«Сим объявляется, что оборона столицы на 100-120 километров западнее Москвы поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову… Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». И в соответствии с духом этого постановления Жуков на следующий день требовал от командования 5-й армии «безжалостно расстрелять» тех, кто «самовольно оставили фронт», «не останавливаясь перед полным уничтожением всех бросивших фронт». В тот момент он не думал, что рискует остаться вообще без солдат, если командарм-5 Л.А. Говоров будет буквально следовать данному требованию.
Тут я хочу привести один колоритный случай. Его рассказал мне известный историк Корнелий Федорович Шацилло, ныне покойный. В войну Корнелий Федорович служил офицером на флоте, был ранен и в госпитале познакомился с одним офицером штаба армии. Этот офицер рассказал Шацилло сцену, которую сам наблюдал: начальник штаба армии, генерал-лейтенант, стоял навытяжку, руки по швам, а маршал Жуков охаживал его по физиономии кожаными перчатками. Таким способом Георгий Константинович частенько «воспитывал» подчиненных, в том числе и в генеральских чинах. За что впоследствии удостоился многих нелестных эпитетов. Например, генерал-полковник авиации Георгий Филиппович Байдуков, вместе с Чкаловым и Беляковым свершивший легендарный перелет через Северный полюс, в 1985 году на советско-американской конференции, вспоминая фронтовой опыт, наградил своего тезку Георгия Константиновича Жукова кратким, но весьма выразительным определением – «зверюга». Впрочем, о Коневе, с которым тоже довелось вместе служить, Байдуков отзывался не лучше: «Он расстреливал меня дважды в день». В том же духе Главный маршал авиации А.Е. Голованов в беседах с поэтом Феликсом Чуевым отмечал, что Георгий Константинович «старался унизить, раздавить человека». Следует, однако, подчеркнуть, что мордобой в Красной Армии был повсеместным явлением и превратился в специфическое «средство руководства». Тот же Голованов рассказывал Чуеву и о Коневе вещи малоприятные:
«Конев иной раз бил палкой провинившихся. Когда я ему сказал об этом, он ответил: „Да я лучше морду ему набью, чем под трибунал отдавать, а там расстреляют!“. Жуков, к несчастью, подобной широтой натуры не отличался. Он мог и морду набить, и под трибунал отдать, и приказать расстрелять провинившегося на месте. Бывший комендант Большого Театра майор госбезопасности А.Т. Рыбин в своей книге „Сталин и Жуков“ приводит рассказ Н. Казьмина, офицера госбезопасности, состоявшего в войну при Жукове для особых поручений: „Однажды Жуков приехал к Сталину в особняк на Кировской. Была объявлена воздушная тревога. Подходя к метро „Кировская“, он увидел в одном из домов незамаскированное окно. Жуков повернулся ко мне и показал рукой на окно: „Ликвидируйте“. Я взял автомат на прицел и разрядил очередь по окну. Освещение мгновенно погасло“. Другие генералы и маршалы вовсю лупили подчиненных кулаками и палками, расстреливали за действительные и мнимые провинности, но вот стрелять по окнам нерадивых обывателей своей охране как будто не приказывали. Георгий Константинович и здесь был „первым среди равных“.
Вообще же, мордобой в армии поощрял Верховный Главнокомандующий. Об этом сохранился колоритный рассказ в мемуарах Хрущева: «Конечно, Сталин глубокого доверия никогда и никому не оказывал. Всегда у него было заложено внутренне какое-то подозрение к любому человеку. Он мне как-то сказал в пылу откровения:
– Пропащий я человек, никому не верю. Я сам себе не верю…
А в 1942 году я сказал ему:
– Товарищ Сталин, я могу назвать кандидатов только из числа тех людей, которые командовали войсками на нашем направлении. Других я не знаю. Поэтому командующего на Сталинградский фронт должны назвать вы. Вы больше людей знаете, у вас шире горизонт.
– Да что вы? Что вы? Можно назначить командующим войсками фронта Ерёменко, но он лежит в госпитале и не может сейчас приступить к командованию. Очень хорошим был бы там командующим Власов, но Власова я сейчас не могу дать, он с войсками в окружении. Если бы можно было его как-то оттуда отозвать, я бы утвердил Власова. Но Власова нет. Называйте вы сами, кого хотите!..
– Из людей нашего фронта я назвал бы Гордова, даже при всех его недостатках (недостаток его заключался в грубости. Он дрался с людьми). Сам очень щупленький человечек, но бьет своих офицеров. Однако военное дело он понимает. Поэтому я бы назвал его.
