы что-то починяли. Черные лужи смазочного масла виднелись на дорожной пыли. Одна машина вышла из строя против нашего дома. Из нее текло что-то черное, а парни, подталкивая друг друга локтями, хихикали и острили: „…как овечки: где стал, там и лужа…“. Они, шушукаясь, подталкивали уже немолодого мужичка, пока тот наконец не шагнул вперед и не спросил:
– Что же это вы, ребята? Только границу перешли и сразу на ремонт?
Механик буркнул сквозь зубы:
– Мы уже три месяца в походе (возможно, это как раз была часть, переброшенная с финского фронта. – Б.С.)…
За Сорокским мостом, на подъеме, метрах в 50-ти выше моста, под откосом лежала перевернутая автомашина. Рядом с нею – труп солдата, покрытый плащ-палаткой. Лицо под каской. На обочине сидел с унылым видом солдат с винтовкой.
– Как это случилось? – спросила я.
– Горы-то какие! Разве выдержат тормоза? Я удивилась: какие же это «горы»? Маленький уклон!» Разумеется, Жуков не мог нести никакой ответственности за низкую подготовку своих бойцов – он к тому времени командовал округом меньше двух недель. Беда, однако, заключалась в том, что и год спустя, в июне 41-го, когда Георгий Константинович и округом полгода покомандовал, и на посту начальника Генштаба почти такое же время пробыл, подготовка красноармейцев, в том числе и в Киевском округе, мало изменилась в лучшую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204