В этом убеждал их не только собственный опыт, но и опыт отцов и дедов.
Для того чтобы самоубийственные для войск приказы появлялись на свет, требовались не только командиры, готовые их отдать, но и подчиненные, способные их безропотно выполнить. Если бы на месте Жукова оказался Эйзенхауэр или, скажем, Манштейнг, они бы очень скоро могли разделить печальную судьбу генерала Д.Г. Павлова. И Красная Армия под командованием Эйзенхауэра воевала бы еще хуже, чем под командованием Жукова. Американский генерал ставил бы войскам задачи, которые те все равно не смогли бы выполнить из-за недостаточной подготовки и только понесли бы напрасные потери. По наблюдениям немецких генералов, советская авиация очень редко действовала на глубине более 30 километров от линии фронта. Если бы Эйзенхауэр потребовал от нее свершать бомбардировки оперативного и стратегического масштаба, для этого не оказалось бы ни нужного числа подготовленных летчиков, ни достаточного количества подходящих машин.
Не лучше был бы результат, доводись Жукову возглавить силы западных союзников в Европе. Вероятно, маршал очень скоро попал бы под трибунал, когда попробовал бы завалить немецкую оборону трупами американцев и англичан. Переучиваться же Эйзенхауэру и Жукову времени не было. Нет, только Жуков или подобный ему военачальник мог быть достойным заместителем Сталина в Великой Отечественной войне и руководителем крупнейших операций Красной Армии. Эйзенхауэр, кажется, понял, что бессмысленно подходить к оценке Жукова-полководца с западными мерками, принял маршала таким, какой он есть. До конца своих дней Эйзенхауэр и Жуков сохранили самые теплые чувства по отношению друг к другу.
Эйзенхауэр, с согласия американского правительства, пригласил Жукова посетить Америку. Приглашение было принято. Но поездка не состоялась. Жуков по этому поводу пишет следующее: «Вскоре после посещения Эйзенхауэром Советского Союза мне позвонил в Берлин Молотов:
– Получено приглашение для вас от американского правительства посетить Соединенные Штаты. Товарищ Сталин считает полезным подобный визит. Как ваше мнение?
– Я согласен (попробовал бы не согласиться! – Б. С.). Однажды после заседания Контрольного совета ко мне подошел генерал Эйзенхауэр:
– Очень рад, что вы, господин маршал, посетите Штаты… К сожалению, обстоятельства складываются так, что я не смогу лететь с вами в Вашингтон. Если не возражаете, вас будут сопровождать мой сын Джон, генерал Клей и другие лица штаба Верховного Главнокомандования США.
Я согласился:
– Так как ваши летчики не знают условий полета через океан и в Штатах, – продолжал Эйзенхауэр, – предлагаю вам свой личный самолет «Крепость».
Я поблагодарил Эйзенхауэра и доложил обо всем лично Сталину. Сталин сказал:
– Ну что ж, готовьтесь.
К сожалению, перед полетом я заболел. Пришлось еще раз звонить Сталину: «В таком состоянии лететь нельзя. Соединитесь с американским послом Смитом и скажите ему, что полет по состоянию здоровья не состоится». Эйзенхауэр несколько иначе излагает историю несостоявшегося визита: «В ответ на гостеприимный жест Советского правительства, пригласившего меня посетить их страну, американское военное министерства с одобрения президента Трумэна тут же пригласило маршала Жукова прибыть с визитом в Америку. Согласие было сразу же получено, и мы думали, что маршал в самое ближайшее время поедет в Штаты. Он просил, чтобы генерал Клей или я поехал вместе с ним, чтобы у него был рядом друг во время визита в мою страну, точно так, как он меня сопровождал в России. Я ответил ему, что в силу особых обстоятельств и проблем в данный момент я не могу поехать с ним, но договорился, что с ним поедет генерал Клей. Маршал Жуков спросил, не сможет ли мой сын Джон сопровождать его в качестве адъютанта. Я ему сказал, что для Джона это будет большой честью, более того, я буду рад отправить их на своем самолете С-54. Это обрадовало маршала. Он уже летал на этом самолете в Россию и верил в его надежность и мастерство экипажа. К сожалению, вскоре маршал заболел. Поговаривали, что это якобы дипломатическая болезнь, но, когда я увидел его на следующем заседании Контрольного совета в Берлине, у него был вид человека, перенесшего тяжелую болезнь».
Нетрудно заметить, что Жуков, в основном, повторяет то, что сообщается в «Крестовом походе», вышедшем в свет в еще в 1948 году. Возможно, маршал пользовался этой книгой при работе над мемуарами. Однако и Жуков, и Эйзенхауэр в данном случае немного лукавят.
