Впрочем, те же недостатки были присущи и другим командующим. Так, 12 декабря Сталин по прямому проводу наставлял Конева: «Вместо того чтобы навалитьсявсеми силами на противника и создать для себя решительный перевес, вы… вводите в дело отдельные части, давая противнику изматывать их».
Можно согласиться с Василевским, когда он утверждает:
«В ходе контрнаступления под Москвой выявился ряд крупных недостатков как в управлении войсками, так и в их действиях. В течение первых десяти дней правое крыло Западного фронта, ведя упорные бои за вражеские узлы сопротивления и опорные пункты, продвигался медленнее, чем было запланировано. Правда, продвижению мешал довольно глубокий снежный покров. Однако главное заключалось в нехватке танков, авиации, боеприпасов на нужном направлении. Соединения, части и подразделения… атаковали после короткой, недостаточной по силе артподготовки; сопровождение атакующих пехоты и танков в глубине обороны противника артиллерийским огнем применялось не совсем удачно и не всегда. Танковые части использовались для непосредственной поддержки пехоты, почти не получая самостоятельных задач». В результате группа армий «Центр» избежала готовившегося ей окружения и со сравнительно небольшими потерями отошла в начале января 1942 года на Ржевско-Вяземский плацдарм. Оттуда по прямой до Москвы все еще было довольно близко – 150 километров.
После войны Симонов пытал Жукова: могли ли немцы взять Москву в 41-м году? Маршал охотно подтвердил – могли: «Для того чтобы выиграть сражение, им (немцам. – Б. С.) нужно было еще иметь… на направлении главного удара во втором эшелоне дивизий 10-12, то есть нужно было иметь там с самого начала не 27, а 40 дивизий. Вот тогда они могли бы прорваться к Москве. Но у них этого не было. Они уже истратили все, что у них было, потому что не рассчитали силу нашего сопротивления».
Георгий Константинович не задумался над вопросом, откуда бы Гитлер в ноябре-декабре 41-го мог взять лишних 12 дивизий? Ведь не просто же так растратил вермахт все резервы на пути к Москве. Эти резервы понадобились для перемалывания советских армий и фронтов. Даже если бы требуемые дивизии каким-то чудом нашлись, что бы они смогли сделать с переброшенными к Москве резервными армиями: 1-й ударной, 10-й, 20-й, 26-й, 39-й, 61-й? С перебрасываемыми в те дни под Москву 39 дивизиями и 42 бригадами? Нет, не было у Гитлера никаких шансов взять Москву.
Жуков специально преувеличил опасность положения, чтобы оттенить собственную роль спасителя Москвы. Переброской же войск занимались Сталин и Генштаб. Георгий Константинович предпочитал не акцентировать внимание на прибытии стратегических резервов, без которых Москву было не удержать. Он мечтал единолично носить лавры Московской победы. Симонов верно отметил: «…В глазах участников войны наша победа под Москвой была связана, прежде всего, с двумя именами: с именем Сталина, оставшегося в Москве и произнесшего 7 ноября 1941 года всем нам памятную речь на Красной площади, и с именем Жукова, принявшего командование Западным фронтом в самый катастрофический момент, когда судьба Москвы, казалось, висит на волоске… Имя Жукова связано в народной памяти и со спасением Ленинграда, и со спасением Москвы. И истоки этой памяти уходят в саму войну, в 41-й год, в живое тогдашнее сознание современников».
Самым важным было то, что и Сталин считал Жукова полководцем, больше всех других сделавшим для отражения немецкого наступления на столицу. За победу под Москвой Верховный прощал позднее Георгию Константиновичу многие прегрешения. И пожаловал дачу в Сосновке в пожизненное пользование.
Кончился 41-й год – самый тяжелый год войны. Германская армия добилась выдающихся успехов. Потери советских войск убитыми, ранеными и пленными составили около 8 миллионов человек – не менее 2/3 от общего числа введенных в бой военнослужащих. Когда Гитлер в начале декабря на совещании со своими генералами говорил, что русские потери в 10 раз больше немецких, он, к сожалению, не ошибся. К концу года общие немецкие потери на Востоке не превышали 831 тысячи человек. Красная Армия безвозвратно лишилась 20,5 тысяч танков – 9/10 всех, что имела к началу войны. Уже к 10 августа люфтваффе уничтожили 10 тысяч советских самолетов – практически всю авиацию, располагавшуюся в приграничных округах накануне 22 июня. Было уничтожено и 101 тысяча орудий и минометов из примерно 113 тысяч, числившихся в Красной Армии в начале войны. Более катастрофического результата трудно себе представить. Правда, и вермахт потерял, уничтоженными и поврежденными, 3730 танков и 4643 самолета, но большинство машин удалось вернуть в строй. Тем не менее Гитлер так и не достиг своей цели подавления советского сопротивления и выхода на линию Архангельск – Астрахань. Эта линия, обозначавшая предел, дальше которого вермахт не должен был оккупировать территорию СССР, все еще не была даже в зоне эффективного воздействия германской авиации.