В то время он, кажется, командовал 21-й армией… Я от члена Военного Совета армии Сердюка (которому в б3-м году еще придется проводить с опальным Жуковым «воспитательную беседу». – Б. С.) имел характеристику на Гордова (командующего Сталинградским фронтом. – Б. С.) – и хорошую, и плохую. Хорошую – в смысле знания дела, его энергии и храбрости; плохую – насчет его грубости, вплоть до избиения людей. Это, правда, в то время считалось в какой-то степени положительной чертой командира. Сам Сталин, когда ему докладывал о чем-либо какой-нибудь командир, часто приговаривал: «А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!» Одним словом, набить морду подчиненному тогда считалось геройством (хотя, наверное, истинным геройством следовало бы считать обратный случай: когда подчиненный в ответ на оскорбление бьет морду начальнику; но таких случаев история Красной Армии что-то не знает. – Б. С.). И били! (прямо как в песне: «Били, бьем и будем бить!» – Б. С.) Потом уже я узнал, что однажды Ерёменко ударил даже члена Военного совета. Я ему потом говорил:
– Андрей Иванович, ну как же вы позволили себе ударить? Вы ведь генерал, командующий. И вы ударили члена Военного совета?!
– Знаете ли, – отвечает, – такая обстановка была.
– Какая бы ни была обстановка, есть и другие средства объясняться с членом Военного совета, нежели вести кулачные бои.
Он опять объяснил, что сложилась тяжелая обстановка. Надо было срочно прислать снаряды, он приехал по этому вопросу, а член Военного совета сидит и играет в шахматы. Я говорю Ерёменко: «Ну, не знаю. Если он играл в шахматы в такое трудное время, это, конечно, нехорошо, но ударить его – не украшение для командующего, да и вообще для человека»… Давал в морду и Буденный (правда, как отмечает Хрущев в другом месте, Семен Михайлович, возможно, в силу природного демократизма, предпочитал отрабатывать удары на солдатах, а не на офицерах или генералах. – Б. С.)… Бил подчиненных и Георгий Захаров. Потом он стал заместителем командующего войсками Сталинградского фронта. Я его ценил и уважал как человека, понимающего военное дело. Он преданный Советскому государству и Коммунистической партии воин, но очень не сдержан на руку».
Все генералы четко знали, кого можно бить, а кого нельзя. Тому же Ерёменко и в пьяном бреду не могло бы придти в голову ударить Хрущева, хотя и подчинявшегося ему в качестве члена Военного Совета Сталинградского фронта, но, как члена Политбюро, стоявшего неизмеримо выше в государственной иерархии. Точно так же Жуков никогда не думал поднимать руку на члена Военного Совета Западного фронта Н.А. Булганина, который в гражданской жизни был заместителем председателя Совнаркома и близким к Сталину человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Тут я хочу привести один колоритный случай. Его рассказал мне известный историк Корнелий Федорович Шацилло, ныне покойный. В войну Корнелий Федорович служил офицером на флоте, был ранен и в госпитале познакомился с одним офицером штаба армии. Этот офицер рассказал Шацилло сцену, которую сам наблюдал: начальник штаба армии, генерал-лейтенант, стоял навытяжку, руки по швам, а маршал Жуков охаживал его по физиономии кожаными перчатками. Таким способом Георгий Константинович частенько «воспитывал» подчиненных, в том числе и в генеральских чинах. За что впоследствии удостоился многих нелестных эпитетов. Например, генерал-полковник авиации Георгий Филиппович Байдуков, вместе с Чкаловым и Беляковым свершивший легендарный перелет через Северный полюс, в 1985 году на советско-американской конференции, вспоминая фронтовой опыт, наградил своего тезку Георгия Константиновича Жукова кратким, но весьма выразительным определением – «зверюга». Впрочем, о Коневе, с которым тоже довелось вместе служить, Байдуков отзывался не лучше: «Он расстреливал меня дважды в день». В том же духе Главный маршал авиации А.Е. Голованов в беседах с поэтом Феликсом Чуевым отмечал, что Георгий Константинович «старался унизить, раздавить человека». Следует, однако, подчеркнуть, что мордобой в Красной Армии был повсеместным явлением и превратился в специфическое «средство руководства». Тот же Голованов рассказывал Чуеву и о Коневе вещи малоприятные:
«Конев иной раз бил палкой провинившихся. Когда я ему сказал об этом, он ответил: „Да я лучше морду ему набью, чем под трибунал отдавать, а там расстреляют!“. Жуков, к несчастью, подобной широтой натуры не отличался. Он мог и морду набить, и под трибунал отдать, и приказать расстрелять провинившегося на месте. Бывший комендант Большого Театра майор госбезопасности А.Т. Рыбин в своей книге „Сталин и Жуков“ приводит рассказ Н. Казьмина, офицера госбезопасности, состоявшего в войну при Жукове для особых поручений: „Однажды Жуков приехал к Сталину в особняк на Кировской. Была объявлена воздушная тревога. Подходя к метро „Кировская“, он увидел в одном из домов незамаскированное окно. Жуков повернулся ко мне и показал рукой на окно: „Ликвидируйте“. Я взял автомат на прицел и разрядил очередь по окну. Освещение мгновенно погасло“. Другие генералы и маршалы вовсю лупили подчиненных кулаками и палками, расстреливали за действительные и мнимые провинности, но вот стрелять по окнам нерадивых обывателей своей охране как будто не приказывали. Георгий Константинович и здесь был „первым среди равных“.