После того как в 4б-м году имя Жукова надолго исчезло со страниц газет, Эйзенхауэр ничего не знал о судьбе маршала (тогда же, в апреле, после отъезда Жукова в Москву, прервалась их переписка). Сомневался даже, жив ли маршал. И чувствовал, что если русский друг и пребывает в добром здравии, то наверняка находится в глубокой опале. И чтобы не повредить ему, Эйзенхауэр счел нужным поддержать версию о внезапной тяжелой болезни Георгия Константиновича. Хотя прекрасно знал, что болезнь-то была именно дипломатическая (американские историки связывают ее с происшедшим накануне срывом заседания Совета министров иностранных дел четырех держав победительниц и начавшимся сползанием к «холодной войне»). 1 октября 1945 года заместитель Эйзенхауэра генерал Клей был извещен, что Жуков заболел и вынужден отложить поездку в США: у него сильно болит горло и высокая температура. Однако уже 5 октября, в день, когда Георгий Константинович должен был прибыть в Штаты, Эйзенхауэр получил послание от своего политического советника Р. Мэрфи, где цитировалось сообщение американского посольства в Москве. Маршал, оказывается, не настолько болен, чтобы лежать в постели: сотрудники посольства имели счастье лицезреть его в театре вечером 2 октября, причем явно в хорошем самочувствии.
Не приходится сомневаться, что насчет болезни Жуков говорит неправду. Это подтверждает и его дочь Элла: «Отец был глубоко огорчен, когда не смог по приглашению Эйзенхауэра посетить с ответным визитом США. Сталин сначала поддерживал идею визита, но потом по причинам, о которых можно только догадываться, изменил свое решение. „К сожалению, перед полетом я заболел“, – пишет отец в своих мемуарах… Но мы-то знали, что болезнь носила дипломатический характер. Мы поняли, что его, по сути дела, вынудили отказаться от желанной поездки. Не исключено, что таким образом ему указали на место».
Как правоверный коммунист, маршал не мог писать иначе. Ведь то, что отмена визита Жукова произошла по политическим причинам, вплоть до смерти маршала и еще много лет после оставалось в СССР государственной тайной. А вот насчет своего звонка Сталину Георгий Константинович придумал: очень хотелось показать, что мог запросто приказывать Сталину. Позвоните, мол, Иосиф Виссарионович, американскому послу да скажите, что Жуков заболел и лететь в Америку никак не может. В действительности дело обстояло наоборот. Сталин позвонил Жукову и сказал тоном, не терпящим возражений: «Товарищ Жуков, сообщите американцам, что вы больны и вынуждены отложить поездку». А могло быть и еще унизительнее: «Товарищ Жуков, мы уже информировали американцев, что вы больны и приехать не сможете». Скорее всего, сам Иосиф Виссарионович предложил маршалу после отмены визита обязательно появиться на публике в театре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
Для того чтобы самоубийственные для войск приказы появлялись на свет, требовались не только командиры, готовые их отдать, но и подчиненные, способные их безропотно выполнить. Если бы на месте Жукова оказался Эйзенхауэр или, скажем, Манштейнг, они бы очень скоро могли разделить печальную судьбу генерала Д.Г. Павлова. И Красная Армия под командованием Эйзенхауэра воевала бы еще хуже, чем под командованием Жукова. Американский генерал ставил бы войскам задачи, которые те все равно не смогли бы выполнить из-за недостаточной подготовки и только понесли бы напрасные потери. По наблюдениям немецких генералов, советская авиация очень редко действовала на глубине более 30 километров от линии фронта. Если бы Эйзенхауэр потребовал от нее свершать бомбардировки оперативного и стратегического масштаба, для этого не оказалось бы ни нужного числа подготовленных летчиков, ни достаточного количества подходящих машин.
Не лучше был бы результат, доводись Жукову возглавить силы западных союзников в Европе. Вероятно, маршал очень скоро попал бы под трибунал, когда попробовал бы завалить немецкую оборону трупами американцев и англичан. Переучиваться же Эйзенхауэру и Жукову времени не было. Нет, только Жуков или подобный ему военачальник мог быть достойным заместителем Сталина в Великой Отечественной войне и руководителем крупнейших операций Красной Армии. Эйзенхауэр, кажется, понял, что бессмысленно подходить к оценке Жукова-полководца с западными мерками, принял маршала таким, какой он есть. До конца своих дней Эйзенхауэр и Жуков сохранили самые теплые чувства по отношению друг к другу.
Эйзенхауэр, с согласия американского правительства, пригласил Жукова посетить Америку. Приглашение было принято. Но поездка не состоялась. Жуков по этому поводу пишет следующее: «Вскоре после посещения Эйзенхауэром Советского Союза мне позвонил в Берлин Молотов:
– Получено приглашение для вас от американского правительства посетить Соединенные Штаты. Товарищ Сталин считает полезным подобный визит. Как ваше мнение?
– Я согласен (попробовал бы не согласиться! – Б. С.). Однажды после заседания Контрольного совета ко мне подошел генерал Эйзенхауэр:
– Очень рад, что вы, господин маршал, посетите Штаты… К сожалению, обстоятельства складываются так, что я не смогу лететь с вами в Вашингтон. Если не возражаете, вас будут сопровождать мой сын Джон, генерал Клей и другие лица штаба Верховного Главнокомандования США.