Фюрер недооценил способности коммунистического режима к всеобщей мобилизации. Уже в 41-м в Советском Союзе мобилизация людских ресурсов для нужд армии и военного производства была более тотальна, чем в Германии в 44-м, на пике ее военных усилий. И дело даже не в том, что в Рейхе вплоть до 1943 года сохранялось значительное производство потребительских товаров для нужд населения. Еще важнее была готовность Сталина и его генералов, не исключая, разумеется, Жукова, забрасывать противника трупами красноармейцев. В бой бросались все мужчины, способные носить оружие, в тылу их место занимали женщины и дети. В Германии вплоть до самого конца делался упор на хорошую подготовку пополнений. В СССР всю войну предпочитали бросать в бой необученных, а часто и невооруженных новобранцев. Лишь ценой огромных потерь Красная Армия смогла остановить вермахт. Жуков в беседах с Симоновым абсолютно верно подчеркивал, что германская армия в тот момент была лучшей армией в мире: «Надо будет наконец посмотреть правде в глаза и, не стесняясь, сказать о том, как было на самом деле. Надо оценить по достоинству немецкую армию, с которой нам пришлось сражаться с первых дней войны. Мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира». К сожалению, Георгий Константинович так отчетливо понял все это лишь после войны. А в конце 41-го, после успешного контрнаступления, надеялся, как и миллионы наших соотечественников, что врага удастся вскоре разбить и изгнать с советской территории.
1942-й год: триумф и трагедия
6 января 1942 года, как утверждал Жуков в ранней редакции «Воспоминаний и размышлений», состоялось заседание Ставки Верховного Главнокомандования, где рассматривался план дальнейших действий. Сталин будто бы сказал: «Немцы сейчас в растерянности от поражения под Москвой и плохо подготовились к зиме – сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление». Георгий Константинович возразил: «На Западном направлении, где создались более благоприятные условия и противник еще не успел восстановить боеспособность своих частей, надо продолжать наступление, но для успешного наступления необходимо пополнить войска личным составом, боевой техникой и усилить фронты резервами и, в первую очередь, танковыми частями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Можно согласиться с Василевским, когда он утверждает:
«В ходе контрнаступления под Москвой выявился ряд крупных недостатков как в управлении войсками, так и в их действиях. В течение первых десяти дней правое крыло Западного фронта, ведя упорные бои за вражеские узлы сопротивления и опорные пункты, продвигался медленнее, чем было запланировано. Правда, продвижению мешал довольно глубокий снежный покров. Однако главное заключалось в нехватке танков, авиации, боеприпасов на нужном направлении. Соединения, части и подразделения… атаковали после короткой, недостаточной по силе артподготовки; сопровождение атакующих пехоты и танков в глубине обороны противника артиллерийским огнем применялось не совсем удачно и не всегда. Танковые части использовались для непосредственной поддержки пехоты, почти не получая самостоятельных задач». В результате группа армий «Центр» избежала готовившегося ей окружения и со сравнительно небольшими потерями отошла в начале января 1942 года на Ржевско-Вяземский плацдарм. Оттуда по прямой до Москвы все еще было довольно близко – 150 километров.
После войны Симонов пытал Жукова: могли ли немцы взять Москву в 41-м году? Маршал охотно подтвердил – могли: «Для того чтобы выиграть сражение, им (немцам. – Б. С.) нужно было еще иметь… на направлении главного удара во втором эшелоне дивизий 10-12, то есть нужно было иметь там с самого начала не 27, а 40 дивизий. Вот тогда они могли бы прорваться к Москве. Но у них этого не было. Они уже истратили все, что у них было, потому что не рассчитали силу нашего сопротивления».
Георгий Константинович не задумался над вопросом, откуда бы Гитлер в ноябре-декабре 41-го мог взять лишних 12 дивизий? Ведь не просто же так растратил вермахт все резервы на пути к Москве. Эти резервы понадобились для перемалывания советских армий и фронтов. Даже если бы требуемые дивизии каким-то чудом нашлись, что бы они смогли сделать с переброшенными к Москве резервными армиями: 1-й ударной, 10-й, 20-й, 26-й, 39-й, 61-й? С перебрасываемыми в те дни под Москву 39 дивизиями и 42 бригадами? Нет, не было у Гитлера никаких шансов взять Москву.