Вообще же, мордобой в армии поощрял Верховный Главнокомандующий. Об этом сохранился колоритный рассказ в мемуарах Хрущева: «Конечно, Сталин глубокого доверия никогда и никому не оказывал. Всегда у него было заложено внутренне какое-то подозрение к любому человеку. Он мне как-то сказал в пылу откровения:
– Пропащий я человек, никому не верю. Я сам себе не верю…
А в 1942 году я сказал ему:
– Товарищ Сталин, я могу назвать кандидатов только из числа тех людей, которые командовали войсками на нашем направлении. Других я не знаю. Поэтому командующего на Сталинградский фронт должны назвать вы. Вы больше людей знаете, у вас шире горизонт.
– Да что вы? Что вы? Можно назначить командующим войсками фронта Ерёменко, но он лежит в госпитале и не может сейчас приступить к командованию. Очень хорошим был бы там командующим Власов, но Власова я сейчас не могу дать, он с войсками в окружении. Если бы можно было его как-то оттуда отозвать, я бы утвердил Власова. Но Власова нет. Называйте вы сами, кого хотите!..
– Из людей нашего фронта я назвал бы Гордова, даже при всех его недостатках (недостаток его заключался в грубости. Он дрался с людьми). Сам очень щупленький человечек, но бьет своих офицеров. Однако военное дело он понимает. Поэтому я бы назвал его.
В то время он, кажется, командовал 21-й армией… Я от члена Военного Совета армии Сердюка (которому в б3-м году еще придется проводить с опальным Жуковым «воспитательную беседу». – Б. С.) имел характеристику на Гордова (командующего Сталинградским фронтом. – Б. С.) – и хорошую, и плохую. Хорошую – в смысле знания дела, его энергии и храбрости; плохую – насчет его грубости, вплоть до избиения людей. Это, правда, в то время считалось в какой-то степени положительной чертой командира. Сам Сталин, когда ему докладывал о чем-либо какой-нибудь командир, часто приговаривал: «А вы ему морду набили? Морду ему набить, морду!» Одним словом, набить морду подчиненному тогда считалось геройством (хотя, наверное, истинным геройством следовало бы считать обратный случай: когда подчиненный в ответ на оскорбление бьет морду начальнику; но таких случаев история Красной Армии что-то не знает. – Б. С.). И били! (прямо как в песне: «Били, бьем и будем бить!» – Б. С.) Потом уже я узнал, что однажды Ерёменко ударил даже члена Военного совета. Я ему потом говорил:
– Андрей Иванович, ну как же вы позволили себе ударить? Вы ведь генерал, командующий. И вы ударили члена Военного совета?!
– Знаете ли, – отвечает, – такая обстановка была.
– Какая бы ни была обстановка, есть и другие средства объясняться с членом Военного совета, нежели вести кулачные бои.
Он опять объяснил, что сложилась тяжелая обстановка. Надо было срочно прислать снаряды, он приехал по этому вопросу, а член Военного совета сидит и играет в шахматы. Я говорю Ерёменко: «Ну, не знаю. Если он играл в шахматы в такое трудное время, это, конечно, нехорошо, но ударить его – не украшение для командующего, да и вообще для человека»… Давал в морду и Буденный (правда, как отмечает Хрущев в другом месте, Семен Михайлович, возможно, в силу природного демократизма, предпочитал отрабатывать удары на солдатах, а не на офицерах или генералах. – Б. С.)… Бил подчиненных и Георгий Захаров. Потом он стал заместителем командующего войсками Сталинградского фронта. Я его ценил и уважал как человека, понимающего военное дело. Он преданный Советскому государству и Коммунистической партии воин, но очень не сдержан на руку».
Все генералы четко знали, кого можно бить, а кого нельзя. Тому же Ерёменко и в пьяном бреду не могло бы придти в голову ударить Хрущева, хотя и подчинявшегося ему в качестве члена Военного Совета Сталинградского фронта, но, как члена Политбюро, стоявшего неизмеримо выше в государственной иерархии. Точно так же Жуков никогда не думал поднимать руку на члена Военного Совета Западного фронта Н.А. Булганина, который в гражданской жизни был заместителем председателя Совнаркома и близким к Сталину человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204