Я согласился:
– Так как ваши летчики не знают условий полета через океан и в Штатах, – продолжал Эйзенхауэр, – предлагаю вам свой личный самолет «Крепость».
Я поблагодарил Эйзенхауэра и доложил обо всем лично Сталину. Сталин сказал:
– Ну что ж, готовьтесь.
К сожалению, перед полетом я заболел. Пришлось еще раз звонить Сталину: «В таком состоянии лететь нельзя. Соединитесь с американским послом Смитом и скажите ему, что полет по состоянию здоровья не состоится». Эйзенхауэр несколько иначе излагает историю несостоявшегося визита: «В ответ на гостеприимный жест Советского правительства, пригласившего меня посетить их страну, американское военное министерства с одобрения президента Трумэна тут же пригласило маршала Жукова прибыть с визитом в Америку. Согласие было сразу же получено, и мы думали, что маршал в самое ближайшее время поедет в Штаты. Он просил, чтобы генерал Клей или я поехал вместе с ним, чтобы у него был рядом друг во время визита в мою страну, точно так, как он меня сопровождал в России. Я ответил ему, что в силу особых обстоятельств и проблем в данный момент я не могу поехать с ним, но договорился, что с ним поедет генерал Клей. Маршал Жуков спросил, не сможет ли мой сын Джон сопровождать его в качестве адъютанта. Я ему сказал, что для Джона это будет большой честью, более того, я буду рад отправить их на своем самолете С-54. Это обрадовало маршала. Он уже летал на этом самолете в Россию и верил в его надежность и мастерство экипажа. К сожалению, вскоре маршал заболел. Поговаривали, что это якобы дипломатическая болезнь, но, когда я увидел его на следующем заседании Контрольного совета в Берлине, у него был вид человека, перенесшего тяжелую болезнь».
Нетрудно заметить, что Жуков, в основном, повторяет то, что сообщается в «Крестовом походе», вышедшем в свет в еще в 1948 году. Возможно, маршал пользовался этой книгой при работе над мемуарами. Однако и Жуков, и Эйзенхауэр в данном случае немного лукавят.
После того как в 4б-м году имя Жукова надолго исчезло со страниц газет, Эйзенхауэр ничего не знал о судьбе маршала (тогда же, в апреле, после отъезда Жукова в Москву, прервалась их переписка). Сомневался даже, жив ли маршал. И чувствовал, что если русский друг и пребывает в добром здравии, то наверняка находится в глубокой опале. И чтобы не повредить ему, Эйзенхауэр счел нужным поддержать версию о внезапной тяжелой болезни Георгия Константиновича. Хотя прекрасно знал, что болезнь-то была именно дипломатическая (американские историки связывают ее с происшедшим накануне срывом заседания Совета министров иностранных дел четырех держав победительниц и начавшимся сползанием к «холодной войне»). 1 октября 1945 года заместитель Эйзенхауэра генерал Клей был извещен, что Жуков заболел и вынужден отложить поездку в США: у него сильно болит горло и высокая температура. Однако уже 5 октября, в день, когда Георгий Константинович должен был прибыть в Штаты, Эйзенхауэр получил послание от своего политического советника Р. Мэрфи, где цитировалось сообщение американского посольства в Москве. Маршал, оказывается, не настолько болен, чтобы лежать в постели: сотрудники посольства имели счастье лицезреть его в театре вечером 2 октября, причем явно в хорошем самочувствии.
Не приходится сомневаться, что насчет болезни Жуков говорит неправду. Это подтверждает и его дочь Элла: «Отец был глубоко огорчен, когда не смог по приглашению Эйзенхауэра посетить с ответным визитом США. Сталин сначала поддерживал идею визита, но потом по причинам, о которых можно только догадываться, изменил свое решение. „К сожалению, перед полетом я заболел“, – пишет отец в своих мемуарах… Но мы-то знали, что болезнь носила дипломатический характер. Мы поняли, что его, по сути дела, вынудили отказаться от желанной поездки. Не исключено, что таким образом ему указали на место».
Как правоверный коммунист, маршал не мог писать иначе. Ведь то, что отмена визита Жукова произошла по политическим причинам, вплоть до смерти маршала и еще много лет после оставалось в СССР государственной тайной. А вот насчет своего звонка Сталину Георгий Константинович придумал: очень хотелось показать, что мог запросто приказывать Сталину. Позвоните, мол, Иосиф Виссарионович, американскому послу да скажите, что Жуков заболел и лететь в Америку никак не может. В действительности дело обстояло наоборот. Сталин позвонил Жукову и сказал тоном, не терпящим возражений: «Товарищ Жуков, сообщите американцам, что вы больны и вынуждены отложить поездку». А могло быть и еще унизительнее: «Товарищ Жуков, мы уже информировали американцев, что вы больны и приехать не сможете». Скорее всего, сам Иосиф Виссарионович предложил маршалу после отмены визита обязательно появиться на публике в театре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204