Жуков специально преувеличил опасность положения, чтобы оттенить собственную роль спасителя Москвы. Переброской же войск занимались Сталин и Генштаб. Георгий Константинович предпочитал не акцентировать внимание на прибытии стратегических резервов, без которых Москву было не удержать. Он мечтал единолично носить лавры Московской победы. Симонов верно отметил: «…В глазах участников войны наша победа под Москвой была связана, прежде всего, с двумя именами: с именем Сталина, оставшегося в Москве и произнесшего 7 ноября 1941 года всем нам памятную речь на Красной площади, и с именем Жукова, принявшего командование Западным фронтом в самый катастрофический момент, когда судьба Москвы, казалось, висит на волоске… Имя Жукова связано в народной памяти и со спасением Ленинграда, и со спасением Москвы. И истоки этой памяти уходят в саму войну, в 41-й год, в живое тогдашнее сознание современников».
Самым важным было то, что и Сталин считал Жукова полководцем, больше всех других сделавшим для отражения немецкого наступления на столицу. За победу под Москвой Верховный прощал позднее Георгию Константиновичу многие прегрешения. И пожаловал дачу в Сосновке в пожизненное пользование.
Кончился 41-й год – самый тяжелый год войны. Германская армия добилась выдающихся успехов. Потери советских войск убитыми, ранеными и пленными составили около 8 миллионов человек – не менее 2/3 от общего числа введенных в бой военнослужащих. Когда Гитлер в начале декабря на совещании со своими генералами говорил, что русские потери в 10 раз больше немецких, он, к сожалению, не ошибся. К концу года общие немецкие потери на Востоке не превышали 831 тысячи человек. Красная Армия безвозвратно лишилась 20,5 тысяч танков – 9/10 всех, что имела к началу войны. Уже к 10 августа люфтваффе уничтожили 10 тысяч советских самолетов – практически всю авиацию, располагавшуюся в приграничных округах накануне 22 июня. Было уничтожено и 101 тысяча орудий и минометов из примерно 113 тысяч, числившихся в Красной Армии в начале войны. Более катастрофического результата трудно себе представить. Правда, и вермахт потерял, уничтоженными и поврежденными, 3730 танков и 4643 самолета, но большинство машин удалось вернуть в строй. Тем не менее Гитлер так и не достиг своей цели подавления советского сопротивления и выхода на линию Архангельск – Астрахань. Эта линия, обозначавшая предел, дальше которого вермахт не должен был оккупировать территорию СССР, все еще не была даже в зоне эффективного воздействия германской авиации.
Фюрер недооценил способности коммунистического режима к всеобщей мобилизации. Уже в 41-м в Советском Союзе мобилизация людских ресурсов для нужд армии и военного производства была более тотальна, чем в Германии в 44-м, на пике ее военных усилий. И дело даже не в том, что в Рейхе вплоть до 1943 года сохранялось значительное производство потребительских товаров для нужд населения. Еще важнее была готовность Сталина и его генералов, не исключая, разумеется, Жукова, забрасывать противника трупами красноармейцев. В бой бросались все мужчины, способные носить оружие, в тылу их место занимали женщины и дети. В Германии вплоть до самого конца делался упор на хорошую подготовку пополнений. В СССР всю войну предпочитали бросать в бой необученных, а часто и невооруженных новобранцев. Лишь ценой огромных потерь Красная Армия смогла остановить вермахт. Жуков в беседах с Симоновым абсолютно верно подчеркивал, что германская армия в тот момент была лучшей армией в мире: «Надо будет наконец посмотреть правде в глаза и, не стесняясь, сказать о том, как было на самом деле. Надо оценить по достоинству немецкую армию, с которой нам пришлось сражаться с первых дней войны. Мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира». К сожалению, Георгий Константинович так отчетливо понял все это лишь после войны. А в конце 41-го, после успешного контрнаступления, надеялся, как и миллионы наших соотечественников, что врага удастся вскоре разбить и изгнать с советской территории.
1942-й год: триумф и трагедия
6 января 1942 года, как утверждал Жуков в ранней редакции «Воспоминаний и размышлений», состоялось заседание Ставки Верховного Главнокомандования, где рассматривался план дальнейших действий. Сталин будто бы сказал: «Немцы сейчас в растерянности от поражения под Москвой и плохо подготовились к зиме – сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление». Георгий Константинович возразил: «На Западном направлении, где создались более благоприятные условия и противник еще не успел восстановить боеспособность своих частей, надо продолжать наступление, но для успешного наступления необходимо пополнить войска личным составом, боевой техникой и усилить фронты резервами и, в первую очередь, танковыми частями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204